– Что будет после того, как я это сделаю?

– В роду Элермонтов законные браки большая редкость, – вдумчиво проговорил Неандер. – Подобная серьезность им не свойственна. Но вы – особый случай. Как я уже говорил, граф Элермонт чрезвычайно серьезен по отношению к вам. И к заключению брака он подошел со всей ответственностью. Полотно, что лежит перед вами, сделано из Священного Древа Бриколахэ – редчайшей ценности нашего мира. Брак, заключенный на его основе, не может быть расторгнут ни при каких обстоятельствах.

У Джека что-то упало внутри.

– Зачем ему это?

– К сожалению, такой информацией я не обладаю, – вежливо ответил Шем.

Вернее, вежливо солгал, в чем Джек был уверен не менее твердо, чем в серьезности происходящего. Он застыл с поднятой рукой в каком-то заторможенном смятении, не доверяя ни Шему, ни самому себе.

Брак, который невозможно расторгнуть.

Его разум буквально надрывался в исступленных мольбах об отступлении, но тело не шевелилось. Сознание корчилось от страха и нежелания впутываться во что-то настолько гнетущее, а глаза неотрывно смотрели на Священное Древо. А потом он уверенно вытянул руку (которая даже не дрогнула!) и прижал пальцы к багровым отпечаткам. И едва не закричал.

Подушечки будто пронзило раскаленными иглами, а белая поверхность холста запылала пронзительным ярко-красным пламенем. Джек моментально отдернул пальцы и увидел на коже одинаковые глубокие ранки, будто действительно следы от толстых игл.

Пламя между тем неистовствовало еще минуты две, прежде чем, наконец, медленно угасло. Застарелых отпечатков больше не было видно, их покрывали свежие пятна густой малиновой крови, а холст вокруг них был исчерчен тончайшим лилово-алым узором, который не могло создать ничто, кроме чистой магии.

Подняв взгляд на Шема, Джек почувствовал еще большую тревогу. Обычно невозмутимый, сдержанный лэрк казался в этот момент… потрясенным.

– В чем дело?

– Это всегда причиняет боль, – медленно проговорил Неандер, – но пламя… такого я еще не видел.

– И что это значит?

– Не имею ни малейшего понятия. Возьмите эту мазь. Обработайте раны.

Джеку не очень-то хотелось следовать его указаниям после той боли, что он испытал, но возражать хотелось еще меньше. Впрочем, в этот раз указание было весьма ценным. Боль прошла через пару мгновений после того, как пальцы коснулись мази, а еще через секунд десять не осталось следа даже от ранок. Джек был так ошеломлен всем произошедшим, что уже не сильно удивился этому.

Далее Неандер попросил его расписаться на трех больших, нарядно оформленных бумагах, также подтверждающих законность заключаемого брака, и в конце протянул маленькую элегантную коробочку, покрытую мерцающим темно-синим бархатом.

– Это подарок от нашего господина. Символ вашего официального вступления в семью.

Открыв коробочку, Джек едва не скривился. Добивки в виде обручального кольца он никак не ожидал, а это было именно оно – золотое, инкрустированное крошечными бриллиантами, которых тут было, наверно, штук двести. Бриллианты были такими маленькими, что все вместе казались единым полотном, и это полотно составляло тонкий сверкающий узор, который Джек уже как будто где-то видел.

– Родовой знак Элермонтов, – ответил на его немой вопрос Неандер. – Наверно, вы заметили его на торце кареты.

«Мама бы с ума сошла от восторга», – подумал Джек, закрывая коробочку и убирая на край стола.

Надеть кольцо ему не пришло даже в голову. Он и так уже находился в довольно скверном положении, падать еще ниже ему совсем не хотелось.

Неандер между тем начал складывать предметы со стола в аккуратный черный портфель, каких Джек никогда раньше не видел. Впрочем, ему сейчас было не до портфеля. Он чувствовал себя совершенно озадаченным и в равной степени сбитым с толку. Ему безумно хотелось задать Неандеру, в общем-то, очевидный вопрос, но его язык словно онемел, вероятно, потому что он чувствовал, что внятного ответа все равно не получит.

Вскоре Неандер встал и отвесил Джеку очередной почтительный поклон:

– Благодарю вас, хозяин. Не смею больше беспокоить.

– Какой еще хозяин? – мрачно буркнул Джек. – Это уже точно лишнее.

– Вовсе нет. Теперь вы Джек Элермонт, полноправный владелец всего, что принадлежит графу Малфреду. У вас здесь прав не меньше, чем у него.

«Джек Элермонт? Еще чего. Неважно, что там за сила в этом Древе и бумажках. Я Джек Эстансия. Родился им и умру».

– Куда ты идешь, позволь узнать?

– Мне необходимо отправиться в Гэль, хозяин. По делам графа Малфреда.

– А где он сам? – не без труда выпалил Джек этот почему-то страшно тяжелый для него вопрос.

И получил на него, наверно, самый странный ответ из всех, что мог себе представить.

– Полагаю, вы скоро увидитесь, – Неандер сдержанно улыбнулся и, ничего больше не добавив, направился к выходу из гостиной.

Джек хотел не просто догнать его, но еще и хорошенько тряхнуть в приступе негодования, однако не сделал ни того, ни другого. Неандер вскоре скрылся, и юноша остался в одиночестве, а также в полном непонимании цели собственного пребывания здесь.

Нокты тоже скрылись, остался только его тихий проводник. Как только Неандер ушел, он беззвучно приблизился к нему и сказал:

– Позвольте проводить вас в столовую. Уверен, вы очень голодны.

Это была чистая правда, однако недоумение и беспокойство, одолевавшие Джека, превосходили даже голод. Он пытливо взглянул на нокта:

– Как тебя зовут?

– Мирайе, молодой господин.

– Ты можешь сказать мне, зачем я здесь?

Мирайе ответил после короткой паузы:

– Вы супруг нашего господина. Где же еще вам быть?

– Еще один странный ответ, – пробормотал Джек, кладя локти на стол. – Неужели я кажусь настолько глупым? Я прекрасно знаю, что он не просто так меня сюда привез. Да еще и законный брак заключил. Ему что-то нужно от меня. И вы все знаете, что. Почему и я не могу узнать?

На этот раз нокт вовсе ничего не ответил: только стоял смиренно перед Джеком, глядя на него какими-то непонятными настороженно-грустными глазами.

– Где он, ты тоже не можешь сказать, да?

– Он сейчас в отъезде, – сказал Мирайе, как показалось Джеку, с некоторым усилием. – Деловая поездка на север.

Хотя явных оснований для этого не было, у Джека чуть волосы на голове не встали дыбом от уверенности, что нокт ему лжет. Но он лишь небрежно усмехнулся.

– Интересно. Так серьезно подошел к заключению брака и укатил перед прибытием… – чуть было не брякнул «невесты», но вовремя умолк, – перед прибытием.

– Я могу вас заверить, – неожиданно мягко и вместе с тем твердо заговорил Мирайе, – наш господин желает, чтобы вы были счастливы, и чтобы жизнь в замке была для вас в радость.

– Значит, я могу ничего не делать? Могу просто есть и спать с утра до ночи и ни о чем не беспокоиться?

– Именно.

– И могу ходить где мне вздумается?

– Конечно.

– Без исключений?

– Вы наш хозяин. Для вас не может быть исключений.

– Еще интереснее, – сказал Джек со вздохом. – Так интересно, что даже не по себе. Ладно. Раз большего от тебя все равно не добьешься, идем завтракать. Чувствую, силы мне здесь еще понадобятся.

На первый взгляд, все было именно так, как описал Мирайе. От Джека действительно ничего не требовалось, он был в полной безопасности (во всяком случае, пока), и его действия никоим образом не ограничивались.

По крайней мере, именно таким был его первый день в этом громадном замке, который явно не соответствовал по масштабу числу своих обитателей. Все здесь было невероятно огромным, помпезным и от того не слишком уютным. Такой же была и столовая, где состоялся его долгожданный завтрак.

Впрочем, слово «столовая» тут было, пожалуй, не самым уместным. Скорее, это был обеденный зал – ужасно большой, с не менее ужасным длинным столом, по меньшей мере, на семьдесят персон, и с высокими бархатными стульями, походившими больше на кресла. Джеку пришлось сесть во главе этого кошмарного стола, что доставило ему на первых минутах массу неприятных ощущений.