– Однако он еще жив, – священника отвезли в ближайшую Максимилиановскую лечебницу, – он может прийти в себя и описать преступника,– Сабуров взглянул на Путилина: «А?». Иван Дмитриевич понял его с полуслова.

– Этого не было, – они избегали называть вещи своими именами, – думаю, что он не успел оставить, – Путилин поискал слово, – весточку, его спугнули, – Сабуров наклонил голову в другую сторону: «А?». Они оба знали, о чем идет речь. Путилин почесал в бакенбардах:

– Все оставалось на месте, иначе отец игуменистек бы кровью, – он помолчал, – вот что парень отыскал на набережной, – городовой робко подобрался ближе:

– Я сразу его увидел, – Сабуров выпрямился, – хотя сначала не понял, кто там копошится. Я думал, – парень тяжело вздохнул, – бродяга какой- нибудь. За ветром я разобрал стоны и побежал в сад, – он указал себе за спину, – я свистел, а тот словно взвился на месте, – городовой побледнел, – ровно он призрак и припустил через мостк рынку. Я за ним бросился, однако он завернул за угол и был таков…

Путилин повесил фонарь на крюк.

– Призрак разгуливал с ножом, – заметил начальник, – надо сказать, самым обыкновенным, – дешевый мясницкий нож оказался отлично заточенным.

– Такие продаются в любой лавке, – хмыкнул Сабуров, – он завтра купит новый, – Путилин помолчал:

– Его высокопревосходительство обер- полицмейстер намекнул, что мы затянули расследование. Посуди сам, Максим Михайлович, Катасонова убили неделю назад, а у нас третья жертва…

Сабуров обратился к городовому: «Как он выглядел?». Парень обреченно ответил:

– Как призрак, ваше благородие. Ростом с вас, а то и поболе. Вроде на нем была черная пелерина и шляпа. Он по воздуху плыл, – городовой опять перекрестился, – ровно демон…

Демон или призрак пропал в нищенских закоулкахмежду Никольским рынком и Литовским замком.

– Следы он тоже оставил, – сообщил Путилин, – он опять явился в штиблетах. И не жаль ему в хорошей обувишлепать по такой грязи, – Сабуров рассматривал красавицу колокольню.

– Здесь тридцать пять саженей высоты, – сказал следователь, – удивительно, что отец игумен выжил,– Путилин отозвался:

– Он весь изломан, Максим Михайлович. Посмотрим, очнется ли он,– Сабуров появлялся в церкви только на венчаниях, крестинах и похоронах у сослуживцев, однако он слышал имя блестящего проповедника, ставшего церковным академиком в неслыханном возрасте тридцати лет.

– Он знает восемь или десять языков, – вспомнил Сабуров, – он мой ровесник, – отец Евгений Добровольский преподавал в Александро- Невской лавре. Отца игумена недавно наградили золотым наперсным крестом.

– А сейчас он падает с колокольни, – Сабуров насторожился, – я где- то читал о такой смерти, – словно услышав его, Путилин невесело сказал:

– Ахозия же упал чрез решетку с горницы своей, что в Самарии, и занемог, – Сабуров подался вперед: «Занемог, Иван Дмитриевич, но не умер». Начальник усмехнулся:

– Двойка тебе по Закону Божьему, Сабуров. Так говорит Господь: за то, что ты посылал послов вопрошать Вельзевула, божество Аккаронское, как будто в Израиле нет Бога, чтобы вопрошать о слове Его, с постели, на которую ты лег, не сойдешь с нее, но умрешь, – он выплюнул окурок сигары.

– Наш призрак все рассчитал, – подытожил Путилин, – нож он подкинул, чтобы сбить нас с толку. Это только первый акт, – Путилин застегнул пальто, – поехали запечатывать лечебницу, Максим Михайлович.

Без пяти минут полдень Максим Михайлович протянул в обрамленное дубом окошечко с эмалевой табличкой «Касса» пятиугольник зеленого картона. Прошлым годом следователь озаботился постоянным билетом в музейные галереи. Сабуров не признавался коллегам в пристрастии к искусству. Правда, Иван Дмитриевич Путилин, любитель оперы, знал о его увлечении.

Тщательно подобранная семейная коллекция Сабуровых ушла с молотка еще при жизни покойного отца следователя. Михаилу Максимовичу требовалось выплачивать карточные долги. Отец расстался даже с портретом матери Сабурова, написанным в первый год после свадьбы. Максим Михайлович тогда не допускался к денежным делам, однако он предполагал, что за холст работы покойного сэра Томаса Лоуренса отец получил немалые деньги.

– Хотя портреты продаются хуже, чем пейзажи или марины, – он отдал гардеробщику промокшую снегом шинель, – кому захочется вешать на стену чужих предков…

Мощные атланты у входа в публичные галереи тонули в поднявшейся с утра метели. Петербург опять повернулся к сыщикам дурной, как выразился Путилин, стороной. Любые следы, оставленные Штиблетами в сквере у собора Николы Морского, завалило снегом.

Сугробы намело и на колокольне, откуда сорвался пока пребывающий в забытье протоиерей Добровольский. Сабуров все же ухитрился ухватить оттуда пресловутый окурок от пахитоски и клок ткани.

– Штиблеты зацепил пальто за крюк, – сказал Сабуров начальнику, – городовойбыл прав. Наш призрак носит крылатку, – он повертел клок, – но теперь у него появилась прореха.

В девять утра не спавший всю ночь Сабуров вышел из полицейской кареты рядом с Гостиным Двором. В первой же лавке на Суконной линии обходительный приказчик объяснил его благородию, что такой тканью в городе торгуют только несколько поставщиков:

– Это твид, – Сабуров намеренно изобразил на лице недоумение, – ткань- с шотландская, – затараторил парень, – извольте посмотреть каталог образцов, – Штиблеты расхаживали по столице в твиде цветов клана Дуглас. Вернувшись на Офицерскую, Сабуров сердито сказал начальнику:

– Цвета придуманы, спасибо сэру Вальтеру Скотту, – он прислонил к стене пробковую доску, – но теперь мы знаем, что у Штиблет водятся деньги, – Путилин резонно возразил:

– Он мог купить крылатку в лавке старьевщика. На Сенном рынке такого товара вдосталь, – клок тартана Сабуров приколол к доске, где красовалась спешно привезенная из Александро- Невской лавры фотография отца Добровольского. Протоиерей отличался чрезычайно эффектнойнаружностью.

– Дамы осаждают Лавру в дни его проповедей, – усмехнулся Путилин, – он вроде Савонаролы, – протоиерей носил роскошную черную бороду, – только…

Сабуров хмыкнул:

– Только сытый. Пастырь должен голодать, Иван Дмитриевич, если его паства недоедает. Хотя паства отца Добровольского распивает кофе в постели, а не поднимается ни свет ни заря, чтобы заработать жалкие гроши,– Путилин покрутил головой:

– Либерал. Как бы то ни было, – он воткнул булавку в рясу Добровольского, – единственное, что объединяет жертвы – это возраст и сытость, – Сабуров возразил:

– Они мужчины, столичные уроженцы и могли быть знакомы друг с другом,– съездив домой за чистым бельем, Сабуров захватил на Офицерскую свои папки, – посмотрите, я все начертил, – Путилин покопался в бороде.

– Вижу, – одобрительно сказал начальник, – Добровольского ты успел прибавить, – он вгляделся в лист, – получается, что они все в одно и то же время побывали за границей,– сняв пенсне, Сабуров потер покрасневшие глаза.

– Пока я нашел только одну точку пересечения, – он поймал себя на том, что говорит с интонациями школьного учителя, – год назад,– Сабуров указал на даты, – однако надо отлистать календарь дальше, – Путилин поднял бровь:

– Надеюсь, что отец Добровольский нам поможет, когда он придет в себя, – доктора в лечебнице пока ничего определенного не сказали, – по крайней мере, там он в полной безопасности…

Максимилиановскую лечебницу, по выражению Путилина, перевели на осадное положение. В палате Добровольского постоянно дежурил полицейский. В одиннадцать утра Сабуров начал нарочито зевать.

– Езжай домой и поспи, – велел Путилин, – встретимся в три. Я отправил наряды прочесывать Коломну. Может быть, кто- то видел Штиблеты или он избавился от крылатки.

Сабуров дошел с Офицерской улицы до Эрмитажа пешком, по дороге забежавв «Доминик» на Невском на чашку почти парижского кофе.

– И больше я ничего не заказывал, – в желудке заурчало, – дома остался пирог с творогом, но когда я доберусь домой?