Она на секунду остановилась, прежде чем открыть дверь. Нахмурилась и по привычке дернула плечами. Непонимание, брезгливость и покорная усталость смешались в этом движении, создавая вязкий коктейль эмоций. Уже месяц она получала щедрую порцию этой смеси каждый вечер, возвращаясь домой. Но открыть было нужно. Не ночевать же на пороге. Ехать в гостиницу не было сил, рассказывать о происходящем подругам она попросту боялась: вдруг решат, что она не в себе.

Внутри ее ждали.

Тот, кто не дает ей жить спокойной привычной жизнью. Прячется по углам, сидит в ящиках письменного стола, висит на шторах, ввинчивается в мозг ржавым гвоздем, изводит и лишает сил.

День, когда он впервые появился и нагло, с претензией обозначил свое присутствие, девушка прекрасно помнила. Непримечательный вторник. Рутинные сборы на работу. Рефлекторное нажатие на помпу флакона любимого аромата. И снова лишь размытые его очертания, отдаленное эхо парфюма, который она всегда брызгала «на удачу». Шлейф пряной, терпкой вишни, насыщенный, плывущий по воздуху, словно музыка бордового цвета. Эта вишня всегда придавала ей сил, но сейчас была лишь пустота. Вроде и привыкнуть уже было нужно: гипосмия после болезни не намеревалась отступать. Надо было тренировать обоняние и ждать, пока мир запахов вокруг вернет свое полноценное звучание. Пока же ароматам словно выкрутили резкость до минимума. Мутные, блеклые, они остались в ее жизни лишь искаженными и не всегда приятными очертаниями.

Только ОН плевать хотел на гипосмию. Поэтому и вышел на сцену ее жизни во всей красе. Словно поджидал вечера, когда она возвращалась с работы уставшая, готовая расслабиться и отключиться от внешнего шума. Выбирал момент, чтобы накинуться.

Чтобы узнать его, потребовалось несколько секунд и пара вдохов. Хотя ей казалось, что прошла вечность. Она вдыхала отрывисто, словно кошка, попавшая в незнакомое место. Мозг отказывался понимать и принимать, что из всего многообразия молекул, из тысяч возможных комбинаций она почувствовала ЭТО. Тяжелую, покрытую пылью времени смесь: купленная на рынке китайская футболка, буйство подростковых гормонов, одеколон, взятый у отца без спроса и два метра роста. Так пахла ее первая любовь.

Первая мысль: «Показалось». Такого не могло быть.

Она разделась, прошла на кухню, включила чайник. Он же шел за ней по пятам, искал место, откуда сверлить мозг будет удобнее всего. Врач, конечно, предупреждал ее, что рано или поздно запахи вернутся. Какие-то постепенно, какие-то резко. Мелькнула надежда, что и остальные тоже готовы раскрасить мир так же ярко, как и раньше, раз уж этот смог.

Торопливо она открыла банку кофе… Но нет. По нулям.

Абсурдность ситуации и осознание ее иронии пришли друг за другом. Из всех ароматов, что она знала, любила, которыми вдохновлялась, восхищалась. Ароматов, что старательно собирала в копилку воспоминаний и оживляла по мере необходимости, вечернее рандеву с неподготовленной к подобному нервной системой устроил именно ОН. Убранный в самый дальний чулан памяти, старательно вытравливаемый, но не дающий избавиться от него до конца. Все в этой первой влюбленности было так нелепо, так юношески серьезно и оттого болезненно, что хотелось забыть. Но не получалось.

…И знакомство было такое же нелепое. Она ехала к родственникам, чтобы дальше под бдительным присмотром маминой родни через половину страны добраться до первого в жизни моря. Он с классом ехал не то на олимпиаду, не то еще на какое-то скучное мероприятие для умников. Кто же знал, что простая болтовня перерастет и в знакомство с родителями, и в нешуточные страсти, и в предложение пожениться? Тогда этого всего не было. Лишь равномерное сердцебиение поезда, бесконечный гул живущего по своим законам плацкартного вагона и его запах…

Оставалось отнестись к ситуации как к очередной трудности. Не ударяться же в фантастику и эзотерику. А перед трудностями сдаваться просто так она не привыкла. Поэтому часами переключалась между вкладками форумов и научных статей, залезала в такие дебри интернета, куда человек может сунуться только в случае крайней необходимости. Но объяснения, почему она чувствует запах человека, которого не видела почти десять лет, не находила. Весь остальной мир в это время так и был приглушенным. Хотя на улице уже вовсю разгулялась весна, для нее деревья были словно пластиковыми. Цветы без запаха, оболочка без содержимого, плоская картинка без перспективы.

…Как раз весной они и расстались. Что-то в ней оборвалось. Или повзрослело. Тот жизненный путь, что она сама себе придумала, лежал в стороне от этого человека. Но не было в ней тогда ни равновесия, ни мудрости. Сплошной максимализм и категоричность. Расстаться она предложила в дерзкой, нахальной манере, стремясь задеть побольнее. Благо, всегда знала, куда «бить». Конечно, он разозлился, нагрубил в ответ. И долго потом всем общим друзьям рассказывал, что такой омерзительной бабы не пожелал бы никому. А спустя год женился на девушке, невероятно похожей на нее…

Так прошел месяц. 30 дней, погрузивших ее в мучительную усталость. Где каждый вечер она проводила наедине с ольфакторным фантомом своего прошлого. Ей казалось, что он постоянно злорадно усмехается и не собирается покидать ее больше никогда.

И то ли так сказалась ее измотанность, то ли это было само собой разумеющимся, но неожиданно для себя она решила позвонить. Набрать виновника своего незапланированного «приключения». Знала, что ни адрес, ни телефон с того самого весеннего дня не поменялись.

Гудок, вдох, удар пульса, гудок, вдох.

– Алло?

– Здравствуйте, могу я услышать Вадима?

– Девушка, вы кто?

– Мы раньше хорошо общались, я хотела узнать, как у него дела.

– Ясно. Дела у него больше никак. Вадим умер месяц назад. Не звоните сюда.

Отбой, вдох, выдох. Пропуск удара сердца, вдох, выдох.

Вдох, выдох.

Что-то изменилось вокруг нее, но она не сразу поняла, что именно.

Вдох, выдох.

Запаха больше не было. В квартире снова была лишь она одна, без надоедливых ароматических призраков. Она прошлась по квартире, залезла в каждый уголок, где раньше сидел этот аромат. Ничего. Лишь кристально чисто в сознании засияла простая мысль: он хотел попрощаться. Выбрав странный способ, пусть и очень в его духе. Словно припомнив старые обиды и раны, измотав, зная, что другими запахами она от него не закроется.

Она потерла виски, на автомате достала любимые духи, брызнула на запястье. И посмотрела на флакон с детским восторгом. Потому что вишня вернулась. Прокатилась своим спелым сочным боком, уютно уселась на руке.

Не только попрощался, но и оставил подарок. Потому что не просто помнил все обиды. Он так и не разлюбил. О чем она прекрасно знала.

Когда вам исполняется примерно 25 лет, знаменитый сериал «Друзья» начинает казаться фантастикой. Потому что откуда в таком возрасте у взрослого человека как минимум пять близких и готовых всегда прийти на помощь друзей? Но в жизни так действительно бывает. Люди общаются, выручают в трудные моменты, хранят скелеты ваших тайн надежнее банковского сейфа. Если, конечно, вы сами эти скелеты им демонстрируете.

Ведь не всякий этого захочет. Комета, например, никогда не обсуждала в компании своих бывших. Друзья, естественно, знали, что таковые в ее любовной биографии случались. И даже близко общались с ее мужем. Пока тот не стал бывшим. Комета никого не стала посвящать в детали: ограничилась лишь словами, что причиной развода стало платье в горох. Она решила, что этих деталей вполне достаточно, чтобы оставить ее в покое и больше не задавать вопросов о неудачном браке.

Она вообще не любила выкладывать перед людьми подробности личной жизни. А может, попросту не успевала. Да и когда ей было, если вся ее жизнь напоминала калейдоскоп? Ведь не зря «Комета» стало для Тани вторым – если не сказать основным, – именем. Это прозвище приклеилось к ней давно и обосновалось в телефонных книжках и дружеских разговорах. Хотя в их компании все уже давно были взрослыми серьезными людьми, а вместо шутливых прозвищ обросли усами, ипотеками и походами в гипермаркет по выходным. Да и сама Комета за пределами компании была Татьяной Александровной, серьезным бухгалтером с отличной репутацией.