– Солнышко, посмотри, кто приехал. – Эрик тронул жену за руку. Она закрыла глаза и отвернувшись прижалась лбом к стеклу. – Вот так и сидит уже неделю. Не ест, не говорит, не спит. Ничего сделать не могу, не слышит меня.

– И ты, как любящий муж и врач, ей это позволяешь?!

– Пошли отсюда, она нас всё равно не замечает. Не хочет замечать, наплевать на всех! На меня наплевать и растоптать! Понимаешь?! Лучше не подходи пока. Я час назад пытался накормить, поговорить. Начинает трясти, но молчит. – Эрик вздохнул и направился к выходу.

Кирилл посмотрел на стол, уставленный тарелками с нетронутой едой. Там было, наверное, всё, что раньше она любила: жареная и отварная картошка, настоящие венские сосиски, гора самых разных фруктов и овощей, шоколад, булочки с маком, даже засахаренные фиалки.

– То есть это продолжается не первый день, а ты только руками разводишь и причитаешь, как бабка на завалинке по серенькому козлику? – Возмущению Ланского не было предела. – Должна же быть причина. Поругались?

– Если бы поругались, то знал бы, что делать.

Увидев, что происходит с его дорогими людьми, сначала не мог поверить в реальность увиденного. А поверив, Ланской пришёл в дикую ярость и набросился на друга прямо в коридоре:

– Ты что тут, совсем охерел?! Переопылился?! Вельден, ты же мокрой паклей стал! Посмотри на себя! Тень папаши Гамлета и то выглядит человекоподобнее тебя! А с Ленкой что сотворил? Ты же не das Weichei! Чего снова раскис?! Меня всего-то месяц не было!

– Не перегибай! Я вижу, во что она превращается и не могу ничего сделать, не знаю, как достучаться. Сам в ступор впадаю и мозги уже отключаются. Это даже не депрессия, а вселенское отчаяние. Кирилл, не могу больше! Её спасать нужно, а что делать, не представляю! Я её теряю! Понимаешь?! Если уже не потерял.

Прихватив коньяк и сигареты, мужчины обосновались в древнем зале с огромным пылающим камином. Выпив глоток, Ланской встал, прошёлся. Остановился возле стены, увешанной щитами, скрещёнными мечами, алебардами, булавами. Разговор явно не клеился, Эрик никак не мог решиться его начать.

– Давай-ка, друг мой полудохлый, разомнёмся чуток, – Кирилл выбрал два полуторных меча, – до первой крови.

– Отвали.

– Струсил или силы растерял? Кто первый свою кровь прольёт, тот и беседу начнёт. Давай, барон, поднимай свою великосветскую задницу и веди себя как достойный наследник предков, а не каша-размазня! Ну давай, или косточки растрясти боишься?

Вельден нехотя поднялся, взял меч. Повертел в руке, разминая сустав. Воздух, рассекаемый благородным клинком, загудел. Силу однозначно не растерял, а вот уверенность в себе – возможно. Майор прекрасно знал, насколько силён и искусен друг в фехтовании, намного сильнее его и даже Киото, но рискнуть стоило. Кирилл пошёл в наступление. Звон стали и грохот отбрасываемых из-под ног стульев, падающих столов, битой посуды, быстро переполошил добрую половину замка. Но бойцы вошли в азарт и не обращали ни на кого внимания. Эрик уже не только отражал удары, но и сам стал нападать. Зрелище получалось воистину завораживающее. В багровых отблесках огня из камина по стенам метались тени давно почивших рыцарей, от мечей отлетали искры, а сами они сверкали, как молнии в грозовом небе. Казалось, даже души предков наслаждались этим поединком, глядя из углов. Зрители, столпившись в дверях, смотрели сначала со страхом, потом заворожено, потом уже начали выкрикивать, подбадривая бойцов. Но вот клинок майора полоснул по предплечью барона и мечи, согласно договору, вернулись на стену. Побеждённый заверил собравшихся болельщиков во главе с управляющим, что всё в порядке и уборкой срочно заниматься не нужно. Выставил всех за дверь и позволил другу перевязать неглубокую рану на руке.

Друзья установили у камина кресла, уцелевший кофейный столик. Довольно удобно устроились, вытянув ноги. Глядя на огонь, Эрнст рассказал Кириллу обо всём, почти обо всём:

– Началось через неделю после твоего отъезда, хотя я ещё во Франции начал подозревать нехорошее. Помнишь, когда Йоле отказалась от экскурсии в зоологический музей, а потом и от поездки в Монако? Я тогда не придал значения, решил, что она просто устала от путешествий, да и простудилась. Но в Норвегии ведь снова ожила, помнишь, как нас замучила там? Потом я в дела с головой ушёл, а её нельзя было одну здесь оставлять. Слишком поздно это понял. После твоего отъезда начал думать, что она по тебе так скучает. Готов был отпустить, думал, что разлюбила, что ты ей нужнее и важнее меня. Поговорил с ней и о тебе тоже, но секрет не выдал, не опасайся. Обозвала кретином, дураком, и результат ты только что видел.

– Врачам показывал?

– Я сам врач. Короче, две недели назад поймал стюарда, капающего что-то в её чай. Понимаешь, здесь, в моём замке!

– И?

– Вытяжка из травок, из Южной Америки, приготовлена очень профессионально. Вызывает депрессию, галлюцинации, полностью лишает аппетита и интереса к жизни. Если принимать долго, больше месяца или в большем количестве, то летальный исход гарантирован. Обнаружить в крови практически невозможно, только некоторые вещества и то в течение нескольких часов. Я вовремя заметил. А он капли лил в еду и питьё, которые ей предназначалась, почти неделю. Просто после всего перенесённого ею… Понимаешь, если бы я не оставался ночевать в квартире, если бы был хоть чуть внимательнее к моей Мышке, то этого бы не произошло. Когда она пыталась мне что-то сказать, я не выслушал, отмахнулся и ушёл.

– Стюард же не сам до этого додумался? Ему-то какой резон был? Выяснил, кому служил коварный отравитель? Кто настолько заинтересован?

– Естественно. Виновные будут наказаны. Помнишь Миттенбах? Агнессу?

– Голубоглазую швейцарскую курвочку? – Майор ухмыльнулся. – Так это она постаралась? Из-за тебя?

– Да, но не из-за страстных чувств ко мне. Деньги, деньги, деньги и возможности модели после тридцати пяти исчезают быстрее сугроба на солнышке. Посулила глупому влюблённому юнцу любовь до гроба и пятьдесят тысяч на мелкие расходы, если я снова буду свободен. Нашла и любителя составлять зелья.

– Даже не буду спрашивать, как ты их накажешь. Полагаю, что сурово. – Ланской посмотрел на друга, вздохнул. – Почему же Ленка до сих пор в таком состоянии? Яд?

– Действие препарата можно уже исключить. Кровь проверил.

– Тогда что?

– Кир, я уже всё пробовал. Она просто убивает себя, медленно и намеренно. Не разговаривает уже больше недели, к еде не притрагивается вообще, взглянет на меня и плачет, а если не плачет, то так смотрит, что самому рыдать в пору. Стоит обнять или просто дотронуться, деревенеет. Боюсь лишний раз на глаза попасться, а поговорить… сам понимаешь, естественно, не получается. Спать перестала, сидит на окне и всё. Ругать? За что? Но и не могу же я позволить ей убить себя! А в психушку не отправлю. Пригрозил сегодня, что поставлю зонд и буду кормить принудительно. Вообще никакой реакции.

– Да, ситуёвина хуже некуда. Как думаешь почему? Я ни при чём – это понятно, надеюсь? Ленка только тебя любит, это яснее ясного.

– В этом я уже не уверен.

– Погоди, ты сдурел?

– Возможно. А что я ещё могу подумать? От меня, как чёрт от ладана, шарахается с тех пор, как в замок приехали.

– Не будь идиотом! Проблема в чём-то другом. А может, проблема снова в тебе? Ленка про отраву в курсе?

– Нет.

– Голову на отсечение даю, что это ты где-то облажался. И даже знаю, где и как. Может, Ленка тебя с какой-нибудь «Миттенбах» застукала? Сколько раз предупреждали с Королёвым, чтобы ты с агрессивными подружками бывшими разобрался. Это которая была? Третья? Десятая? Пятидесятая? Сколько осталось?

– Я с ними со всеми давно порвал, задолго до женитьбы, но не до всех дошло. Оставим пока это. Если предположить другую причину, то только одну. Думаю, проблема в том, что не получается с ребёнком. Но в этом смысле мы оба здоровы, просто нужно подождать. Я ей миллион раз говорил, что всему своё время, что для меня это не так уж важно, мы ещё молоды. А Йоле потеряла надежду, зациклившись. Толчком послужила отрава индейская. Конечно, и мои добрые соотечественнички внесли свою лепту со своими расспросами и пожеланиями.