Они переходили к новому формату отношений не торопясь, осторожно, как будто наощупь.

Расставаться с привычным образом жизни очень нелегко, особенно если ты уже взрослый человек со сложившимися привычками. Самое тяжелое в отношениях – самые простые бытовые вещи. Даша привыкала к привычкам Антона, к его аппетиту и любви к тому, что сама она не очень жаловала. Он посмеивался над ее стремлением к тотальному порядку, шутя, спорил, но чаще соглашался. Помимо различий, у них обнаруживалось и множество похожих привычек, одинаковых пристрастий и симпатий: сварить кофе утром, подольше поспать в выходной, вкусно и красиво поесть, когда выпадает возможность. У них очень быстро стали образовываться общие маленькие привычки, а потом и целые ритуалы: удовольствие ведь вырастает в разы, когда делишь его с человеком рядом с тобой. Так родились у них эти долгие завтраки по выходным: сначала они спорили, кто пойдет варить кофе («я сварю, а ты еще поспи, нет, дай я, нет, я сам»), потом шли вместе, мастерили завтрак в четыре руки и с наслаждением скармливали его друг другу. Еще раньше появилась традиция пятничных или субботних «гурманских выходов»: они следили за ресторанными новостями, не пропускали ни одного приличного заведения, выбирали, какую кухню будут пробовать на этот раз, дожидались выходного и пускались во все гастрономические тяжкие.

А наряды? Даша перевезла с собой огромный гардероб, который еле поместился у Антона. Часть пришлось оставить в мастерской, до тех пор, пока им не построили «шкаф-вагон», как говорил Антон, потому что для шкафа-купе, на его взгляд, он имел слишком гигантские размеры. Он не упрекал Дашу в любви к тряпкам (это всё равно, что ругать повара за любовь к еде), а она не пыталась перевоспитать его самого и его «слишком традиционный» вкус, не старалась сделать из него модника («одного в семье вполне достаточно»). Только очень незаметно добавляла чуть больше цветов к его рубашкам. Иногда она и сама надевала какую-то из рубашек Антона: ей это жутко нравилось, а ему… Ему сразу же хотелось ее с Даши снять.

– Знаешь, Даш, чем больше я думаю об этой истории с княжной, тем меньше верю в то, что это возможно, – Антон прервал Дашины воспоминания.

– Ты поняла, о чем я. О том, что он бросил ее за борт. Ну не сходится это с его психологическим портретом, – в Антохе проснулся следователь. Все-таки, юридическая база давала о себе знать.

– Знаешь, там вообще многое не сходится. Это я про песню. Вот есть такой момент, где соратники Степана недовольны тем, что атаман много времени проводит с княжной. Я не помню точно слов, – сказал он, а Даша уже нашла текст в интернете и негромко напела:

На переднем слышен ропот:

«Нас на бабу променял!

Только ночь с ней…»

– Вот именно! – перебил ее Антон, – Да какой может быть ропот! Степана слушались беспрекословно! Он за одно слово поперек своего указа любого бойца бы в воду сбросил. И такие случаи были, я читал. Так вот, этот момент противоречит всему, чему только можно!

– Тош, но почему тогда… – Даша запнулась, и не знала, как продолжить вопрос, но Антон и так всё понял.

– Да здесь нет ответа. Может, как бы это назвать, происки врагов: Степана же боготворили, он был очень любим в народе. Вот и сочинили в противовес этому песню, которая показывала его жестоким варваром. Но это только предположение.

– Жалко, что с Тимофеичем так мало поговорили, он интересный, и знает много! – вздохнула Даша.

– Значит, еще поговорим, – согласился он и погладил Дашу по волосам.

Современная Астрахань – совсем небольшой город. По сравнению с Москвой так и вовсе маленький. Спокойный, неторопливый, если не сказать медленный. И очень жаркий. Может потому и медленный? Здесь, как в средиземноморье, нужно поработать немного утром, потом закрыться на сиесту. А вечером собрать остаток сил и еще немного поработать. Вечером тоже жарко, но хоть немного легче дышится.

Астрахань как оазис в пустыне. Здесь много воды, потому и жизнь кипит. А вокруг города сушь и песок, и вся растительность там сжимается до редких безлистных кустарников да пучков ковыли. Когда ветер дует из пустыни, кажется, что дышит жаром из печи. А когда с Волги – свежесть и прохлада. Часто задувает с Каспия, до него здесь не так далеко, тогда начинает казаться, что ты на берегу моря: пахнет солью, йодом и беззаботностью. Астрахань, как Венеция, стоит на островах. Здесь много воды вокруг, но почти не бывает дождей: это самый засушливый город в Европе. Здесь очень долгое жаркое лето, а зима короткая, но такая суровая, что кажется, что многочисленные реки промерзают до самого дна.

В древние времена здесь был огромный город. Его полностью разрушил Тамерлан, но он возродился заново. 14 век по русским меркам вполне себе древность, а ведь Астрахань тогда уже была крупным транспортным узлом, через нее проходили все караваны, идущие с востока на запад. Через золотоординский Хаджи-Тархан везли в Европу специи и шелк, а это были товары на вес золота. После него караваны расходились по разным дорогам: на запад, север или на юг. Роскошный город на большой реке: таким он остался в летописях, в воспоминаниях купцов и путешественников. Когда Хаджи-Тархан был разрушен набегами и пожарами, на его месте появился новый город – Цитрахан. За него бились и Орда, и турки, и русские. В середине 16 века, при Иване Грозном, Астраханское ханство все-таки было присоединено к России, но об этом факте истории города не знает только человек, который никогда не смотрит кино. «Казань брал, Астрахань брал», – гордо говорил с экрана Иван Васильевич, меняющий профессию. И говорил он абсолютную правду.

Астрахань защищала южную границу России. Она отправляла в Москву рыбу и соль. Через нее по Волге шло на север всё то, что привозилось в Россию с юга и востока. Здесь всегда кипела торговля, и так было до тех пор, пока не появились железные дороги. Скорости выросли, расстояния сократились, а город остался в стороне от крупных магистралей. Живет он с тех пор сам по себе, жарится на солнце, подставляет лицо ветру и никуда не спешит.

Даша вдруг поняла, что очень рада своему приезду. Она хотела гулять по городу, узнавать и не узнавать его, видеть, как он изменился. Хотя, и она ведь тоже стала совсем другой. Когда меняемся мы, нам кажется, что меняется всё вокруг. Это так, и не так. Мы смотрим на мир другими глазами, и, даже если бы он застыл и сохранился тем же, что и был, мы можем запросто не узнать его спустя время: наши глаза увидят его по-другому, не так, как когда-то.

Для Антона это был просто новый город, про который он почти ничего не знал. Ему было интересно познакомиться с ним, но особенно хотелось узнать о нем то, что не увидишь просто так сам и не прочитаешь в путеводителе: истории его жителей. Точнее, одного жителя, но самого самого дорогого. А Даша с удовольствием показывала ему знакомые и когда-то любимые места, и вспоминала, и рассказывала:

– Лебединое озеро, кажется, каким было, таким и осталось. Это самое любимое место моего детства. Точнее, здесь я помню себя в детстве, совсем маленькой. Мы жили не очень далеко отсюда. Сначала меня водила бабушка, а потом стала и одна приходить. Но прежде всего для меня это место детства! Лебеди были здесь всегда. Они никуда не улетали, но зимовали где-то в теплых гнездах. Помню, как-то я пыталась угостить лебедя мороженым. Больше у меня ничего не было, а он подплыл ко мне и ждет. Я ему кусочек вафельного стаканчика предложила, и ему понравилось! Так мы почти всё и съели вдвоем: само мороженое – я, а стаканчик – он. Может, это странно, но для меня Астрахань – это не кремль, и даже не Волга, а именно это место. Моё Лебединое озеро. И еще одно любимое место есть, оно тоже рядом.

Они держались за руки и шли, никуда не торопясь. Вокруг озера было много гуляющих: парочки разных возрастов, от среднего школьного до позднего пенсионного, мамы или бабушки с маленькими детьми. Малыши пускали на воду кусочки угощений, заготовленных их родителями, птицы вальяжно подплывали и аккуратно подбирали их длинными клювами. Иногда они смешно ныряли, чтобы выудить из-под воды затонувшие кусочки печенья: на полкорпуса уходили головой вниз, а над водой оставались смешно торчать их белые мясистые тушки хвостами и красными лапками вверх. Девушки, одна за другой, фотографировались на фоне воды и лебедей.