Он достал вторую сигарету и спросил, не оборачиваясь:

– Давно, говоришь, видишь эти сны?

Я прикинула в уме:

– Примерно полгода… Было и до этого, но один-два раза.

– И комната все время одна и та же?

– Да, ничего не меняется.

– И лица этого мужчины ты не видела?

– Нет… только волосы светлые и голубые глаза.

– То есть это ты видела? – уточнил директор, обернувшись.

– Не могу сказать, что прямо видела… – я потерла лоб. – Просто знаю, что такой цвет. Они еще странные, почти прозрачные…

Легкий холодок скользнул по спине. Я поежилась. Директор закрыл окно и повернулся ко мне. Недокуренная сигарета отправилась в урну. Снова неслышно вошла Маша, быстро сервировала на столе чаепитие на две персоны, разложила салфетки, поставила блюда с сэндвичами и нарезанными фруктами и так же тихо направилась ко второму выходу. Я не говорила, что из конференц-зала ведут две двери? Одна – в кабинет директора, вторая, через которую я и прошла, – в коридор.

– Маша, подожди минуту.

Секретарша послушно развернулась и подошла к нам. Лицо ее ровным счетом ничего не выражало.

– Не помнишь, был ли среди студентов Академии человек с золотыми волосами и голубыми глазами, необычного такого цвета, почти прозрачными? Кира, постарайся вспомнить, как он выглядел.

– Как выглядел? – промямлила я. В присутствии Маши мне было несколько неловко, сама не знаю, почему. Наверное, потому что я хлопнулась в обморок, а она – нет.

– Ну, высокий он был или низкий, толстый или худой? – директор смотрел на меня во все глаза, оплошать было нельзя.

– Наверное, среднего роста. Фигуру я не разглядела: в темном плаще не особо видно. Но я бы сказала, что скорее худой.

Я вновь почувствовала тошноту. Что-то подозрительно часто это начало повторяться… Желудок, что ли, проверить?

– Маша, что скажешь? – директор тем временем подошел к столу, взял чашку с чаем и толкнул блюдо с сэндвичами в мою сторону. Под его грозным взглядом я взяла один и начала осторожно есть. Лосось и сливочный сыр… м-м-м… божественно!

Маша тем временем прикрыла глаза, словно что-то вспоминая. Мне казалось, я физически слышу, как в ее голове бегут мысли по неведомым мне базам данных, отыскивая, раскапывая, проверяя.

– Есть, – наконец сказала она, – под описание подходят три человека: Амадей Финк, Михал Мартынов и Сергей Несмелов. Двое, кроме Финка, окончили Академию. Он был отчислен с третьего курса за неуспеваемость. Мартынов и Несмелов работают в департаменте транспортных дел. Финк сейчас владеет небольшим эзотерическим салоном: мелкие амулеты, гадания. За всеми ведется контроль, ни в чем подозрительном никто из них не замечен.

– Спасибо, Маша, можешь идти, – директор отхлебнул чая и взял себе сэндвич.

Она снова кивнула и ушла, притворив за собой дверь.

– Как она это делает? – не выдержала я, посмотрев вслед уходящей секретарше.

– Такая вот способность: все, что хоть раз увидела или услышала, помнит в точности, – в голосе Джафара Аркадьевича послышалось восхищение. – Безмерно талантливая особа. Второй такой не сыщешь.

Мы помолчали и воздали должное кулинарному таланту Маши. По крайней мере, лучших сэндвичей я еще не встречала.

– Решено, – наконец произнес директор, размахивая в воздухе золотой ручкой на манер дирижера, – сегодня же вечером отправлю отчет комиссии. Что-нибудь придумаю: якобы Азаэль действовал с моего ведома. А уж с тем, что ты мне порассказала, уже можно работать!

– Простите, Джафар Аркадьевич, – несмело встряла я, – но я же ничего не видела… Я даже не уверена, что этот человек имеет отношение к Академии. Ни лица, ни характерных черт. И про похитительницу ничего, кроме белого меха…

– Кира, – перебил меня директор, глаза его сияли, – ты не понимаешь? Правительственные эксперты прочесывали места пропажи детей несколько суток напролет, со всеми своими резервами, силами. Притом какие специалисты: со стажем двадцать и более лет! И никто из них не увидел не то что белого меха, а даже носа комариного! Все твердят как заведенные, что след обрывается на краю площадки… А ты, потерявшая способности выпускница, рассказала столько деталей! Да еще и на возможного причастного указала! Дело было глухое: дети как будто испарились! А теперь хоть какие-то зацепки…

Джафар Аркадьевич схватил лист бумаги и принялся строчить. Я пребывала в состоянии легкого потрясения, поэтому молча хлопала глазами. Казалось, все это происходит не со мной, не наяву.

– В общем, сейчас отправляйся домой – тебя заберет мой водитель – и даже не вздумай спорить, а то шлепнешься еще где-нибудь по дороге от избытка чувств. А завтра будь на связи – как из Академии позвонят, срочно приезжай. Попытаюсь сейчас тебя в команду экспертов засунуть. Да и на занятия надо будет походить: ты же без практики три года!

Хуже сердитого директора был только директор деятельный. Вот уж на чьем пути не стоит стоять.

…Я ехала в шикарной машине руководителя и неожиданно вспомнила историю, которую в порыве откровенности рассказал Аркадий Бессонов одному модному журналу: как, будучи уже известным человеком, он ехал вместе с беременной женой на машине и ценой своей жизни их спас от диверсии телохранитель по имени Джафар. Аркадий Владимирович поклялся, что, если будет сын, назовет его в честь погибшего телохранителя, так как ни дома, ни семьи у верного помощника не было и благодарить оказалось некого…

Я закрыла глаза. Мне снова виделись фиолетовые бабочки на лугу. Они весело порхали, не замечая, что трава с одного края луга медленно почернела и превратилась в золу. Я заглядывала в черные прогалины, а рядом со мной почему-то шел прекрасный юноша в одеждах Волшебной Страны.

В добрых, красивых историях герой, благополучно избежавший огромных проблем в жизни, на следующее утро просыпается бодрым, свежим, желающим свернуть горы и обнять окружающий мир. В подобных рассказах все всегда заканчивается хорошо, и герой живет долго и счастливо.

Моя новая жизнь началась совсем иначе… Благополучно распрощавшись с молчаливым водителем Джафара Аркадьевича, я вернулась домой, включила телевизор в надежде посмотреть очередной глупый сериал, но вместо этого неожиданно для себя вырубилась и умудрилась проспать оставшийся день и всю ночь. А утром радостно сверзлась с кровати на пол, сильно потянув на себя одеяло и отбив все выступающие части тела. Но, как ни странно, мне ничего не снилось.

Охая и стеная, припадая сразу на обе затекшие ноги, благо никто не слышал, я добралась до кухни и принялась варить кофе, в кои-то веки вероломно изменив собственной лени и не соблазнившись растворимым напитком. Через месяц мне исполнится двадцать семь, а то и все семьдесят. В последнем числе я была уверена больше, чем в первом.

А еще на меня накатила черная меланхолия. Это когда в целом все нормально, но мир кажется безрадостным местом и юдолью тревоги и сплина. Решив отвлечься, я набрала отцу. У него все шло по-старому: мама скоро допишет книгу, а потому нервничает сильнее обычного. Также по секрету папа сообщил, что скоро им привезут редкий древний манускрипт, а посему он планирует на недельку переселиться на работу, чтобы подробнее изучить новинку, а заодно не мозолить глаза жене. Поинтересовался, все ли у меня в порядке. Но я решила пока не рассказывать о потенциальных изменениях в жизни, поэтому попрощалась с ним, передала привет маме и прикинула, что день рождения с родителями, наверное, получится отметить, потому что раз у них дома все так серьезно, то книга будет готова недели через две-три. А дальше мама Вика снова ненадолго вернется в окружающую действительность, до новой идеи и следующей пухлой книжки.

Я хотела было набрать магазин, узнать, как прошел день. Потом махнула рукой и полезла в душ. Если я все правильно поняла, девушкам нужно научиться обходиться без меня. И, хотя хочется бросить все и побежать к ним, придется смириться и учиться жить по новым правилам.