И вот тут глаза изверга неприятно сузились, сверкнув так, как будто специально показывая всю жестокость своей натуры, после чего он вновь взял в руку острое лезвие и стал медленно отсоединять жизненно-важные органы, один за другим складывая их затем в алюминиевый таз, установленный внизу хирургического стола. Первым делом была отрезана печень, затем обе почки, последовательно желудок, мочевой пузырь и дальше кишечник – мученик был еще живой, но уже без сознания – затем последовали легкие – в этот момент сердце остановилось, – и впоследствии внутренняя полость вычищалась уже у трупа; не позабыл маньяк и про мужской орган и кульминацией своего истязательства медленно, словно бы наслаждаясь, отпилил и его. Таким образом, к концу его зверства из всего многообразия составных частей в туловище оставался лишь мозг, по какой-то причине чудовищем не изъятый.

***

Время было половина восьмого утра, за Моревой только что явились родители, а Настя все еще продолжала находиться у себя в кабинете, где, прослушивая сделанную ею диктофонную запись, составляла новый, подробный, рапорт, в котором излагала только интересные для следствия факты, без, как она недавно сказала, «трахаться и других пикантных подробностей». Было раннее утро последнего, как принято в полиции безо всяких гражданских продлений, праздничного дня и в отделении находились лишь ответственный дежурный, его помощник, да разве что еще сыщица – все остальные находились по домам, на телефонной связи, и «поднимались» только в случае возникновения экстренных ситуаций, как, например, накануне.

Вдруг! Пользуясь праздничным затишьем и отсутствием загруженности проезжей части, к зданию городского участка на полной скорости подкатил немецкий автомобиль BМW Х5, который въехал на асфальтированную площадку и резко затормозил возле самой входной двери, развернулся к нему задней частью, после чего резко поднялась кверху крышка багажника, а оттуда, словно с помощью какого-то пружинного механизма, будто был «выплюнут» растерзанный до неузнаваемости труп, точно такой же, какой полицейским довелось изучать накануне. Почти сразу же внедорожник, или кроссовер (это как кому нравится), произведя пробуксовку так, что задымились колеса, вылетел обратно на проезжую часть и за считанные секунды набрав полную скорость, помчался на выезд из города. Не стоит особо удивляться тому факту, что ему удалось сделать это совсем «безболезненно», – он словно бы был отлично осведомлен о принципах работы местной полиции и, таким образом, полностью был уверен, что преследования не будет.

На этот раз Юлиева повторять свой ночной трюк не стала, потому что, с одной стороны, она к тому моменту уже очень устала – следует вспомнить, что не выспавшись как полагается прошлую ночь, она находилась на «ногах», без преувеличения, целые сутки, – а с другой – это было попросту глупо, так как машина задержалась возле здания всего лишь на пару секунд, и сыщица все равно бы сделать ничего не успела. Несмотря на это, она не замедлила спуститься вниз естественным, нормальным, путем, по предусмотренной для таких целей лестнице. В тот же самый момент Жанна находилась все еще возле дежурной части, где, обливаясь слезами, вкратце рассказывала родителям, Петру Евгеньевичу и Марте Эдуардовне, о своих ночных злоключениях.

Касаясь описания их внешности, следует начать сначала с мужчины: он, достигнув сорокалетнего возраста, не выделялся особо высоким ростом, сумев «дорасти» всего до ста семидесяти двух сантиметров; телосложение его хотя и обладало лишним весом, но выглядело не тучным, а скорее солидным, что вполне соответствовало его роду занятий – руководству собственной крупной фирмой, основанной на базе немецкого производства; лицо его являлось круглым, чуть вытянутым книзу и выделялось серо-зелеными глазами, прямым и большим носом, несколько выпуклыми губами, а также было украшено прямоугольными аккуратными очками, окаймленными золотой оправой; волосы его имели аккуратную прическу и были полностью черными; одежда, вопреки раннему утру, передавала его обычный имидж и представлялась строгим темно-серым костюмом, ярко-красным галстуком, закрепленным за воротник белой мужской сорочки, и в том числе прочными, дорогими ботинками. Женщина была чистокровной немкой – именно через нее супруг и добился своего положения, привезя ее «вместе с бизнесом» прямиком из Германии – приблизилась к рубежу тридцативосьмилетнего возраста и, кроме всего прочего, выделялась следующими, отличительными чертами: красивым, просто чудесным, телом, с еще вполне сочной грудью, узкой талией и широкими бедрами, прекрасным лицом, изгибы которого практически полностью повторялись на дочери, голубыми глазами, маленьким носиком, широкими, пухлыми, восхитительными губами, конечно же, длинными, белокурыми волосами, волнистыми прядями спускающимися за плечи; а также одеждой, отображенной дорогим, стильным платьем светло-синего цвета, одетым под кожаную красную куртку, сочетавшуюся с такого же цвета туфлями.

– Что? Что случилось? – всхлипывая спросила семнадцатилетняя девушка, заметив озабоченный вид лица сыщицы, когда та проходила мимо.

– Там, на улице, – не останавливаясь для более продолжительных разговоров, разъяснила Юлиева и тут же обратилась к стоявшему рядом дежурному: – Докладывай, Миша, начальнику и «поднимай» эксперта: похоже, у нас еще один труп, – сама же быстренько выскочила на улицу, где, естественно, никого уже не было, – вот, «гад», – выругалась оперативница, применив еле слышно и нецензурную брань, – опять улизнул… «сволочь».

Вид растерзанных тел начинал уже быть привычным, и Анастасия не выразила к жуткому зрелищу совсем никаких эмоций, как будто она только тем и занималась, что рассматривала заживо вскрытых покойников. В отличии от нее, выбежавшая вслед за ней юная, очаровательная особа, сопровождаемая родителями, не была подготовлена к столь ужасному представлению – в глазах ее потемнело, голова закружилась и она едва не лишилась сознания и не упала, вовремя подхваченная главой семьи, чувствующим себя, как, впрочем, и мама, лишь немногим лучше. У всех троих сразу стали работать позывы желудка, настоятельно «требующие» его очищения, в результате чего им всем троим пришлось отвернуться и прекратить лицезреть невероятно чудовищную картину.

– Вам будет правильнее зайти внутрь отделения, – посоветовала оперуполномоченная уголовного розыска, сама в тот момент наклоняясь над телом, и, увидев на шее значительный недостаток кожи и верхнего слоя мышечного покрова, окликнула уже практически забежавшую в помещение девушку: – Жанна, постой, – и когда та, остановившись, возвратилась к самому выходу, не решаясь при этом все же выйти наружу, продолжила, – у твоего друга были какие-нибудь отличительные особенности?

– Да, – долго не раздумывая, ответила Морева, виновато вместе с тем посматривая на родителей и одновременно жалостливо на Настю, – у него на шее имелась татуировка, изображенная в виде змеи.

– Понятно, – сказала оперативница, сначала было засомневавшаяся, но теперь полностью уверенная в том, кем некогда был этот растерзанный труп, – спасибо, Жанна, – не забыла она и про благодарность, – думаю, тебе с родителями сейчас предпочтительнее поедехать домой, где, как я уже и сказала, будешь сидеть смирно и никуда не высунешься, пока мы не поймаем этого «гада». Да… и не забудь, что к тебе сегодня приедет следователь из Комитета, который тебя допросит по всем, известным тебе, обстоятельствам дела.

Неудивительно, что семья Моревых поспешила последовать совету опытной сыщицы, и, отворачивая в сторону головы, чтобы случайно не «коснуться» взглядом до крайности изуродованного туловища, они трое, все вместе, прошли к своему немецкому «мерседесу» высокой посадки и стремительно умчались в сторону основного места жительства – и подальше от кошмарного места. Юлиева проводила их взглядом, а когда машина скрылась, зашла внутрь отделения, чтобы, дожидаясь прибытия остальных сотрудников, оформить до конца получившийся чрезвычайно внушительным рапорт, поручив ответственную охрану места происшествия дежурному Говорову.