Забравшись в постель, они долго пели песенки – внучка учила их к новогоднему утреннику в детском саду. Бабушка вязала, Маруся обнимала старого зайца.

– Расскажи сказку! – потребовала она, улеглась на левый бок и приготовилась слушать.

– Что-то у меня голова разболелась, может, сегодня обойдёмся без сказки? – попросила бабушка, голос её звучал чуть глуше и грустнее, чем обычно.

– Ну, баба! – вскрикнула Маруся. – Хочу сказку!

– Хорошо, расскажу. Только схожу, таблеточку выпью, а ты меня подожди.

Бабушка ходила долго и почти неслышно, надеясь, что внучка заснёт раньше. Но ничего не вышло – Маруся ждала.

– Рассказывай! – потребовала она, когда бабушка наклонилась к ней, чтобы проверить, спит она или нет.

– Ладно, – вздохнула бабушка, – только сказка эта будет не волшебная, а про обычную девочку.

– Хорошо, – с важностью согласилась внучка, – я разные сказки люблю.

Бабушка села рядом, погладила Марусю по голове и начала рассказывать.

Жила-была девочка Катя, и была у неё лучшая подружка – Лина.

И это не ошибка – не Лена, а именно Лина, а полностью Аделина. Ни у кого в их деревне не было такого имени, только у Катиной подруги.

– Потому что мать у неё из Мордовии была, – ответила Кате бабушка, когда та спросила, откуда взялось такое странное имя.

Линин отец жил далеко-далеко, в городе со смешным названием Горький. А мамы у неё не было, поэтому и жила Катина подружка с дедом Серафимом и бабушкой Мариной.

– Девочку звали, как папину маму? – перебила рассказ внучка. – Это про неё сказка? Про то, как она уехала на северный полюс посмотреть на белых мишек, когда папа был маленький?

– Нет, моя хорошая, – ласково пробормотала бабушка, поправляя одеяло, – сказку, как твоя вторая бабушка уехала, я не знаю. Пусть тебе её дедушка Егор расскажет.

– А вторую девочку так же, как тебя, звали? – не унималась внучка.

– Да. В сказках разные бывают имена, как у обычных людей, а имя Катя вообще часто встречается, – подтвердила бабушка, и спицы, которые до этого лежали у бабушки на коленях, снова быстро-быстро замелькали в её руках. – Слушай!

– На дружбу они попросту обречены! – громко заявила Линина бабушка, когда они впервые встретились, – так же, как и мы.

Неизвестно, повлияла ли дружба бабушек – те стали подружками во время долгого пути в Сибирь, куда их обеих сослали, потому что их признали кулацкими дочками. Но девочки, как только встретились, так сразу и подружились, и разногласий у них не возникало.

В подружке Катю восхищало всё. Ей нравились Линины чёрные чуточку раскосые глаза, её длинные смоляные волосы, а уж то, как баба Мара – так все звали бабушку Марину – заплетала ей косы в «корзинку», сначала две обычных косы, а потом подвязывала их крест-накрест, вообще приводило Катю в восторг.

Может быть, потому что её саму всегда стригли коротко. Ведь она категорически не любила расчёсываться. Но после знакомства с Линой твёрдо решила отрастить волосы – и отрастила, только потом поймала вшей, и её снова остригли.

От Лины Катя впервые узнала, что такое массажка. Оказалось, что ей расчёсывать волосы гораздо удобней, чем обычной расчёской. Она же научила Катю пририсовывать руки и пальцы человечкам на картинках, а ещё заплетать ленты в косички так, чтобы те не слетали, переодевать кукол и пускать мыльные пузыри из бумажной трубочки.

Вместе они гуляли, вместе лазили по чердакам и по подвалам, вместе ходили обследовать заброшенную баню за околицей, вместе провожали коров в поле. Даже корова Лины казалась Кате самой прекрасной коровой на свете – у неё был такой необычный светло-серый окрас, какой бывает у норковых шапок.

Дома Катя часто представляла, что Лина её старшая сестра, и родители не возражали. Когда Лина пошла в школу, Катя очень тосковала и, чтобы унять тоску, каждый день встречала подругу после занятий, вместе с ней учила уроки и с нетерпением ждала следующего года, чтобы ходить в школу вместе.

Летом Лина научила её игре в дочки-матери – Катя приносила кукол из дома, потому что у неё их было много, а Лина доставала кукольную посуду – белую, пластиковую, украшенную простеньким узором, но девочкам он казался очень красивым.

А потом Кате исполнилось семь, и отец привёз ей в подарок набор посуды. Там были кастрюли, сковородки, ложки, тарелки, вилки – всё сделанное из алюминия, блестящее, и всё как настоящее. Первым делом Катя проверила игрушечную кастрюльку, вскипятив в ней воду.

Это был восторг!

А ещё отец привёз ей зайца – жёлтого, как одуванчик, с длинными висячими ушками, в серых штанах. Глазки у него были чёрненькие маленькие, нос – розовый, а на шее висел блестящий кулон на верёвочке.

Не влюбиться в него было невозможно.

Прихватив с собой все свои богатства, Катя побежала к любимой подружке. Они всегда играли у Лины в огороде, в той части, что днём оставалась в тени, там и устроили на завалинке дома кухню. Варили суп в новых кастрюльках – для этого набирали воду в бочке для полива и бросали туда головки от одуванчиков.

Катя узнала новый важный секрет – если разделить стебель одуванчика на четыре части и подержать в воде, он скручивается и получается смешная кудрявая шапочка.

Кукол и зайчика они усадили за самодельный стол и угощали разными кушаньями с новых тарелок.

А потом пришла бабушка и забрала Катю. Она очень спешила, потому что надо было доить корову, поэтому собрать игрушки у Кати не получилось. Бабушка не стала её слушать – прикрикнула и поторопила домой. Катя только и успела – издалека бросить прощальный взгляд на сверкающие тарелки и на кукол, чинно сидящих за обедом.

Так Катя оказалась дома – без игрушек.

– И куда ты дела папины подарки? – спросила мама, едва она зашла в залитый закатным светом двор.

– Они у Лины остались, – промямлила Катя, непонятно почему чувствуя себя виноватой.

Мама очень сильно раскричалась на Катю, потому что подумала, что Катя их потеряла – с ней это часто случалось, но никогда не терялось так много.

Чтобы восстановить мир в доме, отец пошёл с ней к подруге забирать пропажу.

– Спит твоя подружка! – объявила баба Мара, но в огород её пропустила. Отец, тоже хорошо знал семейство бабушкиной подруги, поэтому остался поболтать на крылечке возле дома.

Довольная Катя бегом рванула к уголку, где стоял их столик, и остановилась, словно ударилась о невидимую стену.

На столике не было ничего – ни кастрюлек, ни сковородок, ни ложек, ни вилок блестящих, сделанных, как настоящие, не было пушистого жёлтого зайчика и даже её старых кукол не было.

Она не поверила собственным глазам.

На всю жизнь запомнила она этот момент.

Солнце уже село, и воздух сделался серым, как остывшая печная зола, и таким же холодным. Вокруг летали комары, похожие на большие чёрные пушинки, а отец о чём-то разговаривал, там во дворе – они даже смеялись. Катя же топталась перед опустевшим столиком и не знала, что делать.

Потом отец отворил калитку и велел ей скорей идти домой, а она не могла сдвинуться с места. И объяснить, куда делись игрушки, не смогла. Рассерженному отцу пришлось тащить её домой за руку. Она упиралась изо всех сил, так что после них осталось две, пропаханных её сандалиями, борозды.

Попало Кате очень сильно. Не столько за потерянные игрушки, сколько из-за неприятных минут, что пришлось пережить отцу, объясняясь с родственниками Лины. Её впервые в жизни поставили в угол и оставили без ужина. Катя долго рыдала в этом самом углу, не понимая, за что её наказывают, и постоянно повторяла, что игрушек она не теряла, они остались в огороде у подружки, чем злила родителей ещё больше. Так и уснула там, в тёмном углу, совершенно выбившись из сил.

Потом был ещё один поход к хмурому дому, долгие разговоры и злые лица взрослых, бесплодные поиски возле дома. Кате даже разрешили зайти в дом и искать там. Но что она могла найти в чужом доме? Походила, озираясь, по комнатам, и ничего не нашла. Она очень надеялась на Линину помощь, но подруга отсутствовала, а бабушка Марина наотрез отказалась говорить, где она.