— Интересно, откуда она прилетела и почему её никто не испугался? Ладно, послежу за ней. Кроме нее тут не наблюдаются подозрительных личностей.

Мысль проследить за ней меня немало подстегнула. Что представитель плотоядного вида делает тут? Грифониха даже не предпринимает попытки сцапать представителей травоядного вида. А может, историки что-то умолчали, не став вписывать грифонов в летопись? Так сказать, они были, но ничего такого трагического с ними не произошло, и они сочли всё как ненужную информацию?

При всём при этом грифониха как-то странно себя вела: частенько поглядывала на опускавшееся солнце. Кажись, она таким методом отсчитывала, сколько прошло времени. Я побродил за ней несколько минут. Она последний раз взглянула на солнце, после чего, кивнув, пошла в сторону небольшой поляны. Ну, мне ничего не оставалось, как последовать за ней.

— Зачем же ты туда пошла? — задумавшись, я не успел опомниться, как грифониха уже пропала с поля зрения. Поляна оказалась девственно чистой; там никого не оказалось. — Как так? Куда она пропала? — осмотревшись по сторонам, мне не удалось найти и следа. — Что за чудеса, твою мать?! — зло выкрикнув, я копытом ударил по земле и тем самым сделал маленький кратер. От удара камни разлетелись в разные стороны.

Я зло уставился на поляну, куда шла грифониха, и, к моему удивлению, всех камней, что разлетелись по сторонам, там не оказалось. Поняв, что тут что-то неладно, я взял увесистый камень и бросил в сторону поляны. Он, брошенный в самую середину, был кем-то поглощен. При этом поляна оставалась чистой.

— Магия. Кажись, тут стоит барьер, — догадавшись, я вбежал в него.

Теперь я оказался на той поляне, только украшенной моими камнями. Среди них стояли так называемые семь смертных грехов. Как я понял? Да всё просто. Вот белый песец и чёрный волкодав — это Жадность и Гнев. Тогда вся остальная пятёрка и есть грехи. По своей удаче я ворвался в самый разгар разговора.

— Ты понимаешь, что натворила, Жадность? Из-за твоей ошибки погиб весь вид песцов! Ты отдаёшь себе отчёт? Зачем ты заставила этот мирный народ воевать между собой? Теперь следующее поколение станет последним! — стала наезжать на неё гидра.

— А что такого? Они сами виноваты. Живут в своей утопии, ни развлечений, ничего. И умирают долго.

— И ты решила вынести этот приговор пораньше? Поздравляю тебя! Теперь на один сосуд, который совместим с тобой, меньше. Теперь это твоя проблема, кем быть через сотню лет. Учти, никто больше тебе в этом помогать не будет. Гнев, тебя это тоже касается. Эти игры тебя уже довели. Ты всё реже появляешься на собраниях. Этот волкодав наверняка тебе через силу достался. В следующий раз ты, в общем, можешь исчезнуть. Также и вас всех касается. Хватит уничтожать виды и подвиды. В таком темпе останутся лишь насекомые. И как вы представляете себе жизнь в этих сосудах? — она замолчала, наблюдая за реакцией своих братьев и сестёр. — Молчите? И правильно делаете. С этого дня никто больше не уничтожает виды. Если я замечу это или узнаю, моя кара будет жестокой, — предупредила всех старшая сестра Гордыня.

Из всей семёрки лениво поднял руку минотавр. — У меня есть предложение… Давайте уничтожим праотца… Мне уже так лениво собираться каждую тысячу лет… Хочется свободы… Залечь куда-нибудь и уснуть… А то этот геморрой так достал… — вяло и монотонно произнёс брат Лень.

— Убить? Ты с ума сошёл? Твой мозг так обленился, что ты стал тупить. Выброси эту мысль из головы. Праотец должен оставаться взаперти. Он нас создал и наверняка знает, как нас остановить, если мы вдруг пойдём против него, — возразил ему толстый свинтус — брат Чревоугодие.

— Он прав, печать должна остаться. И это не обсуждается, — подтвердила Гордыня. Но тут слово взяла грифониха.

— Я против этого. Брат Лень говорит правду. Хватит нам заниматься этим! Мы должны освободить себя от гнёта нашего праотца. С каждым разом мне становится всё труднее найти сосуд. Каждый становится слабее предыдущего. Мне это надоело! Хочется стать свободной, найти себе последнее тело, полюбить кого-то и после чего умереть! — вся шестёрка уставилась на неё.

— Похоть, ты хоть понимаеш-ш-шь, что говориш-шь? — к ней обратилась большая анаконда. — Ты на пару с-с братом с-с ума сошла. Может, вам отдохнуть пару веков в небытие? Так с-сказать, ос-стыть. Вы прекрас-сно понимаете, что ес-сли убить праотца, то мы с-с-станем смертными, а этого никто не хочет.

— Нет, сестра, я уже всё решила. Это последний раз, когда вы меня видите. Следующий раз будет на возвращении праотца. Я советую всем вам подготовиться к его возвращению. На этом я прощаюсь с вами. Прощайте, братья и сёстры! — шестёрка хотела дёрнуться и схватить её, но она, взмахнув крыльями, подняла клубы чёрного дыма.

— Никому не дышать! Это чёрная смерть. Всем бежать отсюда, пока не потеряли свои сосуды! — выкрикнула Гордыня и направилась к выходу из купола, но было поздно: все прилично вдохнули яда.

— Будь… ты… прокля… — вся шестёрка упала на землю. Из каждого тела стала столбом валить энергия.

Похоть уже покинула купол и на всех порах мчалась на север. Я, наблюдая за всем этим со стороны, вышел из купола и понаблюдал за ней. Мне хотелось рвануть вперёд, достать эту чертовку и заглянуть в её память, чтобы понять, куда именно она хочет уйти. Но передо мной образовалась стена; она вытолкнула меня обратно в моё время, где я сам должен разобраться, куда именно направилась Похоть. Подсказка дана, осталось лишь поразмыслить и понять.

Вернулся я обратно, как и уходил: резко, быстро и с побочным эффектом. Меня снова вырвало. Неса, конечно, хотела снова произнести колкость в мою сторону, но передумала, понимая, что сейчас не место и не время.

— Она улетела на север. Я точно не знаю, что там, но нам нужно двигаться туда.

— На север? Ты в этом уверен? Там, как мне помнится, находится бескрайние снежные равнины и огромные скалистые, непроходимые горы, где обитают уродливые подземные черви и пауки. При этом с ними сосуществуют так называемые грифоны, кото… — тут я остановил Несу.

— Ты говоришь «грифоны»? Похоть в том времени была грифоном! Скажи, вы везде искали её?

— Ну да, по всему белому свету. Она же не глупая, чтобы прятаться там, откуда родом её сосуд… Мы сразу откинули это… — тут Жадность задумалась над своими словами. Ударив себя по голове, она посмотрела на брата. — Гнев, она не дура, как мы думали, а хитрая тварь. Лучший способ — спрятаться там, где очевидно, что её не может там быть. Как мы могли так необдуманно поступить?

— Успокойся, Неса. Прошла сотня лет, как мы нашли себе новые тела после того происшествия. Кто знает, может, она уже тогда нашла другое тело и смогла уйти от нас?

— Но при этом она могла оставить после себя след, по которому мы сможем отыскать её. Это магический маяк, он остаётся при каждом перерождении. Нужно лишь найти его. После этого мы сможем понять, куда она делась, — подытожила лиса.

— Тогда наш путь на север, к городу Грифонов, — после чего я осмотрел свою компанию. Они синхронно мне кивнули.

— Ах да, чуть не забыла. Зекорочка, милая, подойди ко мне. Я хочу вкусить твоей кровушки, — плотоядно посмотрела она на зебру. Та, подобно кукле, подошла к Несе.

Шаманка, если бы не ты, я вряд ли смог бы увидеть прошлое и найти след, ведущий к Похоти. Даже как-то жалко будет потерять такой полезный инструмент. Ты можешь ещё пригодиться; будь благодарна мне.

— Жадность, прекращай эти игры. Она ещё может быть нам полезна. Сотри ей память о нас и всё, что было за последние сутки, — Неса посмотрела на меня, недовольная тем, что у неё отняли игрушку, но, увидев мой взгляд, нехотя послушалась. Сфокусировав в пальце светлячок, она тронула лоб Зебры, после чего произошла маленькая вспышка, и зебра упала на пол. Я подошёл к котлу, заглянул в него и увидел своё отражение. Шлейфы на моём теле поменяли окрас: вместо синего стали кроваво-красными. С отвращением я опрокинул котёл ударом. Варево растеклось по всему помещению. Гнев подобрал зебру и бросил в кровать, не позволяя обжечься.