– Ангелина Сергеевна, вы имеет отношение к краже? – с лёгкой улыбкой спросила Люба.

Женщина резко покраснела и встрепенулась.

– Нет, конечно! Я ума не приложу, как так случилось! Я же не виновата!

– Спокойно, – Люба выставила перед собой ладонь. – Вас никто не обвиняет. Этим будет заниматься полиция. А я собираю сведения, чтобы лучше понять, что же тут произошло. Итак, это вы украли картину?

– Да как же я могла! Она же огромная! – женщина вскочила на ноги и дёрнула провода, прибор подскочил и оказался у самого края стола. Люба еле успела ухватить его.

– Сядьте, пожалуйста, иначе я передам вас полиции.

– За что?! Меня?!

Следующие две минуты смотрительница шумно плакала, порождая обильные слёзы, начальница её раздражённо успокаивала, а Люба недовольно поглядывала на часы и топала ногой. После вытирания слёз и сморкания в платочек они продолжили.

– Вы знаете что-нибудь о краже?

– Нет же, говорю же, – всхлипнула допрашиваемая.

– Вы слышали от кого-нибудь из ваших коллег, что планируется кража?

– Ничего такого, говорю…

– Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы это сделать?

– Нет, никого я не знаю…

– Вы видели, как была совершена кража?

– Да не видела я! Говорила же уже! Не видела! Если б видела, то сразу рассказала бы! Она как сквозь землю провалилась! Вот только что была здесь, я отвернулась – глядь, а нет её! Вся эта огромная картина просто исчезла!

– Расскажите во всех подробностях, что именно там произошло.

– Ну как, что произошло… – Ангелина Сергеевна судорожно сжала платочек, аж костяшки побелели. – Я сидела на своём стульчике в углу и следила, чтобы посетители не трогали картины руками. Во-от. А потом я так моргнула, ну, или зевнула, я уж и не помню точно, а её и нет! Я вся прямо похолодела, мне сразу плохо стало! Я закричала, люди испугались. Потом прибежали из других залов, охранники чёрт знает где были, только через несколько минут пришли…

– Погодите, – Люба прикусила губу и сощурила глаза. – Это всё случилось, пока вы сидели на стуле?

– Н-ну да…

– Вы вставали со стула?

В комнате стало тихо.

– Нет, – жалобно пропищала женщина, и прибор тут же сообщил о лжи.

– Вы встали со стула и вышли из помещения, – демонстрируя абсолютную уверенность, сказала Люба, намеренно делая голос жёстким. – Вы отсутствовали в зале какое-то время. А потом вернулись и сели на стул. И только спустя какое-то время заметили, что картины нет. Хотя, очень трудно вообще не заметить исчезновение такой махины.

Смотрительница снова заплакала навзрыд. Давясь рыданиями и слезами, она пыталась что-то сказать, а Ирма Нормановна сжимала губы и пронзала подчинённую воспламеняющим взглядом.

– Вам кто-то сказал, чтобы вы вышли? – уточнила Люба.

– Не-ет, – раздалось в ответ.

– Вы вышли по своей воле?

– Я просто хотела обсудить с Катей рецепт пирога! – вскричала Ангелина Сергеевна, пряча лицо в ладонях. – И она мне обещала рассказать, как морковку удобрять! Я не совершила ничего ужасного! Просто поговорила с ней!

– В каком зале работает Катя?

– В одиннадцатом, – тут же сообщила директриса.

– Постарайтесь вспомнить, сколько именно времени вы провели в соседнем зале?

– Да недолго совсем! – всхлипнула смотрительница, поднимая на неё покрасневшие и набухшие от слёз глаза. – Буквально минуту, не больше!

– Вы вернулись в зал. Сколько прошло времени, прежде чем вы заметили пропажу?

– Сразу же, – прошептала женщина, роняя голову на обширную грудь. – Краем глаза увидела, что что-то не то. Повернулась – а её и нет…

Люба молчала, делая пометку в таблице. Смотрительница всхлипывала и сморкалась, директриса сидела с прямой спиной и суровым выражением лица, явно замысливая на перспективу что-то недоброе.

Прошло два часа, Люба беседовала с пятнадцатой по счёту работницей зала, когда в кабинет вошли Роман и Настя, тоже вооружённые нужным оборудованием.

– Нам нужна ещё одна комната, иначе до вечера не управимся, – обратилась Люба к директрисе.

– Пойдёмте за мной, – женщина тут же вскочила со стула.

– Вам поговорить с уборщицами, кассирами и работниками административного персонала, – сообщила Люба коллегам.

Роман угукнул, а Настя просто кивнула. Они ушли, Люба отпустила смотрительницу и осталась в кабинете одна. Минутка тишины и одиночества была необходима, чтобы обдумать странности. Во-первых, обнаружилось, что некоторые работницы залов то и дело позволяли себе отлучаться с вверенной территории. Во-вторых, совершенно все исчезновения происходили только тогда, когда в помещении не оставалось ни одного человека. Вчера вообще было мало посетителей, а утром и того меньше. Получалось, что похититель знал об этой особенности и воспользовался ею. В-третьих, каждая из смотрительниц утверждала, что отсутствовала не больше минуты-двух, а некоторые покидали свой пост буквально на несколько секунд, чтобы просто заглянуть в соседнее помещение. Сомневаться особо в этом не приходилось, потому что детектор лжи лишь подтверждал правдивость этих заявлений.

То есть у похитителя было каждый раз очень мало времени, чтобы снять картину со стены и унести. Но не шёл же он с кучей картин в руках по залам! Значит, он должен был их куда-то прятать. Но куда? Или передавал кому-то? Женщине, о которой упомянул начальник охраны? А куда та, в свою очередь, их девала?

Вернулась директриса, и Люба вышла из состояния глубокого раздумья и быстро допросила оставшихся работниц залов. Ничего нового она так и не узнала.

– Ирма Нормановна, помогите мне, пожалуйста, – попросила она, беря в руки схему музея. – Давайте с вами обозначим на схеме расположение украденных полотен. Цифрами, в соответствии с моим списком.

– Легко.

Люба тут же прониклась к директрисе ещё большим уважением. Та, видимо, знала буквально наизусть каждое произведение, висящее на стене. Ловко и со знанием дела женщина проставила аккуратные цифры.

– Так, на первом этаже похитили всего четыре картины, а остальные восемнадцать со второго. Это нам о чём-то говорит?

– Ровным счётом ни о чём, – пожала плечами Ирма Нормановна. – Не улавливаю никакой связи. Разные авторы, разные периоды, совершенно разные художественные направления. Я бы не сказала, что это выглядит как… – она замолчала.

– Как заказ коллекционера, – закончила Люба за неё.

– Именно.

Обе помолчали, думая о разном.

– Мне не даёт покоя один момент, – девушка вздохнула.

– Какой же?

– Допустим, что неизвестный нам пока злоумышленник просто воспользовался праздношатанием персонала и похитил картины в момент отсутствия людей на вверенной территории. Надо обладать жуткой ловкостью или находиться в сговоре, чтобы такое провернуть…

– Но ведь прибор показал, что мои работники не имеют отношения к краже, – довольно жёстко отреагировала директриса, защищая себя и учреждение.

– Показал, – согласилась Люба. – Но вы вот можете себе представить, чтобы человек ходил по залам, неся в руках ворох картин, в том числе и самых огромных, которые и впятером не унести?

– Не могу, – была вынуждена согласиться начальница музея.

– Вот и я не могу… Он должен был их кому-то передавать. Пусть даже он и снимал со стен в одиночку, как утверждает ваш Григорий.

– Я сама видела некоторые записи, – Ирма Нормановна поджала губы. – Он действовал самостоятельно… Но не только он… И… И когда вы увидите то, что видели мы, то будете куда больше нас обескуражены и поражены.

– Мне не терпится обескуражиться и поразиться, – Люба встала и смотала провода прибора. Потом посмотрела на директрису в упор.

Та поняла её тяжёлый взгляд.

– Вы ещё не побеседовали со мной.

– Правильно.

Люба обратно размотала провода, Ирма Нормановна изящно опустилась на стул и терпеливо перенесла подключение прибора.

– Вы украли картины? – спросила Люба в упор, сканируя каждую мышцу лица собеседницы.

– Нет, – уверенно ответила директриса, глядя ей прямо в глаза.