Девчонки сходили по нему с ума, буквально в штабеля укладывались, парни хотели с ним дружить: таскаться по закрытым клубам, отрываться на шикарной даче в три этажа, и главное – пользоваться всеми привилегиями статуса его отца. Но, как ни странно, Темыч выбрал своим лучшим другом именно его – Максима. Серого мышонка с последней парты, особо не выделяющегося ни высокими отметками, ни родственными связями, ни богатыми родителями. Просканировал своими сияющими глазами-льдинками всех будущих одноклассников, остановился на открывшем в восхищении рот Максе, подошел и просто уселся рядом как ни в чем не бывало. Сразу ведь почувствовал, подонок, что парень отчаянно влюбился в него с первого взгляда.

Это сейчас Максим вдруг все понял. Ему хорошо мозги на место вставили «личные телохранители» прокурора. Темычу всегда было скучно и всего мало, поэтому он с особым садистским удовольствием следил за жалкими потугами Максима объясниться в своих чувствах или любовался, как тот мучается, пока он развлекается с очередной девчонкой. Но больше всего ему понравилось, как побледнело его лицо, когда он признался, что уже давно встречается с парнями, и добавил: «Только тебе могу рассказать, ты же мой лучший друг!»

Ага, лучший друг… Тут бы его и послать ко всем чертям, но Максим и слова не мог сказать. Глядя, как парень вот-вот расплачется от негодования, Темыч вдруг смягчился и, приблизившись к самому его лицу, многозначительно добавил: «Они ничего не значат для меня, эти парни, так, просто тренажеры, чтобы опыта набраться… Я же знаю, что ты меня любишь все эти годы».

А он и расплылся от такой небывалой нежности! Какой идиот! Нет, вы только вдумайтесь: «тренажеры» для секса! Максим даже фыркнул от внезапно разобравшего его смеха.

Сейчас ему было обидно до слез, но не из-за отношения Темыча, а из-за собственной глупости. На него же обращали внимание другие мужчины, даже красивым называли, пытались ухаживать, а он пресекал любые их усилия на корню.

Максим прислонился пылающим лбом к прохладному стеклу окна. Сумерки сгущались, верзила уже давно возился где-то в недрах дома, и воздух наполнился ароматом мясного бульона и тушеных овощей. Но от горестных мыслей есть совсем расхотелось.

Парень вздрогнул всем телом, когда вдруг понял, что уже не один в комнате. И как он только умудряется оставаться таким незаметным?

– Я принес твою одежду, – пробасил Тим и положил аккуратную стопку на край кровати. – Я все постирал, только потом подумал, что там могли остаться улики, если ты захочешь подать заявление на тех бандитов… Или… Ну, извини…

– Спасибо, – ответил Максим.

Ужас какой! Он уже не помнил, когда ему мать родная стирала в последний раз, а тут незнакомый человек. Даже белье постирал! Стыдобище! Он залился краской.

– Кухня справа по коридору, ужин готов.

Максим оделся, морщась от боли, отбросил ногой кеды под кровать, тоже идеально чистые. Видеть их не мог! Подарок Темыча.

«Ты же гей? Почему тогда так скучно одеваешься? Надо добавить красок в твой гардероб!» Придурок!

Он запутался в своей толстовке, пытаясь натянуть ее прямо поверх бинтов, но поднять руки оказалось непосильной задачей.

– Вот дерьмо! – громко выругался Макс и сразу же услышал тихое шуршание. Он что, под дверью его ждал все это время?!

– Подожди, я помогу, – он потянул за рукава, но слишком резко – парень чуть не упал, раздался характерный треск ткани.

– Черт! Больно! – взвизгнул Максим, врезаясь макушкой в твердую, словно каменную, грудь великана.

– Прости, я не подумал, я сейчас, – он вновь как-то слишком проворно скрылся за дверью.

Один рукав толстовки теперь держался на честном слове, Максим откинул ее в сторону, потирая макушку.

Через несколько минут парень сидел за небольшим деревянным столом, утопая в огромной ветровке Тима, и с неподдельным любопытством разглядывал скромный интерьер дома. Генератор опять барахлил, лампа под потолком тускло мигала. И кстати, Тимофей был бы даже рад, если бы она и вовсе погасла, потому что чувствовал себя очень неловко при таком ярком освещении. Голову в капюшоне держал как можно ниже, прямо над тарелкой, хотя аппетит у него пропал. Это же надо быть таким неуклюжим, чтобы чуть не уронить парня, да и вообще вот так испортить его вещь?

– Очень вкусно, – сказал Максим, доедая остатки овощного рагу.

И ни капли не соврал! Сам готовить не умел, а когда от родителей съехал, то питался исключительно едой из доставки. Такого вкусного рагу он, кажется, никогда в своей жизни не ел. Великан хмыкнул что-то несвязное в ответ.

– Мне нужно возвращаться в город, – вилка, казавшаяся такой маленькой в огромной руке, со звоном соскользнула на пол, и Максим как-то интуитивно вжал голову в плечи. – Ты можешь меня проводить?

– Я там никогда не был, – ответил Тим. – А тебе еще рано, ты не сможешь столько идти.

– Но мне нужно… ты можешь вызвать кого-нибудь? Телефона у тебя нет?

Верзила молчал.

– Хотя, знаешь… Забудь. Какая разница?

Максим глубоко вздохнул, глаза жгло от подступивших слез. Сознание все еще цеплялось за такие привычные вещи, как его съемная квартира, ноутбук, вещи, книги, работа – пусть и нелюбимая, родители, которые, впрочем, еще полгода назад со скандалом заявили, что не желают иметь ничего общего с «педиками», вроде него, и что он подает дурной пример младшему брату. И Темыч… Человек, ради которого он готов был на все, и который его предал.

Ему некуда и не к кому было возвращаться. Он был растерян, унижен и раздавлен. И что теперь делать? У него даже паспорта с собой не было, чтобы уехать куда-нибудь еще и начать жизнь заново, не говоря уже о средствах.

Он очень трогательно шмыгнул покрасневшим носом, от чего Тим чуть было не поднял голову слишком высоко, к счастью, парень был занят своими печальными мыслями и не заметил, с каким интересом его разглядывают. Под глазом расплылся огромный синяк, на левой скуле – алая ссадина, словно он тормозил лицом о землю, нижняя губа треснула, длиннющие темные ресницы дрожат, пытаясь скрыть проступившие слезы. Почему-то жутко захотелось его обнять, успокоить, почувствовать мягкую шелковистость его волос. Даже мышцы заныли, а дыхание перехватило. Эти чувства захлестнули его, пробуждая где-то глубоко внутри волнение и трепет, совершенно ему не свойственные. Обескураженный этим открытием, он вновь склонился над своей тарелкой, опасаясь, что парень вот-вот поднимет взгляд и увидит его лицо.

Но парень совсем поник, извинился за неудобства, которые причиняет, заикаясь и краснея, поблагодарил за оказанную помощь, так и не глядя в его сторону. Должно быть, он его боялся. Да, его все боятся, испытывают отвращение, в лучшем случае – пренебрежение и жалость. Этот факт Тимофей всегда рассматривал как данность. Никуда от этого не деться, так и смысла переживать не было. Но сейчас… Сейчас он бы полжизни отдал, чтобы выглядеть как все, чтобы этот парень посмотрел на него без тени смущения или страха. Интересно, какого цвета у него глаза? Кажется, серые, но того темного оттенка, напоминающего грозовые облака. Может быть, он бы даже улыбнулся ему. Ах, если бы он только улыбнулся!

Кажется, парень снова похвалил его кулинарные способности и медленно встал, слегка покачнувшись.

– Я тебя не стесняю? – спросил он, кивая в сторону спальни.