Еще один семитский язык северо-западной ветви – арамейский. Порой некоторые неверно полагают, что арамейский происходит от иврита или даже является его более поздней версией. На самом деле эти языки совершенно различны, хотя и тесно связаны – столь же тесно, как, скажем, немецкий и нидерландский или испанский и португальский: они явно схожи, но это вовсе не значит, что говорящие на них поймут друг друга. Впрочем, арамейский намного важнее в аспекте истории. Возник он, вероятно, в Сирии (древний Арам), и со временем тоже возвысился до уровня ближневосточного лингва франка. В первом тысячелетии до нашей эры даже персы (чей родной язык относился к индоевропейской семье) вели на арамейском – как говорят, на имперском арамейском – дипломатическую переписку и административное управление. К эпохе Нового Завета арамейский уже заменил иврит в роли языка повседневного общения, и еврейские общины начали переводить на него Еврейскую Библию. Эти переводы получили название таргумов (см. главу 18). Совершенно ясно, что Иисус и его последователи говорили на арамейском, хотя они знали и Библию на иврите. Арамейский жив и сейчас – это литургический язык Ассирийской церкви Востока и Сиро-яковитской православной церкви. А в одной из своих форм, называемой сирийским языком [16], он широко представлен в христианской литературе. И пусть на Западе она не слишком известна, в ней прекрасные гимны и поэзия.
Иврит по-прежнему знали. На нем составлялась Мишна, подробнейший свод толкований иудейского Закона, или Торы, сведенный в единую систему в III веке нашей эры – и потому его назвали мишнаитским. Люди, способные говорить и писать на иврите, оставались вплоть до XX столетия, когда он возродился, приобрел множество новых форм и конструкций и развился в современный иврит, национальный язык государства Израиль с 1947 года. В древние времена иврит был просто местным языком Израиля и Иудеи и не имел широкого значения. Именно Библия позволила ему выйти на большую сцену.
В первом тысячелетии до нашей эры многие евреи совершенно спокойно читали и на иврите, и на арамейском. Это поразительно ясно проявляется в самой Библии: в двух библейских книгах, сохранившихся до наших дней в своем самом раннем состоянии, присутствуют фрагменты на обоих языках. Это Книга Ездры и Книга пророка Даниила (обе они находятся в числе завершительных книг Еврейской Библии) [17]. В Дан 2:4 переход с иврита на арамейский происходит прямо в середине стиха, а потом книга продолжается на арамейском до самого конца седьмой главы. Есть разные теории, призванные объяснить, почему так случилось. Но, видимо, это знак того, что и автор, и читатели могли совершенно спокойно воспринимать и тот и другой язык, возможно, даже не замечая перемены. Известно, что люди, владеющие многими языками, иногда начинают фразу на одном и заканчивают на другом. Строго говоря, это означает, что термин «Еврейская Библия» не совсем верен, поскольку Библия не написана исключительно на иврите, – но все же близок к истине, и это приемлемо.
Как уже упоминалось, в письменном иврите лишь двадцать две буквы, и главным образом все они отражают согласные звуки. В давние времена, как и в современном иврите, гласные на письме не отображались. Возможно, кому-то покажется, что из-за этого на языке сложно читать. Но в иврите гласные можно предсказать чаще, чем в том же английском, и во многих фразах прочесть текст, записанный лишь согласными, не сложнее, чем фразу на родном языке, скажем, такую: «В дрвнврйскм нт глснх», особенно если в прочтении, как здесь, помогает контекст. Но даже при этом еще в глубокой древности появился обычай отображать как согласные, так и гласные. Например, буква «йуд», которая, как правило, обозначает звук [й], может заменять гласные звуки [э] или [и]. Так и в английском буква y («уай») способна обозначать согласный звук, звуча как [й] (скажем, в слове yellow – ‘желтый’), и гласный, звуча как [и] (например, в слове easy – ‘легкий’). Подобное стали еще чаще практиковать в более поздних текстах. И в свитках Мертвого моря, в большинстве своем восходящих к I веку до нашей эры, эта более полная огласовка встречается чаще, чем в Еврейской Библии в ее традиционной форме. Следует этой практике и современный иврит.
Уже по прошествии долгого времени с начала христианской эры еврейские писцы начали разрабатывать изощренную систему обозначения гласных при помощи точек и черточек над буквами и под ними («вокалических значков»), как принято и в арабском. А значит, Библия в том виде, в каком мы читаем ее сейчас, содержит все слова в полной фонетической транскрипции. Да, система появилась значительно позже, нежели тексты, записанные с ее помощью. Но это не означает, будто она ненадежна: Библию по давней традиции зачитывали вслух, передавая произношение слов, и то, что записали масореты – те самые писцы, продумавшие систему вокалических значков – не было их изобретением. В наши дни библеисты склонны считать, что вокализация, в ее известном виде, порой неправильна – но в поразительном большинстве случаев практически несомненно верна. Масореты, трудившиеся с VI по X век в Палестине (в Тиверии и в Иерусалиме) и в Вавилонии, разработали приемы, позволяющие убедиться, что их вокализацию в точности передадут последующие поколения. А множество «пометок на полях», оставленных ими, привлекает внимание к любым неожиданным моментам, способным соблазнить будущих переписчиков на внесение изменений. У этих примечаний есть и название: Масора.
Современные печатные Библии, как правило, основаны на конкретном масоретском манускрипте, Ленинградском кодексе (в библеистике ему присвоена сигла L). Он создан в 1008 году, и это самый древний полный манускрипт, которым мы располагаем. Но среди свитков Мертвого моря найдены намного более древние фрагменты – например, почти вся Книга пророка Исаии, причем сразу в нескольких манускриптах. Эти рукописи, которые появились на добрую тысячу лет раньше, чем Ленинградский кодекс, часто отличаются в важных моментах от текстов, известных нам. Хотя если взглянуть в общем и целом, переданы они на удивление точно. Мы определенно читаем те же самые книги, даже пусть порядок слов порой слегка изменен, а некоторые абзацы длиннее или, напротив, короче по сравнению с Ленинградским кодексом. Только в двух случаях, связанных с Книгой пророка Иеремии и Псалтирью, мы встречаем по-настоящему значительные различия в порядке и иногда даже в содержании глав, и это скорее исключение, а не правило. Но даже свитки Мертвого моря на несколько веков старше изначальных текстов – как и писания, дошедшие до нас из Греции и Рима, – так что для Еврейской Библии у нас нет «автографов», то есть рукописей, написанных изначальными авторами. Есть только более поздние манускрипты. Именно в этом и скрыта причина столь ярых противоречий во взглядах на датировку изначальных текстов: они непременно старше, чем свитки Мертвого моря, но насколько старше – об этом спорят каждый раз.
Впрочем, на самом деле почти во всем, о чем сказано в этой главе, библеисты единодушны. Кое-кто из них намного более оптимистичен в плане доверия к библейским преданиям о Древнем Израиле, но, в общем-то, все склонны сомневаться в точности ветхозаветных повествований до эпохи Амоса и Исаии, наступившей в VIII веке до нашей эры. А в том, что говорилось об иврите и масоретской традиции, царит совершенное согласие. Но вопросы, затрагиваемые в данной книге, имеют далеко идущие последствия. Истоки Библии, и в особенности Еврейской Библии, скрыты за темной пеленой. Как и любой свод книг, дошедший до нас из Древнего мира, Библия происходит из множества разных времен и создавалась в самых различных обстоятельствах. Ее исторические отчеты необязательно точны: отчасти потому, что в ней присутствуют легенды, а отчасти оттого, что подобные отчеты в ней всегда диктовались интересами и приверженностью рассказчиков. Скажем, идея, согласно которой Иудейское царство было важнее Израильского, может быть богословской или идеологической, но исторического суждения она собой не представляет. Еврейская Библия не составлялась в один день. Это антология книг. И, как мы увидим, порой эти книги сами по себе являются антологией. Приверженцы религии, как мы видели во вступлении, склонны полагать, что в общем и целом Библия непротиворечива и связана в единое целое, но это сложно показать эмпирически. И когда мы углубимся в историю Библии, первое, что нас поразит – это ее разнообразие и сложность.
