Душ меня взбодрил. Я вылезла из-под струй воды если не умиротворенная, то, по крайней мере, повернутая к миру лицом. И, раз уж звонок до сих пор не поступил, решила заняться насущными делами, до которых обычно не доходят руки: вымыла окно в кухне, мимоходом порушив жилище двух пауков, благополучно обитавших внутри рамы, разобрала кухонный шкаф, из которого все собиралась выбросить еще год назад. Дальше дело дошло наконец до теплых вещей и обуви, стоявшей вперемежку с летней. Никто так и не позвонил, поэтому ближе к полудню я окончательно перебралась на кухню, намереваясь честно заняться готовкой: в холодильнике лежала копченая скумбрия, от запаха которой у меня сразу потекли слюнки. Прикинув, что пара кусочков рыбы с черным хлебом и маринованными огурцами – именно тот вид телесной терапии, который мне необходим, я решительно разложила на столе бумагу и принялась за чистку. И, конечно же, по закону подлости, как только я вымазалась по самые уши, в заднем кармане тесных домашних джинсов зазвонил телефон.
Вот скажите: вы когда-нибудь пытались ответить на телефонный звонок, одновременно терзаясь необходимостью положить куда-нибудь недоеденный кусок рыбы, проглотить то, что в этот момент было во рту, и заодно хоть как-то вытереть руки салфеткой, чтобы потом залезть за телефоном в карман? Естественно, у меня не получилось ни второе, ни третье. Потому что я сразу же выхватила из кармана телефон, о чем успела пожалеть лишь пару мгновений спустя, осознав, что на джинсах расползается жирное пятно, а телефон теперь будет пахнуть копченой рыбой.
– Да, слушаю, – проорала я в трубку, пытаясь отцепить от другой руки налипшую рыбью шкурку.
– Счастлив это слышать, – провозгласила трубка голосом Джафара Аркадьевича. – Собирайся и дуй сюда. Одна нога там, другая – здесь.
На том конце послышались короткие гудки. Я озадаченно уставилась на аппарат, умудрившись параллельно почесать нос самой «рыбной» из двух рук. Не то чтобы директор слишком часто мне звонил – по пальцам одной руки можно пересчитать, – дело было в его специфической манере общения по телефону. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что единственный и к тому же поздний сын министра Аркадия Бессонова взращивался в обстановке закрытости и подозрительности. Поэтому в телефонных разговорах им выдавалась исключительно законопослушная и порой бессмысленная для посторонних ушей информация, которую можно уложить примерно секунд в тридцать, не более. Были и те, кто над этим подшучивал. За глаза, разумеется. Мне это смешным никогда не казалось. Но вот что-то уточнить или переспросить было нельзя, так как этот номер предполагал только исходящие звонки, перезвонить было невозможно. А личного номера Джафара Аркадьевича у меня, разумеется, не было.
Я осторожно положила вкусно пахнущий скумбрией телефон на чудом уцелевший чистый клочок бумаги и пошла умыться. По тому же пресловутому закону подлости средство с лимоном закончилось накануне – я как раз собиралась его купить, но не успела. А обычное мыло справлялось с мытьем хуже. Я остервенело терла руки под холодной водой, разыскала в загашнике соду, но и это не сработало. В конце концов я не придумала ничего лучше, чем достать с полки уксус и помыть руки им.
То, что какая-то часть уксуса попала на только что надетые джинсы, я поняла уже в такси, когда пространство вокруг меня начало заметно попахивать кислятиной. Оставшуюся часть дороги до входа на территорию Академии я провела в попытках поправить ситуацию влажными салфетками, но, по-видимому, в этом не преуспела, поскольку таксист потратил в два раза больше времени на осмотр моих документов и неуловимо морщился каждый раз, когда ветерок дул в мою сторону.
Далее последовала стандартная процедура прохождения проверки. Охранники, уловив запах уксуса, тоже по три раза проверили все предъявленные бумаги, а потом на всякий случай несколько раз прогнали через рамки и после третьего пробега все же пропустили внутрь. Дальше последовал стандартный подъем-спуск. И не прошло и двух часов с момента звонка, как я, на ходу приглаживая волосы и пытаясь поправить футболку, уже стучала в кабинет 434, на который сегодня почему-то повесили табличку «Малый конференц-зал».
Дверь услужливо распахнулась. И я узрела спину Джафара Аркадьевича в окружении сонма золотых лучей. Я прикрыла рукой глаза и зашла в помещение. Вчера еще пустая стена позади директорского кресла буквально сверкала и переливалась всеми цветами радуги – на гигантской мозаике был изображен его сиятельство Джафар Аркадьевич Бессонов в образе императора-основателя. У подножия его императорского трона, обитого синим бархатом, со спинкой из золота, сделанной словно бы из множества лоз и вензелей, возлежали львы, покорно склонившие головы к ногам директора. Золотые локоны, стянутые тонкой полоской золотого венца, рассыпались по плечам. А сам он, облаченный в белую тогу с синей полосой, нежно и отечески взирал на этот мир с налетом легкой грусти, но глаза при этом были добрые-добрые. Плечи его слегка поникли – видимо, под грузом безмерной ответственности. Но вся поза выражала решимость и непреклонность. В одной руке директор сжимал императорский меч с рукоятью в форме грифона, а другую прижимал в груди, явно защищая устав Академии. Все это великолепие занимало пространство от пола чуть ли не до середины стены, ослепляя и наталкивая на мысль о несовершенстве Вселенной.
– Как тебе? – поинтересовался директор, не поворачивая головы. По его тону было невозможно о чем-то догадаться.
– Трындец, – честно ответила я, от глубины впечатления окончательно растеряв все подобающие манеры.
– Между прочим, подарок наших коллег из Южного Сектора, – директор обернулся и погрозил мне пальцем: – Завтра делегация приезжает. Все как один важные люди, уважаемые. Надо будет поблагодарить и рамку подобрать еще.
– Золотую? – не выдержала я, понимая, что перехожу все грани приличия. Но никак не могла промолчать.
Директор очень громко хмыкнул, заронив во мне смутные подозрения, что он еле сдерживает не подобающий случаю смех. Но у него опыта было побольше, поэтому он сумел остаться серьезным. Вместо ответа Джафар Аркадьевич подошел и накрыл себя, то есть свое изображение, лежавшим рядом льняным чехлом. В комнате сразу стало заметно темнее.
– Ну а теперь к делу, – директор извлек из ящика стола небольшую папку и поманил меня пальцем: – В общем, новости хорошие. Во-первых, лицензию тебе возвращают, причем без экзаменов. Просмотр фото пропавших детей зачли. Тут твой новый пропуск на территорию Академии с ускоренной проверкой, в него уже вписан номер. Сможешь ходить на занятия: тебе не помешало бы освежить воспоминания. Во-вторых, здесь договор на сотрудничество с отделом магической безопасности. Я переслал им твои результаты, они сразу же запросили данные для подписания контракта. Еще из хорошего, работа у них засчитывается за два года вместо одного ввиду повышенной напряженности. Так что через два с половиной года – максимум три, если захочешь, будешь свободна от всех обязательств. Но прежде подумай: обычно оттуда никто сам по доброй воле не уходит. Ты для них – ценное приобретение, помни об этом. Ну и не забывай, что стажа у тебя кот наплакал, так что советую не выпендриваться, а хотя бы поначалу не отсвечивать и побольше слушать умных людей, например, Владимира Ильича Теслу.
– Там Тесла будет? – одной этой новости было достаточно, чтобы я приросла к месту. Легендарный техномаг, потомок великого Теслы, долго был моим любимым персонажем. Я мечтала, что однажды смогу попасть на его спецкурс, но он в тот год решил не набирать отдельный курс, а предпочел заниматься с уже набранным потоком. А тут оказалось, что мы будем работать в одном отделе. Сказка!
– Да, – степенно кивнул директор, – Тесла – начальник твоей группы. Постарайся уж наладить с ним отношения. Потому что рекомендации тебе будет давать он. Да и остальная группа достойная.
– А кто еще будет, Джафар Аркадьевич? – рискнула поинтересоваться я, поскольку настроение у директора было благодушное.
