Однако Родина Вельдена произвела другое впечатление. До восторга далеко, но восхищение имело место быть. Здесь творили Брамс, Моцарт, Бетховен, Ренке. Изучал природу человеческой натуры Зигмунд Фрейд. Здесь родился и вырос тоже своего рода гений – её супруг. Наверное, она даже смогла бы полюбить и Австрию в целом, и Вену в частности. Йоле старалась запомнить как можно больше из рассказов Вельдена, из увиденного самой. Но за последний год столько всего видела и слышала, что многое перепуталось и новая информация не хотела впитываться усталым мозгом. От этого настроение, естественно, не улучшалось. Оставалось надеяться, что небольшой отдых сможет вернуть желание познавать и принимать эти знания.

Эрик много работал и иногда даже оставался ночевать в квартире в центре Вены. Он буквально закапывался в бумаги, выныривая лишь, чтобы углубиться в ноутбук или беседовать с вызванными людьми. Йоле понимала, что это необходимо, и даже мысли не допускала выступить с какими-то глупыми претензиями. Она и так основательно выбила Вельдена из трудовой колеи своим появлением в его жизни. А от его работы и непосредственного участия в жизнедеятельности корпорации зависело множество человеческих судеб. Конечно же Мышка не имела права претендовать на то, чтобы Эрик двадцать четыре часа в сутки занимался лишь её развлечением или выслушивал жалобы на плохое настроение. Не имела права доставать своими тревогами и надуманными бреднями. Не хотела этого категорически и не смогла бы в силу своего характера. Такому человеку, как её муж, нужна сильная и умная спутница, а не капризная и ноющая неженка. Она некоторое время даже пыталась помогать с отчётами, но только отвлекала постоянными вопросами.

В замке часто бывали большие приёмы. Друзья родителей Эрика, высокопоставленные сотрудники корпорации, соседи, приятели и приятельницы по детским и юношеским проделкам, известные личности. Они были все очень вежливы, милы и доброжелательны, но украдкой брошенные оценивающие взгляды вводили Йоле в тоску. Особенно, когда заходила речь о необходимости появления наследников огромного состояния и планах на будущее. Она старалась избегать таких разговоров, предпочитая отойти в сторонку или выйти в другое помещение, что далеко не всегда удавалось сделать. Приходилось улыбаться, отвечать ничего незначащими фразами, постоянно контролировать себя, чтобы не ляпнуть лишнего. В общем, изображать из себя гостеприимную, милую хозяйку, а на самом деле быть говорящей куклой в холле богатого дома.

Особенно доставали две женщины. Одна из них – пожилая графиня Сесилия де Пуатье из Руана, давняя подруга Генриха фон Вельден. Слишком любопытная и слишком заботливая. Она сразу взяла Йоле под своё крылышко, сплетничая обо всех и обо всём. Графиня болтала без умолку, наставляла и консультировала Йоле без просьбы абсолютно по всем вопросам. Её ещё можно было выдержать, но другая дама, Агнесса Миттенбах, уроженка пригорода Женевы и супермодель, была невыносима. Намного выше Йоле, с точёной фигурой, красивым лицом и неприятно холодными бледно-голубыми глазами, моментально и категорически не понравилась. Очень высокомерная, самовлюблённая и поразительно напористая. Хотя вряд ли бы она пробилась на Олимп моды с другим характером. Агнесса в первую же встречу оценивающе окинула Йоле ледяным взглядом, улыбнулась как кобра и повисла на шее Эрика. Тот сам офигел от такого оборота. Вежливо стряхнул бывшую подружку и весь вечер не отходил от жены.

На следующий день Агнесса приехала, когда Эрнста не было дома. Пришла к Йоле, игнорируя её нежелание общаться, высказанное через управляющего и старшего сына Карла Теодоровича. Агнесса вошла в гостиную и подошла практически вплотную к Ленке. Очень долго на неё смотрела с высоты своего роста, как слон на Моську. Потом модельно улыбнулась, прошлась по гостиной к барной стойке, налила себе виски. Остановилась прямо напротив Йоле и изрекла:

– Что он в тебе такого занимательного нашёл? Ты же никогда не сделаешь его счастливым. Такой мужчина достоин самой лучшей, а на тебя без смеха или слёз смотреть невозможно. Что в тебе такого, что наш барон даже позволил окольцевать себя?

– То есть такой самой лучшей, как вы? Может, у него самого спросите?

– Мужчины – странные создания, но вполне предсказуемые. Ты его чем-то заинтриговала, но будь уверена, что как только он решит твою головоломку, то интерес исчезнет.

– Почему вы так говорите?

– Потому что знаю его с семнадцати лет. Мы встречались больше года и хотели пожениться, но не разрешили его родители. Однако мы никогда не прекращали встречаться и не прекратим. Брак страсти и любви не помеха. Думаю, если бы Генрих и Вероника были живы, то и тебя тут не было бы, милочка. Ему сватали герцогинь, наследных принцесс и дочерей финансовых магнатов. А ты, как и я, из простого сословия, не так ли? Но оказалась умнее меня и остальных. Но будь уверена, это ненадолго. Ему быстро становится скучно, а ты даже не красавица – так, моль бледная, к тому же закомплексованная. И насколько я проинформирована, с огромным изъяном.

– Простите?

– Вы в браке почти год, а детей не предвидится. Уж не пустышка ли ты?

– Немедленно выйдите вон и не смейте приближаться к моему мужу и мне.

– Значит, я права. Надоешь буквально через год, максимум два. А я подожду, он прекрасно знает, кто сможет его утешить и подарить наследников.

– Уходите! – Йоле еле сдерживалась, чтобы не врезать гостье.

– Я-то уйду, но и он от тебя уйдёт, возможно, ко мне, скорее всего, ко мне. Уж со мной-то не бывает скучно, и он это отлично знает. Ещё меня не нужно стыдиться, выводя в свет. Всего тебе хорошего. И я не прощаюсь, дорогая. – Супермодель спокойно вышла из замка и помахала Йоле, стоявшей у окна, улыбаясь и садясь в «Кадиллак».

Ничего не рассказав Эрику, Йоле проплакала весь оставшийся день, понимая, что Агнесса во многом права, практически во всём. Права на счёт детей, вероятно, и на счёт родителей, и на счёт внешности с полным отсутствием светского лоска. От этого становилось ещё хуже. Чтобы муж не увидел зарёванного лица, спряталась на чердаке, в облюбованном укромном уголке за трубой и рядом с пыльным окошком. Немного даже обрадовалась тому, что Вельден позвонил и предупредил о своей ночёвке в городской квартире в Вене. Слишком много дел накопилось, слишком много вопросов нужно решить. Йоле заверила, что ничего не имеет против. Ей нужно было тоже многое обдумать.

Йоле тосковала, мучилась и из-за того, что ничего не получалось с беременностью. Врачи заверяли, что всё в порядке, просто нужно время организму восстановиться после перенесённых травм. Но Йоле тоже врач. Она-то прекрасно понимала, что даже если и получится забеременеть, то выносить до положенного срока шансы минимальны, практически нулевые. Ей было очень одиноко. Раньше до того, как Эрик увёз её к себе, она думала, что никогда не захочет иметь детей. Эти маленькие человечки Йоле больше пугали, чем нравились. Ещё она боялась своей наследственности, боялась, что может стать как её мать, может не полюбить и бросить ни в чём неповинную кроху. Но ещё больше боялась сделать несчастным так любящего её мужа. К нему малыши тянулись. Даже во время путешествия он находил время погонять в футбол или поиграть в догонялки с детишками друзей, знакомых и просто ребятнёй на улице. Королёвы Тома и Маришка его просто обожали. Эрик с детьми не сюсюкался, а беседовал на уровне их возраста и интересов. Из него должен получиться превосходный отец. А Йоле не могла подарить то, что ему так нужно. Эрнст ни разу не упрекнул её, ни разу не посмотрел с сожалением или досадой, и от этого становилось больнее. Лучше бы накричал или просто не делал вид, что ему всё равно, что с ней творится!

Что называется, бойтесь исполнения своих желаний. Как-то вскоре вечером состоялся крайне неприятный разговор с Эриком. Он вернулся домой взвинченным и подавленным одновременно, да ещё и под хорошим градусом. Попробовала узнать причину, но он впервые отмахнулся так, что вести любой разговор уже стало невозможно. Ещё заявил, что не может больше видеть её в таком отвратительном настроении. Когда понял, что сказал, то Йоле рядом уже не было. Ленка мчалась по ступеням винтовой лестницы в южную башню. Всё сбывается, как и говорила Агнесса! Вот оно, начало конца! Добраться до смотровой площадки не получилось, была поймана за руку.