Суета…
По параллельной аллее кто-то крался.
Кстати, об аллее. Рианнон шла, склонив голову, то рассматривала землю под ногами, то читала надписи на надгробьях, теперь же она взглянула на небо, на деревья: это были не те деревья. Кладбище Соммет-Хилла, знакомое до последней могилки кладбище, выглядело странно. И это было не то слово «странно», которое обозначает «не как обычно». Странно – это совсем не так. Совсем. Нет, это было то самое кладбище, та самая ивовая аллея, но… Плакучие ивы стали похожи на узловатые скелеты, опутанные веревками голых веток, надгробия запылились и потрескались, надписи на них, раньше сделанные самыми обычными буквами, превратились в невероятной красоты готический шрифт. Умирающая луна светила мутным багровым светом. И чьи-то шаркающие шаги звучали рваным ритмом, то ускоряясь, то замирая. Будто кто-то… Да, конечно! Будто кто-то перебегает от склепа к склепу, от могилы к могиле.
– Кто здесь? – голос прозвучал пискляво, будто у старлетки в плохом фильме ужасов.
Шаги замерли, потом быстро зашуршали, удаляясь.
– Ну вот, опять на бомжа страху нагнала, – Рианнон фыркнула и продолжила путь, немного расстроенная тем, что испугалась какого-то бездомного. Это маргиналы должны ее бояться!
Глупости какие в голову лезут сегодня. То кладбище ей не то, то луна багровая. Рианнон взглянула на небо, но луны видно не было, ночное светило успело скрыться за низкой тучей.
Снег пойдет, к гадалке не ходи. Туча была очень красивая: серая, плотная, клочковатая по краям. Рианнон раскинула руки и закружилась, рукава взлетели, как крылья, плащ распахнулся, показывая алую подкладку. Туча заворочалась, набухла и разошлась, открывая багровую луну. Девушка замерла, подняв лицо к небу. Разрыв в облаке клубился, колыхался, будто от ветра, и кровоточил, как открытая рана.
Быстрые шаги прямо за спиной.
Девушка резко обернулась, но не увидела ровным счетом ничего. Аллея уходила вдаль, смыкаясь в ивовый туннель, залитый бледными свинцовыми сумерками, на подмерзшей и покрытой инеем дорожке негативом проявлялась цепочка ее следов. И никого, ни следа, ни тени, ни звука.
– Выходи, я не боюсь! – выкрикнула Рианнон в раздражении. Этот бомж опять ее напугал. Чего ему не спится-то? Нет, нервы надо полечить, полечить. Обычно при виде нее бездомные разбегаются, а тут какой-то настырный попался.
Нет ответа. Рианнон опять взглянула на небо, но кровавая луна так и светила сквозь облако, окрашивая его края в цвет сырого бифштекса. Аномалия какая-то. Но красиво. Только вот бомж этот все портит, не дает расслабиться в покое и уединении. Что ему нужно? Может, он голодный? Хотя, какая разница? Да пусть он хоть умрет вообще, тогда хоть мешать не будет. Нет, людей слишком много на земле. Жаль, что у хомо сапиенс не осталось естественных врагов. В итоге люди размножатся так, что земля просто треснет по швам и превратиться в тучу космического мусора, не оставив от человечества даже воспоминаний.
Черт! Вечер все равно испорчен, настроение потеряно, надо возвращаться домой, пока не пошел снег. Рианнон повернула назад и пошла параллельно своим следам, держась другой стороны аллеи. Теперь она шла так, что надписи на надгробиях были не видны, зато во всей красе представали тыльные их стороны, украшенные рисунками и эпитафиями.
Рисунки были самые разные, но ни на одном из них не было ни ангела, ни цветов, лишь мрачные демоны пронзали грешников и уволакивали в преисподнюю. Раньше такой тематической подборки Рианнон не замечала, всегда полно слащавых родичей, что поставят на могилку кусок белого мрамора, напишут отвратительный стишок, да еще и плачущего ангелочка изобразят. Нет, здесь такого не было. Милое местечко, надо запомнить. Увлеченная рассматриванием могильных камней, Рианнон не обращала внимания на тропу, которой шла, поэтому споткнулась и едва не упала. И увидела нечто такое…
Цепочка следов, вдоль которой она шла, ее следов, обрывалась здесь, у того самого камня с узором, со светящимся лабиринтом. Сейчас здесь ничего не светилось, но белый иней дальше по аллее был нетронут, девственно чист. Что за ерунда? Рианнон опасливо протянула вперед руку, но ничего не произошло. Где же ее следы? Ведь она шла по заиндевелой земле от самых ворот кладбища, шла по этой аллее, никуда не сворачивая. Рианнон обернулась назад: две цепочки следов. Вперед – чистый иней.
Рядом, чуть ли не в паре шагов, раздалось чье-то тяжелое хриплое дыхание.
Рианнон повернулась лицом к прячущемуся сложила руки на груди и улыбнулась особой улыбкой, показав клыки. Пусть боится.
– Выходи сейчас же! – топнула она ногой, взметнулась мельчайшая ледяная пыль, искорки снега осели на подоле юбки россыпью мелких бриллиантиков. – Выходи! Я приказываю!
Злость на этого бездомного затмила все, даже оттеснила на задний план странное отсутствие следов. Как он смеет следить за ней, мешать ей! Да кем он себя возомнил? Рианнон никогда не ходила беззащитной: в кармане плаща лежал шокер.
Прячущийся затаил дыхание.
– Я тебя вижу! – наугад припугнула Рианнон. – Выходи, или пожалеешь!
За ближайшим склепом кто-то завозился, и на аллею, прямо на свет багровой луны, вышел согбенный и худой человек.
– Зачем ты следишь за мной? Отвечай! – Рианнон отвела от него взгляд, что-то очень противное и омерзительное было в этой фигуре, будто одновременно скользкое и пыльное.
Он повернул к ней лицо и потянулся всем телом, не сходя с места, и одновременно надвигаясь. Вывернутые ноздри ввалившегося носа расширились, будто субъект принюхивался, тонкие, в струпьях, губы шевелились, но ни одного членораздельного звука не слетало с них, лишь какое-то не то бормотание, не то тихое рычание. Одежда его являла собой сплошные вонючие лохмотья, едва покрывающие синюшное тело, кости, обтянутые сухой изъязвленной кожей. В чистом воздухе отчетливо разлился запах гнилых тряпок, и Рианнон поморщилась: надо же, какой отвратительный субъект ей попался, издалека воняет!
– Убирайся прочь! – Рианнон уже и не рада была, что заставила его выйти из тени, до того гадкая образина оказалась при ближайшем рассмотрении.
Бомж пожевал губами и поднял лицо, стараясь заглянуть девушке в глаза. Рианнон почувствовала, как какая-то липкая одурь охватывает ее. Что это с ней? И тут этот корявый человек поймал ее взгляд. Глаза его напоминали два болотистых пруда: мутно-зеленые, подернутые бельмами, как тиной. Рианнон замерла, будто примороженная к месту, даже крикнуть не могла.
Субъект шевельнулся, с трудом передвинул ноги, но все же шагнул к ней, протягивая руки. Рот его приоткрылся, тихий скулеж превратился в утробный вой, а бормотание – в булькающее рычание. Длинный язык метался во рту, как змея, то облизывая губы, то убираясь внутрь. Зловонное дыхание хищника обдало Рианнон трупным смрадом. Но нет! Это не его дыхание, это его запах! От уродливого костлявого существа несло гнилью и разложением, свернувшейся кровью и сырой землей. Это вовсе не тряпки воняют, вовсе нет, это он сам так пахнет!
Руки, напоминающие плети, легли Рианнон на плечи, мерзкая образина тянулась, приближаясь к застывшему лицу девушки. Ужас заставил Рианнон собраться с силами и попытаться вырваться, закричать. С губ слетел только тихий писк, не громче мышиного, но ослабевшая рука все же скользнула в карман плаща и нащупала шокер.
Губы бомжа сложились в трубочку, мерзкое сосущее причмокивание вызвало у девушки приступ тошноты; костлявые пальцы неожиданно сильно и больно сжали ее плечи, притягивая Рианнон к этим губам; болотные глаза загорелись мутным огоньком.
– Нет! – удалось вскрикнуть девушке. – Нет!
Тошнотворный запах окутал ее, грязные лохмотья коснулись плаща, Рианнон невероятным усилием смогла выдернуть шокер и прижала контакты прямо к щеке нападавшего.
Существо взвыло, кожа под шокером обуглилась, показалась кость, но он не отпустил ее, даже не остановился. Она нажимала на кнопку еще и еще, беспорядочно тыкая оружием, но он лишь взвизгивал, воняло паленым мясом, но его рот все тянулся и тянулся к ней.
