Ученые ревностно спорят о том, была ли письменность вообще важна в Древнем Израиле и существовали ли там школы писцов – как, скажем, в Месопотамии и Египте, где они совершенно точно были [14]. Книги Ветхого Завета, что почти несомненно, не возникли как народная литература, а были созданы городской элитой Иерусалима и, возможно, других крупных городов, той же Самарии. Основой их вполне могли послужить не только ранние документы, те же государственные архивы, на подобие которых ссылаются Книги Царств («книга царей Израильских и Иудейских»), а и древние легенды, передаваемые из уст в уста. Отследить развитие и переход от устной традиции к письменному тексту – это одна из самых сложных задач в библеистике, и ее результаты в лучшем случае умозрительны. Как и при любом исследовании античного мира, у нас нет независимого доступа к какой-либо устной традиции, на которой основан текст. Да, можно предаться восхитительным фантазиям – но правда в том, что первые строки Библии как книги, скорее всего, появились лишь в IX веке до нашей эры, и не раньше.

Книги, составившие тот свод, который мы сейчас называем Ветхим Заветом, вероятно, возникли в период с IX по II век до нашей эры. Это не обязательно значит, что записи о прошлых эпохах – чистый вымысел. Но очень трудно принять те подробности, о которых они сообщают, как исторические свидетельства, достойные доверия. Многие, читая Библию, признают, что рассказы о древней истории мира – Ноев ковчег, Вавилонская башня – это мифы или легенды. Но, может быть, гораздо сложнее помыслить о том, что предания об Аврааме, Иакове или Моисее – это тоже, по сути своей, легенды, даже пусть люди, носившие эти имена, вполне могли существовать. Конечно, ни у кого нет права сказать, будто эти предания совершенно точно не являются правдой. Но нет и справедливых свидетельств, которые могли бы подтвердить их истинность. Так же все обстоит и c преданиями о древних царях – о Сауле, Давиде и Соломоне, хотя рассказы о них и согласуются с тем периодом (XI–X века до Р. Х.), о котором нам кое-что известно благодаря находкам археологии. Что же касается более поздних царей, правивших в VIII–VII веках до нашей эры (скажем, Езекии и Иехонии), то сведения о них подтверждены хрониками Ассирии и Вавилона, и наш путь становится чуть светлей. Но даже ряд рассказов о жизни евреев после Вавилонского плена, в период владычества персов, вполне может оказаться фантазией: например, большинство библеистов сходится на том, что та же Книга Есфири – это, скорее, своего рода новелла, а не фрагмент исторического повествования. Впрочем, более поздняя датировка сама по себе не означает, что та или иная книга окажется менее точной: многое, как мы увидим в следующей части, зависит от жанра.

Итак, библейские книги Ветхого Завета охватывают временной промежуток в восемь веков, хотя и могут вбирать в себя более ранние письменные источники – те же древние поэмы, – а иногда, возможно, опираются на давние воспоминания, передаваемые из уст в уста. Но, видимо, большая часть писаний, возникших в Древнем Израиле, восходит к стержневому периоду – VI–V векам до нашей эры, и создавалась в особые периоды: например, многие полагают, что в эпоху Вавилонского пленения появилось очень много текстов. Вероятно, так же обстояли дела и в начале персидского владычества, хотя мы немногое знаем о политических событиях того времени. Итак, расцвет израильской литературы наступил за пару веков до того, как в Греции настала эпоха классической античности. В общем и целом, Ветхий Завет древнее, чем большая часть греческой литературы, – но не сказать, что намного. А если сравнить его с литературами Древней Месопотамии или Древнего Египта, так он и вовсе «прибыл с опозданием».

Свод текстов, о котором здесь идет речь, я до сих пор называл «Ветхим Заветом». Но этот термин проблематичен. Так его называют христиане, по контрасту с Новым Заветом (кстати, термин «Новый Завет» восходит к Мелитону, епископу Сард [он умер в 180 году нашей эры]). Конечно же, в священные писания евреев Новый Завет не входит совершенно, и они предпочитают давать Ветхому Завету иное имя. Порой они ограничиваются простым «Библия», а иногда используют слово «Танах», образуя акроним по первым буквам трех разделов, на которые Библия разделена в еврейской традиции: это Закон (Тора), Пророки (Невиим) и Писания (Ктувим), и в их число входят Псалтирь, Книга Притчей Соломоновых, Книга Ездры-Неемии и Книга Хроник. В мире академической библеистики яро спорят о том, какой термин лучше. С «Ветхим Заветом» есть проблема: слово «ветхий» можно воспринять как негативное или уничижительное – «мол, те Писания ветхие и старые, а в Новом Завете у нас теперь есть кое-что и получше». Такой подход согласуется с давней христианской традицией, известной как теология замещения, или суперсессионизм: это убеждение в том, что христианство улучшило иудаизм и тем самым пришло ему на смену. Вероятно, основой подобного воззрения стала строка из новозаветного Послания к Евреям, где Иисус представлен как «ходатай нового завета» (Евр 9:15).

В современных академических сочинениях заметна склонность применять термин «Еврейская Библия» или «Еврейские Писания». У него есть свои достоинства: прежде всего, он совершенно не связан с религией, а создан в академическом мире, в рамках которого, за редкими исключениями, его и используют. Конечно, из-за этого термин «Новый Завет» оказывается в слегка трудном положении, поскольку нет ничего, чему служило бы контрастом слово «новый». Но, как принято считать, это достойная цена за термин, не выказывающий враждебности к иудаизму. Мы еще увидим, что термин этот неточен: не все в Еврейской Библии на самом деле написано на еврейском, – но все же он близок к истине. Впрочем, термин «Ветхий Завет» по-прежнему в ходу среди широкой публики и во многих христианских церквях, и он остается нормой в печатных христианских Библиях, а значит, достоин того, чтобы по-прежнему им пользоваться – при условии, что его будут применять нейтрально и без каких-либо намеков на суперсессионизм; более того, так его используют даже некоторые еврейские ученые. В этой книге термины «Ветхий Завет» и «Еврейская Библия» в какой-то мере взаимно заменяют друг друга, причем первый присутствует чуть чаще в том контексте, где ветхозаветные книги рассматриваются как часть большей по охвату христианской Библии, а второй – когда на главный план выходят либо проблемы, имеющие отношение к евреям, либо чисто академические вопросы. Лично мне кажется, что название «Ветхий Завет» вовсе не искажено до такой степени, будто к нему совершенно нельзя прибегнуть. А иногда я воспринимаю его как термин, принятый по умолчанию – ибо именно так люди западной культуры в большинстве своем имели обыкновение называть этот свод книг.

Несмотря на все вышесказанное, слова «Еврейская Библия» напоминают нам о том, что изначально большая часть библейских книг была написана на так называемом библейском, или, как иногда говорят, классическом иврите. Иврит принадлежит к семитской семье языков, не связанной с европейскими языками[4]. На семитских языках говорил в древности весь Ближний Восток – и говорит на них по сей день. Самым значимым их примером в современном мире, возможно, послужит арабский. Он развился в важный мировой язык и в своей классической форме – как язык Корана – знаком многим в народах, чьи языки не входят в семитскую семью. Иврит принадлежит к северо-западной ветви семитских языков, наряду с другими местными языками южного Леванта – такими, как ныне исчезнувшие угаритский, финикийский и моавитский. Есть и другие ветви: к восточносемитским принадлежит аккадский, язык Ассирии и лингва франка всего Ближнего Востока почти до середины первого тысячелетия до нашей эры: именно на нем вели переписку египтяне и ассирийцы. (Шумерский язык, возникший еще раньше на территории, ныне принадлежащей Ираку, к семитским не относится. Он вообще не относится ни к какому из известных языков.) Древние и современные языки Эфиопии входят, как и арабский, в южносемитскую ветвь.