В память о маме Посвящаю…

Автор не болен идеями или одной идеей. Автор написал то, что сам унести не смог, и понял, что поделиться с другими – ему щедрое вознаграждение. Не ради вознаграждения, а из-за чрезмерного богатства материала, необходимого для производства ментальных зародышей. Прошу, друзья, читая книгу, внимательно остановитесь на введении. Ежели сложно читать и Вам необходимо произвести особое и неадекватное усилие, не читайте. Если Вы настроились на самопрактику, книга не для некоего духовного прироста и психологизации собственного быта. Текст удобен только тому, кто сбросил с себя путы словесно-идейных толкований, и решил всего лишь ознакомиться с вариабельным, но точным, опытом одного из мириад опытов жизней. Ознакомиться, как знакомятся с книгой, и романом, и автором романа. Ознакомиться, и только. В том и разница между духовным приростом и пониманием. Понимание – не насилие над схемами мышления и трафаретной психикой. Вы нечто берете, пробуете на вкус, получаете удовольствие, даёте оценку и двигаетесь далее, тогда вы, – искатель необычного. Но ежели Вы посчитаете, что надо идти и идти, и вдаль, и задержаться, дабы снять пробы с качества, тогда вы исследователь. Если под описанные критерии не подходите, значит бросьте читать. Однако книга заранее и не специально написана так, что читатель у неё есть, или его нет. Итак, моё вознаграждение, – ваше вознаграждение, уважаемые читатели. Буду рад, если мои подсказки окликнули мыслителей, либо тех, кто пожелал открыться миру благих и бескорыстных дел.

Заманчив мир истин. Истина, что мы знаем о ней?! Неуловимая словесная подборка, фактура внешней деятельности. Онтологически истина величавое значение, метафизически истина теряется. Так? Теряется фактура, скажу Вам; и вообще, то, что теряется, это что-то между после фона и фоном, – оно потом находится, и обнаруживается нередко, и однако чаще всего остается, – и между обычным состоянием; когда внимание уже в рассеянной концентрации, и одновременно переходит в фон, в этом промежутке может быть замечена сознательная прослойка, очень тонкая, условная для условий, но чёткая, точная, ясная, когда очевидный выход из условий нарастает и совершается все чаще переход к необусловленным процессам, и здесь прошу быть осторожным в таких практиках, ибо мир, каким Вы его знаете, для Вас может закончиться, как и Вы для мира тоже. Есть люди, хоторые уходят в нервно-психические нарушения, либо в другие состояния, и там выход так или иначе есть, но когда из мира процессы вытягивают, таблетки и методы психокоррекции, снова породить жизнь для Вас не смогут; существует простое известное выражение,– потерять рассудок, или ещё корректнее, – лишиться рассудка, вот это то, что ждёт неосторожного ребёнка. Господин Юнг, а ещё раньше Моррель, описывали необычное состояние – dementia praecox, сегодня забыли об их описаниях, и в основе описаний процесс расставания с рассудочной деятельностью. Расстаться с рассудочной деятельностью – шаг сумасшедший, и вправду сумасшедшего шаг. Поэтому просьба отключить у себя функцию подвигов Героя. Практикуйте уверенно, мягко, а главное – исследуя. Настоящий исследователь в подобных областях, не злоупотребляет исследованиями. Вернёмся к Истине. Важно разобраться в том, что неистина/Неистина, – апофатический приём, который позволяет узнать о "внешности' Истины. Ведь грамотные люди понимают, что непосредственно истина непостижима, мы всегда обречены соприкосаться с её "внешностью". Об этом знал и Кришнаджи, и уважаемый Гхош, и знаком с этим Олег Георгиевич. Остановимся на фактуре и фоне, между ними "гуляет" апофатика (прием) [около "внешности" истины], иначе сказать то, чем занимается метафизика, однако не общая метафизика, – занимательная философская концептуальная деятельность, а специальная метафизика. Касались её немногие, один из них Мераб Константинович. В его времена, вход в сознание был уже малость приоткрыт (в данном случае не подразумеваются мощные системы знаний Востока, как то: индийская, китайская, арабская философии, и прочие известные системы знаний религиозного и философского уклада), потому и он коснулся малость, проделав огромную работу. Так вот, это значит, что специальная метафизика по сути свободна, пуста. Займёмся ею мы, настоящие поколения, специальные метафизики, психонетики, и вообще все трезвые исследователи и инженеры сознания. Фактура между фоном и обычным состоянием. Дам описание фактуры, после чего перейду к описанию состояния словесной оболочки; необходимо так, чтобы понять, как апофатически совприкасаться с "внешностью" истины. В свою очередь, апофатика не инструмент, а способ, который в лабораторных условиях, то есть в условиях эксперимента, позволит нам все более открывать понимание и о языке развёртывания смыслов, и о "создании" такого языка, отчасти конечно {создание взято в кавычки, чтобы акцентировать на пластичности и свободности такого языка}. Итак, нашу инженерную область условно будем именовать специальной метафизикой. И приступим к описанию фактуры. Фактура, термин технический, и более позволяет нам описать факт, а так же сосредоточиться на факте, дабы не уйти от факта в абстракцию или ложные информационные искажения.

Апофатика – один из приёмов входа в состояние между фактурой и фоном.

Фон, это то, что пребывает внутри факта, в настоящем факта, фактура в настоящем факта сглажена, ибо оператор не имеет возможности непрерывно наблюдать фактуру события, а значит и факта до определенного времени. Такая практика имеется, а значит применить технику фактуры вполне возможно и точечно. Одновременно практиковать состояние и фактуры и фона очень сложно, и мало кому доступно; необходимы условия, необремененные повседневной социальностью, ибо после применения техники распознавания фактуры и фона, могут происходить некоторые довольно неприятные эксцессы, которые на время выводят психику из обычного режима функционирования.

Сознание – единственное, что делает нас людьми. Автор тоже человек, и он обращается к другим. Глава автора предназначена как обращение и ещё немного для размышления о миссии. Текст книги непрост по своему значению и назначению. Автору стоило больших усилий попытаться опредметить то, что в принципе ещё несколько лет назад и более не думали опредмечивать, ибо величина и считалась величиной, а тогда и кантовать её не то, чтобы запрещено, но бесполезно, она все равно останется величиной. {Написанное автором адресовано тем, кем нечто излагалось, однако не похожим образом, но для тех, кому излагается, а излагается заинтересованным читателям}. Так-то оно так, величина никуда не денется, а вот вопрос взаимодействия с нею мы обязаны рассмотреть, как обыватели этих краёв космоса. Иначе силы нам не простят, и величина будет на нас давить, бросая вызов к изменению. И она бросила вызов уже, многие зашевелились, кто куда и кто как. Способы препровождения своего досугового времени, выделенного здесь с рождения и до смерти, очень не мало (с ударением на о), однако мало (ударение на первом слоге) мышления и чуточку всего лишь сознания. Добудем мышление и пойдём за сознанием.

Главы книги устроены специфически, в них нет намерения запутать читателя, или ввести в заблуждение. Автор стремится показать возможное при невозможном, таким образом ненамеренно изменяя ритмику текста, чем то было бы только художественно стилизованно, публицистически или ещё как-нибудь, автор ведёт читателя к подступу к присутствию, а присутствие – расположение к пониманию. Только таким видится автору начальный путь любого смыслового выражения, там, где оно есть, и там, где переживается, и среда смыслового выделения. Истории книги объединяются не просто так в именуемые главы и несут в себе мозаично-предусмотрительно-последовательно-коллатеральное образование. Посему книга представляет собой энтропийный стиль изложения и текстовую энтропийность. А опытность и смысловые переживания идут от подобной энтропийной [ана]структурности изложения текста. В этом же и заключаются метаформалии, метаформальность текста, что текст не привязывается к фиксации, к самой такой фиксации, которая его удерживает, и каждый раз обращаясь к тексту, читатель не может ухватить одно и то же одинаково идентично, читателю приходится проделать путь от схваченного к трудоемкому постижению схваченного и синтезу "выделяемого".