Проезжая через огромные, «несуразно дорогие», как сказал бы братец, ворота, принц привычно придирчиво осмотрел охрану, остался удовлетворён и припустил в сторону замка. Жители привыкли к манере передвижения сюзерена и его «гвардии» по городу, а потому убирались с дороги со всей возможной поспешностью. В конце концов, если принц передвигался медленно, значит, он что-то высматривал, а это не могло сулить ничего хорошего.
Привычный порядок действий Эван менять не стал: доехал до замка, выслушал префекта (так он звал ответственного за оборону и функционирование основных процессов города; точного значения титула этого важного чиновника древности он найти не мог, но предполагал, что титул звучит хорошо и неплохо подходит к списку обязанностей) Хортокса. Немолодой уже вояка, что большую часть карьеры провёл в ставке командования и лично оружием махать не любил, имел, тем не менее, схожие с принцем взгляды на организацию жизни города, отличался исключительной исполнительностью и дотошностью, доводившей подчинённых до белого каления, а также, казалось, неиссякаемой энергией, когда дело касалось проверок и перепроверок. Словом, собеседник из него был такой себе, а вот подчинённый – дороже мешка золота того же веса, как сказал бы братец. «Что-то я часто его вспоминаю в последнее время. Как бы не нагрянул с визитом.»
После того, как выслушал подробный отчёт, Эван не меняя одежды направился по второму делу – вместе с несколькими ребятами из «гвардии» принц навестил ставшую вдовой невесту Сапога. Вернее, по закону вдовой она не была, но к ребятам из его Алы9 отношение было особое. Пенсия родне погибших на службе воинов армии Корланда при Эване и так выросла почти на порядок, а для его личной «гвардии» существовали особые условия. Тут не бралось в расчёт, поставил ли воин в известность богов о том, что будет «жить в любви и согласии до конца дней своих» именно с этим человеком. Или была ли эта женщина погибшему матерью на самом деле, или же просто подкармливала беспризорного сорванца. Важно, что о нужных людях знали его боевые братья.
Судя по тому, как молодая белокурая деваха заливала слезами гербовую попону Эвана, всегда лично сообщавшего такие вести, не стесняясь даже того, что пред ней был властелин этих земель, Сапог ей был действительно не равнодушен – на пенсию-то ей предстояло жить безбедно до конца дней. В очередной раз глядя куда-то вдаль и выжидая, когда будет прилично оторвать от себя безутешную, Эван было привычно задумался, что по нему так будут горевать разве что местные шлюхи, но затем осёкся. «Тёмные боги… А жизнь-то на самом деле поменялась.» Он даже грешным делом подумал, что было бы славно, найди он девиц уже не живыми, но тут же живо представил лицо Нила, сообщи он ему эту мысль, и отругал себя сам, чтобы не представлять, что сказал бы друг.
Со вдовой он оставил пару лучших друзей Сапога – вроде как они даже были знакомы с девахой. Дел предстояло переделать тьму, а потом ещё тьму и ещё, и так до конца времён. Для начала – менее сложные и неприятные: принц лично принял участие в пытках последнего оставшегося в живых нападавшего и распорядился насчёт казни. Идиот так и не выдал ничего нового, в чём Эван почти и не сомневался – такая мразь плачет и колется при первом суровом взгляде палача. Дальше принцу предстояло отправиться на следующую пытку, но тут истязаниям должен был подвергнуться уже он сам – нужно было как-то поговорить с невестой и выяснить, всё ли у неё в порядке.
В замке его с нетерпением ждал Нил, и отвертеться не было решительно никакого варианта… Или так казалось попервой, но прямо перед стенами, что уже не казались такими гостеприимными, подоспело неожиданное подкрепление в виде префекта. Принц готов был поклясться всеми богами, светлыми и тёмными, что никогда так не радовался появлению Хортокса. И готов был поставить полдюжины лошадей, что никто на целом свете ему так не радовался. Старый брюзга выслушал приказ как всегда предельно внимательно и сосредоточенно, но к концу рассказа Эвана даже железное самообладание ветерана треснуло. Самый дотошный человек на свете только что услышал, что ему предстояло прочесать каждый угол города в поисках каждого мало-мальски примечательного преступника.
«Я что, сейчас видел счастье в его глазах?» – подумал Эван и пустился в общее командование операцией, доверив детали вмиг помолодевшему на десяток лет префекту. В замок он заворачивать не стал, вместо этого поручил Кору сообщить Нилу приказ позаботиться о будущей принцессе и её спутницах лично. Лысый воин поник, ясно понимая, какую реакцию вызовет у советника это решение принца, но как всегда отправился исполнять приказ. Ясно как небо летом – ему предстояло услышать отповедь в таких словах, каких подчас стесняются самые потерянные безбожники в местах, куда богам смотреть постыдно. Такие вот гнойники на теле города как раз предстояло «расковырять» принцу. Дело это, к удовольствию как минимум двоих организаторов процесса, заняло времени до самого вечера. Начали с опроса стражников, каждому из которых под слово принца пообещали не спрашивать о происхождении сведений, чтобы не пришлось на ходу придумывать сказки. Кажется, это был единственный момент за весь день, когда Хортокс выглядел недовольным. Но его настроение быстро улучшилось, когда с десяток блюстителей порядка всё-таки решились выложить известную им информацию о злачных местах вверенных им районов, либо конкретных личностях. К закату все, кто мог знать хоть что-то, был собран в лагере расквартированного в городе войска. От оставшейся в городе тати, на всеобщее удивление, прибыли переговорщики, осведомившиеся, ждать ли им полного истребления и есть ли шанс увидеть кого-то из схваченных «коллег по цеху» живыми. Принц оставил переговоры префекту, усилив и одновременно сбалансировав упрямца своим советником по делам торговли – прижимистым «птенцом гнезда» братца, которого тот лично дообучил и направил Эвану в помощь.
Сам же принц направился праздновать продуктивный день в любимый публичный дом. В нём имелись отдельный вход и комнаты для Эвана и его людей. Да и не только в нём, если уж быть честным. Там же его и нашёл принимающим ванную в многообещающей компании парочки весёлых пышногрудых красавиц Нил. Опытный змей и провокатор не стал орать, но сделал разочарованно деловое лицо, избегал смотреть на Эвана и тихо, но безапелляционно произнёс: «Пойдём.» Принц знал своего лучшего друга практически с самых пелёнок. Знал, что именно тот сейчас делает. Понимал, что им манипулируют. И уж конечно не мог не думать о том, что он, вообще-то, не обязан подчиняться ничьим приказам на своей земле, разве что его папаша лично заявится проведать сына, но тот был крайне занят в этот сезон, да к тому же ему не здоровилось. Старик прислал письмо, где извинялся, что не может посетить сына в столь важный для него момент, однако ещё раз напоминал о родительском согласии и отмечал, что почтит его визитом, как только здоровье позволит. Письмо отозвалось в Эване смесью облегчения и тревоги. Видеть старика, тёмные боги свидетели, не хотелось, но что-то уж слишком часто он начал болеть в последнее время.
В дороге молчали все, в том числе гвардейцы. Говорить, по большому счёту, было не о чем. Замок светился рыжими пятнышками на иссиня-чёрном фоне, обыкновенно приветливыми, но сегодня постылыми.
– Где её поселили? – Эван впервые решился нарушить тишину, когда они проехали через ворота, под хищными зубьями тяжеленной решётки, точно въезжая в пасть исполинскому чудовищу.
– О, она тебя всё же заинтересовала? Надо же!
– Нилмер, твою мать, я не собираюсь выслушивать от тебя причитания. Тем паче угрозы или осуждения!
– Простите, ваше великолепие! – друг распушил ноздри, на щеках его появился нездоровый румянец. Однако оба они знали, что толку от нынешней перепалки будет чуть, а оплотом адекватности всё равно предстояло быть ему. – В покоях прямо рядом с твоими. Если тебя вдруг когда-нибудь интересовало, что это за дверь по левую руку от твоей – так это для невесты твоей строили специально. Пока ты занят был проектированием укреплений, я позаботился. Чтобы ей случайно в крыле слуг жить не пришлось.
