На неё обрушился адский холод, жуткий грохот сдавил голову, а невыносимо яркий свет выкрутил всё тело и превратил Любу в ничто.

А потом она снова стала собой и упала на что-то твёрдое и непонятное.

В голове бухали молоты, в ушах невыносимо звенело, а глаза отказывались видеть что-либо кроме размытых тёмных и светлых пятен. Люба закричала изо всех сил, ей казалось, что от мощи её голосовых связок содрогается вся Вселенная.

И вдруг все органы чувств включились одновременно, и Люба обнаружила себя лежащей на холодной земле, устланной прошлогодней палой листвой. Из горла исходил надсадный хрип, а в глаза и уши хлынули образы и звуки, которые никак не вязались с тем местом, где она находилась мгновение назад.

Люба лежала на земле и смотрела на ветви деревьев, кроны которых смыкались в единую тёмную массу, лишь кое-где пропуская солнечный свет. Терпко пахло какой-то зеленью, корой, землёй и ещё чем-то, чему мозг городского человека не мог найти определения. Оголтело щебетали на разные голоса птицы, а в кронах деревьев шумел свежий ветер.

Люба повернула голову набок, и весь мир тут же завертелся и закружился в неистовом танце. Она застонала, а затем её стошнило, неудержимо и мощно.

Отдышавшись, девушка вытерла рот рукавом пиджака и попыталась встать. Голова всё ещё кружилась, но нужно было как можно скорее подняться и оглядеться. Все инстинкты кричали, что необходимо быть начеку. А ещё она чувствовала чьё-то присутствие. Чей-то взгляд. Дыхание.

Тот человек, который похитил её из Третьяковки. Перевёз в этот лес за городом, а перед этим, кажется, вколол какие-то наркотики, чтобы она спокойно лежала в багажнике, пока машина преодолевала бесконечные просторы Москвы.

– Кхто… – она закашлялась, а потом попыталась снова, хрипя и задыхаясь. – Кто ты?

Он молчал и размеренно дышал, глядя откуда-то сбоку и сверху. Люба стиснула зубы и заставила себя привстать на локте и сесть. Это усилие стоило ей почти всех сил. Тяжело дыша и борясь с накатывающей тошнотой, она сидела и настороженно слушала. Её в буквальном смысле колыхало от ударов сердца.

– Почему молчишь? – спросила она чужим глухим голосом.

– Потерпи чуток, – произнёс приятный сочный баритон. – Так всегда бывает при первом прыжке. Телу нужно восстановить и настроить эти… как их… мо-ле-ку-лярные связи. Скоро станет легче.

В речи угадывался какой-то неопределённый акцент, и Люба силилась догадаться, с выходцем из каких мест имеет дело.

– Что ты… со мной сделал? – она шевельнула правой ногой, и сильная боль пронзила колено, бедро и вошла куда-то в живот. – Что ты мне вколол?

– Я спас тебя от ареста, – хмыкнул он. – Выхватил из рук вашего правосудия.

– Они ничего не сделали бы мне, – Люба упрямо мотнула головой и тут же пожалела об этом, потому что боль захватила каждую клеточку мозга.

– Они упекли бы тебя в тюрьму до конца жизни, глупышка, – с сарказмом сказал мужчина. – Если бы не я.

– За то, что картину вынес кто-то, загримированный под меня? – она разозлилась на себя за непривычную слабость и на собеседника за необоснованное самодовольство. – Не смеши.

– Кто-то вынес? Милая моя, ты же самолично грабанула Третьяковку. Нагло и дерзко вынесла полотно. А ещё ограбила несколько магазинов, да ещё и оставила там кучу улик против себя.

– Каких улик? – ей стало не по себе.

Что ещё они смогли придумать, чтобы подставить её по самые уши?

Он засмеялся.

– Отпечатки пальцев на вешалках и в примерочной, ты их там вдоволь налапалась. Лицо твоё на всех камерах, какие только висели. Да и охранник пытался тебя схватить с одёжей в руках, у него в кулаке остался пучок твоих волос после борьбы. И отпечаток зубов, когда ты его куснула.

Он снова засмеялся, и Любе против воли понравился его смех. Она наконец-то справилась с головокружением и повернула голову. И тут же узнала его. Молодой светловолосый красавец сидел на стволе поваленного дерева, расслабленно сложив руки между ног. Только теперь он был одет не в дурацкий театральный костюм цвета майского жука, а в туристические серые джинсы с дополнительными карманами на ляжках и во фланелевую клетчатую рубашку. В левом нагрудном кармане торчало небольшое зелёное перо, наподобие того, которым была украшена шляпа. На ногах виднелись громоздкие туристические кроссовки с толстой подошвой.

Мужчина иронично улыбался, чуть наклонив голову.

– Подняться-то сможешь? – с фальшивой заботой спросил он.

Вместо ответа она встала на четвереньки, постанывая и матерясь.

– Хорош кавалер, даже не попытался.

– Так ты ж терпеть не можешь, когда тебе помогают. Самостоятельная и самодостаточная, вся такая сильная женщина, – хмыкнул мужчина.

– Потому что мне по жизни досталось, – огрызнулась Люба.

– Я всё знаю, – сказал он так грустно, что она почему-то поверила, что ему и правда всё о ней известно.

Превозмогая боль и слабость, девушка поднялась на ноги и застыла. Её покачивало, по телу пробегал озноб, по спине почему-то тёк пот, хотя в лесу царила приятная прохлада. Люба огляделась по сторонам, хмурясь и с натугой сглатывая слюну.

– Где мы? Битца, что ли?

– Почему же, мы всё там же… Правильно спросить не «где», – загадочно ответил он, высокомерно усмехаясь, так что ей захотелось влепить по самодовольной роже.

– Не где? – тупо повторила она.

– А когда, – торжественно проговорил мужчина, подняв палец вверх.

Ледяная дрожь пробежала по телу Любы, а волосы на загривке встали дыбом. Ну вот, попала в руки сумасшедшего. Раньше не доводилось иметь дело с такими, но всё ж бывает в первый раз.

– Когда? – тупо повторила девушка, холодея от предательского страха перед умалишённым.

– Угу. Восемьсот пятый год нашей эры… – он пристально смотрел на неё, словно дожидаясь определённой реакции. – До прихода в это место славян и до основания этой вашей Москвы остался год. И тогда нам уж нельзя будет здесь оставаться, чтобы не искажать… Но мы и раньше всё успеем, делов-то… А сейчас здесь обитают эти… как их… балты в основном, да и финно-угров немножко. Вот же названия, еле запомнил. Но поселения и тех, и других в нескольких километрах от нас, так что они нас больше не побеспокоят. К тому же, они меня боятся, принимают за грозное божество…

Люба слушала вполуха сумасшедшие бредни вора-маньяка, а сама пыталась оценить своё состояние, чтобы решить, удастся ли ей убежать. Знать бы, в каком направлении бежать правильно, чтобы выйти к дороге или домам. Куда он вывез её? Бутово? Солнцево? А если гораздо дальше? Это вообще Московская область? В любом случае нужно бежать до ближайшей дороги и ловить транспорт. Затем нужно как можно скорее добраться до Москвы и связаться с Георгием. Начальник её защитит. Он не даст никакой полиции её арестовать. В конце концов, есть куча свидетелей того, как она вчера целый день пахала в офисе.

– Ты слышишь меня? – настойчиво ворвался он в её мысли.

– Да, что?

– Идти пора, скоро стемнеет, а ночью лучше быть в укрытии.

Он встал с дерева. Только сейчас Люба заметила у него на поясе до нелепости неожиданный меч небольшой длины, со скошенным остриём и лезвием с одной стороны, тускло поблескивающий старым потёртым металлом. Ей стало не по себе. Мало того, что она оказалась в руках преступника, так он ещё и вооружён архаичным холодным оружием. Должно быть, страх отразился на лице, потому что он усмехнулся и пояснил:

– Люди-то ладно. Тут дикого зверья полно. Волки, медведи, рыси. И они тут человека не особо боятся, потому что пока в большинстве. Поэтому нужно быть всё время настороже, это тебе не прогулка по вашему парку Горького.

Подчёркивая собственные слова, он вытащил из ножен совершенно новый охотничий кинжал с хищно изогнутым лезвием, сверкнул светлыми глазами и пошёл куда-то. Люба несколько секунд стояла на месте, а потом кинулась в противоположную сторону, вниз по склону. Ну уж нет, ей с этим маньяком не по пути, пусть ещё попробует догнать.