Впрочем, благодаря тому, что в зале почти никого не было (не считая двух девушек-ноктов, прислуживавших ему за столом), и благодаря давно мучившему его голоду, завтрак прошел довольно приятно, тем более что еда, разумеется, тоже была королевской.
Затем он отправился обратно в свою комнату, по пути спросив Мирайе, где здесь он может помыться. Тот ответил довольно неожиданно: оказывается, в комнате Джека имелся выход в ванную комнату, ему нужно было лишь нажать на специальный рычаг в стене слева от кровати.
Именно так он и поступил по возвращении и очутился в каком-то совершенно фантастическом месте: это было что-то вроде небольшого зала с полом и стенами, выложенными гладкой светло-серой плиткой, и небольшой глубокой ванной по центру. Ванна была такой белой, что до нее было страшно дотрагиваться. Между тем самое интересное заключалось в потолке, напоминавшем свод пещеры: он был весь покрыт небольшими темными сталактитами, которых особенно много было в центре потолка.
Приблизившись к ванне, Джек заметил на ее боку два серебристых рычага, которые предполагалось тянуть вниз. Крутанув один из них, Джек пораженно выдохнул: из незаметных щелей в сталактитах обильно хлынула вода, попадая прямиком в белую ванну. Вода была кристально чистой, но страшно холодной, в чем Джек убедился в ходе короткой проверки. Тогда он опустил вниз второй рычаг и поразился еще больше. Холодная вода начала теплеть и вскоре обрела идеальную для нормального самочувствия температуру. Таким образом, меньшая из проблем была успешно решена.
Не успел он выйти из ванной и разобраться с франтовским воротником несчастной рубашки, как в дверь коротко постучали. Он немедленно открыл и увидел на пороге Мирайе, визит которого был вполне ожидаем. В руках он держал знакомую синюю коробочку, которую Джек благополучно забыл на краю стола в Синей Гостиной.
– Вы забыли, – сказал нокт, протягивая ему унизительный предмет.
– Подожди минуту, – Джек взял коробочку и рванул к платяному шкафу.
Выдвинув самый нижний ящик, он сунул кольцо в груду аккуратно сложенных пижам, после чего со спокойной душой вернулся к Мирайе.
– Здесь ведь есть сады, верно? Я бы хотел посмотреть. Покажешь?
От Джека не укрылся быстрый взгляд нокта, дернувшийся к его правой руке и тут же поднявшийся обратно к лицу. Похоже, Мирайе полагал, что он скрылся в комнате, чтобы надеть кольцо, и это было даже немного забавно.
– Следуйте за мной, – в ровном тоне Мирайе Джеку почудился легкий холодок, даже недовольство, но это не произвело на него большого впечатления. Носить кольцо он не собирался даже в случае смертельной необходимости. Он и так уже стал супругом мужчины и, вдобавок, практически неизвестного, этого уже было более чем достаточно.
Сады здесь не просто были; как и все в замке, они были великолепны и, похоже, совершенно бесконечны. Цветы здесь росли такие, какие Джеку никогда даже не снились. Сам он неплохо разбирался в садоводстве и дома имел собственный небольшой сад, которым многие в деревне восхищались, но по сравнению с тем, что он видел сейчас, его творение было просто лужицей рядом с океаном.
Ему все хотелось узнать, куда, в конце концов, выйдет сад, и в итоге он проблуждал в нем около трех с половиной часов, но так и не нашел выхода, хоть и был уверен, что не пересекал одни и те же места дважды.
Путь назад показался ему гораздо короче, однако тоже занял немало времени. В итоге в замок они вернулись уже почти на закате.
На протяжении всего запоздалого обеда он пребывал в какой-то необычной для самого себя задумчивости, в какой-то даже легкой сонливости, совершенно ему не свойственной, а по возвращении в комнату застыл на пороге, озадаченный собственным странным состоянием, после чего снова вышел и закрыл за собой дверь.
На улице к этому времени уже было темно, и от того пышные коридоры замка казались как будто еще мрачнее. Мирайе нигде не было видно, как и других ноктов, и Джек неторопливо двинулся вперед по левому коридору.
Благодаря ярким оранжевым лампам, висевшим всюду на стенах, освещение здесь было превосходным, и все же атмосфера сильно отличалась от той, что была днем, хотя Джек не сразу осознал это. Он блуждал в одиночестве по замку, по его блестящим безжизненным комнатам, по золоченым залам и безмолвным коридорам и чувствовал странную оторванность как от времени, так и от всей своей прошлой жизни. И еще: кто-то будто выкрал все мысли из его головы, так что какое-то время он был словно лунатик: двигающийся, но ничего не осознающий.
Как долго это продолжалось, он бы и сам не смог сказать, но в какой-то момент что-то будто толкнуло его изнутри, и он остановился посреди длинного желтого коридора, совершенно не помня, по какому маршруту он вообще до него добрался.
Хуже того, он вдруг осознал к своему глубокому изумлению, что все это время, наверно, еще с самого утра, а то и раньше, он пребывал в состоянии какого-то болезненного поиска. Его грызла навязчивая потребность что-то разыскать, что-то, что – он почему-то твердо знал это – определенно находилось где-то в замке!
На первых порах эта потребность была слабой, почти незаметной, а сейчас вдруг разрослась до какого-то поистине кошмарного объема. Объем этот был таков, что Джеку стало дурно. Но вовсе не физически. Проблема была в его эмоциональном состоянии.
Однажды, когда ему было лет четырнадцать и он работал по обыкновению в поле, из дома прибежала служанка и сообщила, что на Герберта напал разъяренный бык. Джек тогда не выслушал ее до конца, помчался в ужасе домой, чтобы там с облегчением узнать, что Герберт отделался относительно легко: тремя сломанными ребрами и переломом ноги. История закончилась хорошо, но страх, что он пережил, пока несся в деревню, не зная, что его ждет, был, наверно, самым страшным переживанием из всех, что он когда-либо испытывал в жизни.
И то, что он чувствовал теперь, в этом чужом для него таинственном замке, было сродни тому жестокому чувству. Уверенность, что он должен срочно что-то найти, спасти кого-то, была такой сильной, что его разум чуть не плавился от напряжения. Но у него не было ни единой подсказки, он понятия не имел, откуда взялось это мощное чувство, уже начинавшее сводить его с ума. А, кроме того…
Кроме того, он не мог избавиться от ощущения, что кто-то наблюдает за ним. И наблюдает уже давно, возможно, с самого его появления в замке. Или даже еще раньше.
Омерзительный приступ дурноты заставил его отойти к стене и опереться на нее спиной. Дикое желание отправиться на поиски неизвестно чего приводило его в исступление. Он бы с радостью посмеялся над собственной слабостью, но ему было не до смеха, потому что он совершенно не мог это контролировать! Это было что-то извне, что-то, неподвластное доводам рассудка. Ему казалось, если немедленно что-то не произойдет, он просто разобьет свою голову о стену.
И в этот момент неожиданная, дикая и страшная мысль будто кинжалом вспорола его сознание. Это была даже не столько мысль – уверенность, крепкое и жуткое знание, постепенно переросшее в тихий режущий страх…
– Молодой господин.
Джек дернулся, словно от соприкосновения с чем-то раскаленным, и уставился на выросшего будто из-под земли Мирайе.
– Уже поздно, – сказал нокт совершенно невозмутимо. – Если вам угодно, я проведу вас в вашу комнату.
Странным, прямо-таки шокирующим было то, что Мирайе никак не прокомментировал его состояние, которое Джек сейчас был просто не способен скрыть. Хотя бы из приличия стоило осведомиться, все ли с ним в порядке, но Мирайе этого не сделал. Впрочем, Джек не придал этому того значения, которое придал бы еще минуту назад. Теперь он знал, что все в этом месте были против него.
Следуя за Мирайе в обратном направлении, он по-прежнему чувствовал себя раздавленным и угнетенным, но теперь, по крайней мере, он знал, в чем заключалась причина его страха.
Войдя в комнату, он первым делом затушил все лампы, после чего сел на кровать, даже не думая готовиться ко сну. Он сильно подозревал, что со сном у него теперь все будет обстоять чрезвычайно печально. И, надо сказать, подозрения эти не были лишены оснований.
