– Разглаживай швы в процессе шитья.

Ларин талант бушевал, как бомба, возле моих дремлющих подростковых сил. Малейшее неуважение с моей стороны к процессу созидания возмущало Лару: нетерпение и лень не имели места в работе.

– А можно я не буду здесь разрезать? – спрашивала я. – Так получится быстрее.

– Ты хочешь быстрее отделаться или хочешь иметь красивую вещь? Выбирай! – жестоко ответствовала Лара.

Вернувшись однажды после несколькодневного отсутствия и обнаружив, что блузка, фасон которой она придумала в своё отсутствие из белошвейной ткани, грубо испорчена мной в спешке и неумении, Лариса схватилась за голову:

– Зачем ты её взялась шить?! Я же сказала, что вернусь и сделаю! Просто из дому нельзя выйти – всё испортят! – и бескомпромиссно подытожила: – Ис-пор-че-на вещь!

Лара шила маме модные платья для работы, укороченные, насколько мама соглашалась, и удлинённые миди, летние пальто макси, перелицовывала демисезонные, перешивала шубы, шила плащевые курточки из разноцветных кусочков, вязала под цвет шапки и шарфы, ткала сумки.

– Нет, я не могу так некрасиво ходить, – говорила она, оглядывая меня и опять берясь украшать мою внешность, меняла мне шапку или шарф.

К нам домой приходили Ларины подружки, художницы-дизайнеры, все с интересной внешностью, любопытно одетые и словно наперебой создающие красивые вещи. Ларины друзья с ювелирного отделения сделали маме удивительные сканевые перстни из осколков малахита и лунного камня, которые до сих пор я демонстрирую своим студентам, как завидный образец творческого потенциала.

– Ох, как хорошо всё на тебе скомбинировано! – хвалила Лара, принимая гостью. – Даже ремешочек на часиках под цвет!

Другая очень интересная подружка, высокая и худая, заматывала волосы на затылке, как балерины, обнажая красиво носатый профиль, и заправляла брюки в высокие сапоги на каблуках.

– Собственные несовершенства превращаем в достоинства! – сообщала мне Лара свой следующий лозунг.

К защите диплома Лара шила другой своей подружке светло-бежевое платье под цвет её кожи и красно-рыжих волос.

– Для неё очень живописное сочетание, – поясняла мне Лара.

Красивые, специально выбранные пуговицы, Лара забраковала и решила обтянуть их той же тканью.

– Детали крайне важны, – поучала она меня. – Ведь она дизайнер! На экзамене будут смотреть на всё – и как она выглядит, до мелочей. Это очень важно.

Все эти девушки были взрослыми и несли ореол заразительно-молодой и загадочной для меня жизни. Их мир был яркий, редкостный, талантливый, интригующий, притягательный.

Впервые я услышала Эдит Пиаф и Вертинского, когда Лара принесла любимые пластинки из студенческого общежития.

Лара распевала по-французски за Эдит Пиаф и повторяла текст за Вертинским, дирижируя себе руками и кружа по нашей маленькой квартире в банном халате и с полотенцем на голове. И запыхавшись тянуть за ними звуки, восхищённо переводила дух:

– Несравненная певица!.. Какая необузданность таланта!

– Ты прислушайся к Вертинскому! Какой гениальный стиль!..

– Лучше всех шьют художники, – замечаю я сегодня своим студентам. – Помимо дизайна они обладают чувством линии в выкройке.

Рисунок Лары был на удивление самостоятельным. В свои 24 года Лара утрировала ракурсы и сознательно придавала академическому рисунку творческую индивидуальность. Такую смелость и уверенность в себе я наблюдала впервые, в студенческом рисунке нарушение канона было мне внове.

В цветном рисунке и живописи Лара модифицировала натуру таким образом, что оставалось только то, что Лара акцентировала, и в таком цветовом сочетании, какое вызывало её удовольствие. Если натура не вмещалась в лист, Лара склоняла модели голову и сгибала ей руку, увязывая изменения в общий ритм. Для меня все эти чудодействия были непривычными и выглядели богоподобными.

– Рисуй, как хочешь, – говорила мне Лара. – Хочешь научиться рисовать – просто всё время рисуй.

Она брала меня с собой на выставки, в студенческое общежитие, на подготовительные курсы по рисунку, где с подружками они готовились поступать в Строгановку.

– Да зачем она мне на самом деле, – в итоге скажет Лара через несколько лет, так и не сумев поступить и решив вернуться домой в Барнаул. – Я уже художник.

Лара водила меня на снимаемую с подружками квартиру, где они перебивались случайными заработками дизайна открыток, и я впервые видела обстановку того творческого жилья, где мебель сводилась к брошенному на пол матрацу, а домашнее питание состояло из одного кофе и сигарет. Недаром Ларе нравилось временами жить у нас на кухне. Лара ходила со мной в издательство, когда я не решалась представить свою обложку, и толкая меня по коридору в сторону отдела, говорила:

– Мало ли что тебе скажет редактор, главное – у тебя всё прекрасно сделано!

Лара возила меня с собой в Дом творчества художников, где в комнатах её друзей велись разговоры, а в мастерских Лара печатала литографии и учила меня делать офорты. С тех посещений у меня остался маленький собственный офорт, где Лара сидела на чемодане в окружении ворон. Тема офорта перекликалась с темой только что законченного мной рассказа «Отъезд». Прочитав его, Лара повела головой и сказала:

– Действительно, проклятый город.

Через несколько лет она уедет, как мой герой, из Москвы, которая, несмотря на чрезмерный Ларин талант и её мощную натуру, ничего не захотела ей дать – ни образования, ни работы, ни признания, ни семьи.

Моя родина настолько изобилует талантами, насколько невниманием к ним. Нужно иметь совсем не творческую бронекожу, чтобы выдержать столь убийственное равнодушие к себе и благу нации.

«Научить нельзя, можно научиться», – улыбчиво повторял мне художник Брюлин Иосиф Николаевич. «Можно научиться».

Ларин талант в начале моей жизни оказался для меня великой школой. Вся та лёгкость и разнообразие моей сегодняшней работы, так восхищающие моих студентов и моих клиентов, разбужены были Лариным даром и атмосферой необузданного таланта её творческой среды.

Это было время, когда впервые опубликовали книгой «Мастера и Маргариту» Булгакова, и по вечерам папа, «лёжа на боку», читал его нам с мамой вслух в журнальном варианте из домашней библиотеки на двойной родительской тахте, занимающей всю комнату.

Позднее роман пополнил стопку моих настольных книг. Это единственное произведение в библиотеке моей памяти, с которым я познакомилась в озвученном виде (не считая детской литературы первых лет жизни). До сих пор, перечитывая роман, я слышу папины интонации.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.