И вот клиника зажила своей собственной самостоятельной жизнью. Первые месяцы в помещении ещё чувствовался тяжёлый запах стройки, постоянно что-то где-то доделывали и доводили до ума. Причем, действительно, доводили до ума, а не как в бюджетных организациях, разворовывали или долго чесали в затылке, что можно сделать на три рубля, чтобы не придралась очередная комиссия: то ли траву покрасить в зелёный цвет то ли посадить новую.

В "Скарлетт" все делали на века, потому что для себя, точнее для хозяина. А хозяину нужно одно. Прибыль. Будешь приносить прибыль, станешь ценным доктором. Тебе повесят зелёную табличку над кабинетом, на которой перечислены все мыслимые и немыслимые регалии, высшие категории, опыт работы в лучших клиниках и повышение квалификации в Израиле и США.

Над кабинетом Романа Петровича пока висела скромная табличка. Он ещё не научился назначать много повторных осмотров и анализов, все боялся перенапрячь пациентов. Роман Петрович привык к тому, что бюджет больных людей ограничен.

Однако в "Скарлетт" приходило много вполне здоровых и крепких физически пациентов. У них были относительно неплохие анализы и состояние здоровья, но что-то их гложило и раз за разом заставляло искать у себя болячки. Естественно, кто долго ищет, тот обязательно рано или поздно находит.

Ещё были пациенты, которые считали, что наличие красивых табличек над дверью кабинета может гарантировать им излечение. Они забывали о том, что львиная доля успеха зависит от них самих, а врач – так, приставка… Точнее помощник и врачеватель в важные периоды жизни, когда дело идёт о жизни и смерти.

Но, если людям нравится ходить по врачам, то пусть так оно и будет, тем более, что хозяева "Скарлетт" обогащались за счёт этого их желания. Роман Петрович все хотел таким пациентам сказать, что лучше бы они потратили свои деньги на что-то стоящее, но тогда бы с ним быстро расстались.

В "Скарлетт" нужны были популярные врачи, приятные, денежные, к которым шли, которым доверяли. Желательно, чтобы они имели внешность, которая свидетельствовала бы об успехе. Естественно это относилось по большей части к врачам женского пола и к медсёстрам, а уж говорить о труженицах с ресепшн и не приходится.

Роман Петрович часто наблюдал за девушками, которые на высоченных шпильках деловито вышагивали по блестящей скользкой плитке. Красота тоже продается, и успеть ее продать нужно вовремя и правильно, иначе она обернется печалью в красивых глазах, когда седина покроет голову.

Роман Петрович восхищался женской красотой, относился к ее обладательницам трепетно. Может, поэтому в его жизни было немного любовных историй. Он был слишком мягок и тих, чтобы привлечь юных девушек, а для взрослых и коварных женщин Роман Петрович был беден. Так он себе объяснял свою малонасыщенную личную жизнь. Но на самом деле, Роман Петрович был несправедлив к себе. Может, он и не годился на роль Дон Жуана для молодых дев, но для зрелых и уставших бороться в одиночку с этим миром, Роман Петрович был бы как глоток свежего воздуха. Если, конечно, он бы замечал устремлённые на него взгляды женщин.

Та же Надя с ресепшн нет-нет, да и вскидывала на него свои злые черные глаза. У нее не задался очередной роман с Юрием, анестезиологом из отделения пластической хирургии.

О, этот Юрий! Высокий, всегда стильно одетый, с иронией во взгляде. Он видел женщин насквозь, и они вились подле него словно пчёлки над красивой распустившейся розой.

Юра приезжал на блестящем мотоцикле. На нем была кожаная короткая куртка, его длинные ноги обтягивали кожаные штаны. В клинику он шагал развязной походкой, держа в руках большой круглый шлем. Ну, просто участник формулы 1!

А Надя стояла на входе "Скарлетт" и привычно млела от вида этого Юрия. Хотя я бы не сказала, что было в нем то, от чего так сильно млеть… Ну, высокий, ну, стройный, ну, жизнерадостный.

Как мы заприметили с подругой, коллегой из "Скарлетт", у Юрия была непропорционально длинному телу маленькая голова. И, вообще, я почему-то предполагала, что он альфонс или кто-то вроде него.

Всем известно, что врачи, как бы сильно они не пытались заработать, все равно остаются бессребрениками. Если, конечно, они не главврачи. А Юра был обыкновенным анестезиологом в отделении пластической хирургии "Скарлетт". Но при этом Юра ездил на новеньком "Харлее Дэвидсоне" и одет был в лоснящуюся черную кожу с головы до пят. Мне казалось, что это все дорого. Вот Роман Петрович на велике гоняет. Сразу понятно – врач.

Юрий трудился на втором этаже нашей самой современной супер-оборудованной клиники города. Он вводил в наркоз юных дамочек, желающих увеличить грудь или сделать плоским живот безо всякой диеты. Надя ревновала его к каждой пациентке, которую он, в силу своей работы, видел обнаженной. Когда ещё они жили с Надей вместе, Юра часто ей объяснял, что в операционной нет места ни флирту, ни симпатии.

– Не верю! Ты же мужчина. Даже в операционной!

Юра был покладистым и его веселила поначалу ревность Нади к пациенткам. Он быстро нашел общий язык с дочкой Нади, которая переживала нелегкое время подросткового возраста. Бывало, они втроем шли по улице словно настоящая семья. При этом Надя что-то им обоим выговаривала: то ли за немытую посуду, то ли за не вынесенный мусор, а Юра с девочкой перемигивались и веселились. Надя тоже хотела с ними веселиться, но она играла роль строгой мамы и почтенной жены, поэтому продолжала их отчитывать.

Так они прожили почти год, но Юре приелись бытовые конфликты с не настоящей женой и вникание в проблемы ненастоящей дочки. У Юры были голодные глаза, и он хотел новых завоеваний, тем более, что многие пациентки после того, как приходили в себя после пластических операций запоминали игривого анестезиолога. Запоминали и наведывались в клинику то на перевязки, а то и на "просто поболтать".

В здании "Скарлетт" была кофейня для пациентов и персонала, который был не против оставить за обед кругленькую сумму. Юра часто сиживал там за зеленым гладким столиком и задумчиво пил кофе. Когда он порвет с Надей, то денег у него станет больше, ведь не нужно будет вкладывать в общий семейный бюджет. Поэтому Юра в кофейне стал не только пить кофе, но и плотно кушать и рискованно флиртовать.

Почему рискованно? Потому что Надя наведывается в комнату охраны и наблюдает по камерам за своим ненастоящим благоверным. Смотрит, как Юра масляно смотрит на полногрудую клиентку, которая стала такой не без его участия. Смотрит Надя, как Юра обменивается номерами телефонов с дамой, у которой губы ужалил рой пчел. Последней каплей для Нади стал поцелуй, который она заприметила по уличной камере. На зеленой скамеечке, которых стояло 6 штук на огороженной территории клиники, сидел ее Юра и увлеченно целовал рыжеволосую девушку.

Охранник, стоявший подле Нади, хмыкнул и брякнул, что эта рыжеволосая девица постоянно таскается в их кафетерий и заказывает кофе глясе.

Вечером Надя дождалась, когда дочь убежит гулять с подружками.

– Ты что, мне изменяешь?

Юра очень не любил ссоры. От ожидания неловкого разговора его узкие длинные губы невольно расплылись в глупую улыбку.

У Нади прямо руки зачесались, чтобы дать этому вечному весельчаку по лицу и заставить его, наконец, принять серьезный вид.

– Тебе все весело, верно? Ты всегда у нас на позитивной волне?

Юра пожал плечами, мысленно просчитывая пути к бегству. Не забыть взять мотоциклетный шлем, документы, а там потом вернётся и нормально уложит свои вещи.

– Я тебя чем не устраиваю? – Надя вдруг ощутила огромную усталость аж ноги затряслись.

Она села напротив Юры и смотрела ему в лицо, ставшее уже таким привычным, чуть не родным. Но в его глазах не было жалости, только желание поскорее выпутаться из их отношений.