Осознание того, что это предположение, скорее всего, является правдой, пугало, будоражило и вызывало дьявольское любопытство одновременно. Я сразу же позабыл обо всех остальных делах. Воображением полностью завладела таинственная фигура комиксиста, осведомленного о некоторых сторонах жизни сотрудника агентства «Следопыт».

Желание найти его тут же воспарило до уровня идефикс. Вот только искать, похоже, придется олдскульными детективными методами, к которым я за шестилетнюю практику не прибегал никогда. Ни разу мне не приходилось слоняться по районам-кварталам, опрашивая друзей и знакомых очередного пропавшего: всю черновую работу за меня выполнял биологический локатор.

Клиент приносил фотографию, выплачивал гонорар, после чего я садился за карту и тыкал в то место, где в текущий момент прохлаждался (а иногда и откровенно коченел – находить мертвяков мне тоже доводилось) искомый субъект. Порой, в особо запущенных случаях, приходилось самому приезжать за ними и силком тащить к перепуганным родственникам.

Но вот я столкнулся с перспективой настоящей детективной работы! Душа воспылала неподдельным подростковым восторгом. Мне предстояло окунуться в кипучую деятельность, о которой я когда-то читал в историях Дэшила Хэммета и Микки Спиллейна. Никакой экстрасенсорики – чисто ножками, ножками.

Подвернувшееся дельце теперь виделось еще более захватывающим, но пора было и честь знать. Я подхватил кулек с бельем на стирку, оба комикса, погасил в конторе свет и отправился домой.

Обитал я в новостройках на восточной окраине города. Хороший район, приличные соседи – в основном молодые семьи с детьми, уверенный средний класс. Такие люди ценят индивидуализм и частное пространство, а потому затеряться среди них проще простого.

Самому бы мне ни за что не потянуть «двушку» в подобном комплексе, но около четырех лет назад в мой жилищный вопрос вмешался случай. Единственный, поздний и горячо любимый сын городского воротилы потерялся в лесу недалеко от Серпейска: катались с друзьями на великах, забурились в самую чащу и решили сыграть в прятки или вроде того. Естественно, что-то пошло не по плану.

Отец мальчика заявился в «Следопыт» на вторые сутки поисков. Пятнадцать минут спустя мы знали точное местоположение мальца, а еще через час я наблюдал счастливое воссоединение отца и сына. Оказалось, тринадцатилетний паренек пытался самостоятельно выйти из леса, но в темноте сорвался в глубокий овраг, сильно повредил ногу и выбраться уже не смог. Обычная, в общем-то, история.

На радостях папашка велел мне просить всё что угодно, а пока я думал, сам предложил расплатиться двухкомнатной квартирой. Возражать я не стал…

Поднявшись на этаж, я открыл дверь, шагнул в прихожую, зажег свет. Синоби был тут как тут – сидел, аккуратно подобрав черные, с белыми «башмачками» лапы и обернувшись тощим хвостом. Благородная осанка, короткая гладкая шерсть, длиннющие уши и усы, умные зелено-желтые глаза на треугольной мордочке – этот кот был прекрасен.

В моей жизни Синоби возник минувшей зимой – и сделал это чертовски вовремя, ибо на тридцать третьем году жизни я уже немного приуныл. Дела, за которые продолжал браться в качестве частного детектива, стали казаться незначительными, оказываемая помощь людям – недостаточной. Я знал, что могу куда больше, испытывал искреннее желание совершить настоящий Поступок, но вот какой именно – не имел ни малейшего понятия. А потому самозабвенно тонул в болоте серой повседневности.

К возрасту Христа я растерял любовь и не накопил друзей. Всё чаще подмечал беспричинную меланхолию и непонимание собственного места в мире. Я уходил в мир грез, пытаясь расширить границы экстрасенсорного восприятия. Закономерным образом окружающая действительность интересовала меня всё меньше и меньше.

Особенно это касалось политики, которая всё уверенней заполняла личное пространство почти каждого жителя страны. Я не соглашался с патетикой ультрапатриотов, удивлялся наивности ультралибералов, а крайность взглядов и люди, ее придерживавшиеся, вызывали настороженность.

Крайность недолговечна. На пике активности невозможно держаться долго. Бездеятельность растворит в океане Пустоты. Истина и прогресс – в умении соблюдать баланс. Вот только мне это давалось всё сложнее.

Короче говоря, к прошлому Новому году я понял, что выдохся. Приближался очередной этап жизни, но для готовности к нему у меня не оставалось сил. Я пал жертвой аскетизма, который однажды сам и выбрал.

И тогда появился кот.

Стоял конец января. Я спустился к машине, завел мотор, счистил наваливший снег, а когда нырнул за руль, кот уже был внутри. Сильно израненный то ли бродячими псами, то ли какими-то подонками, он без сил лежал на заднем сиденье, истекал кровью и уже едва мог мяукать. Мысли о том, каким макаром животное проникло в «вольво», меня донимали недолго, и вместо встречи с клиентом я отправился в ветеринарную лечебницу.

Там кота быстро залатали, а его возраст оценили в год с мелочью. Слишком взрослый, чтобы умилять полуслепым ползанием по паркету. Таким – дорога либо в приют, либо на улицу. Прекрасно помню, как смотрел в эту умную, лишенную хитрости морду и обещал себе, что всепроникающего черно-белого кота на произвол судьбы точно не брошу.

Три недели спустя я забрал животное домой, а за уникальную способность просачиваться в замкнутые пространства нарек его Синоби – в честь легендарных воинов старушки Японии.

Очень быстро Син превратился в моего лучшего друга и своего рода наставника. По квартире перемещался исключительно вслед за мной, спал рядом, его миски для корма и воды сами собой закрепились под обеденным столом, а поведение животного стало для меня во многом показательным.

Думаю, изображение кота должно стать официальным символом даосизма. Какое еще живое существо столь красноречиво воспроизводит принцип «деяния посредством недеяния»? Коты лучше других постигли суть Вселенной – этой махины, прущей по пересеченке Времени. Они вобрали в себя Дао.

Как оказалось, я получил именно то, чего так не хватало для утерянного баланса: кот меня заземлил, не дал распылиться по просторам собственной жизни. Отныне приходилось держать в голове, что домой надо вернуться хотя бы затем, чтобы подкинуть еды усатому господину.

Пока я стаскивал кроссовки, Синоби поднялся на задние лапы, а передние поставил мне на колени – поприветствовал, значит. Я потрепал кота за ухом, скинул ветровку, прошел в большую комнату, щелкнул выключателем. На стене загорелись два тусклых ночника – те немногие частички уюта, что я удосужился привнести в холостяцкую берлогу за всё время проживания.

Редчайших гостей, что заглядывали ко мне на огонек, обстановка зала повергала в недоумение. Раздвижной диван, телевизор с игровой консолью на полу да пара книжных шкафов по углам – вот и всё убранство большой комнаты. В спальне я и вовсе оборудовал домашний спортзал.

Я плюхнулся на диван, бросив комиксы рядом, включил телевизор. Даже появление Синоби не избавило меня от привычки к фоном работающему «ящику». Оно ведь как: нажал кнопку – и вроде бы уже не одинок.

Синоби подошел, хромая на переднюю лапу, уселся возле ног и выразительно посмотрел большущими зелено-желтыми глазами.

– Ох, кот, не спрашивай, – вздохнул я. – Тот еще денек. Зато я выбрался в люди. И обо мне написали комиксы.

Син запрыгнул на диван, с дотошностью криминалиста обнюхал журналы, поставил лапу на один из них и вопросительно мяукнул.

– Да-да, они самые.

Я взял «Следопыт» № 2, повертел в руках и спросил у кота:

– Что скажешь, приятель, найти мне этого Блипа или все-таки держаться подальше? Похоже, он тоже телепат. А ты уже в курсе, что произошло в прошлый раз, когда я пошел против своих.

Кот мяукнул.

– Думаешь?

Кот мяукнул снова.

– О том и речь, Син. О том и речь…

Серпейск… Сколько раз этот маленький достославный град становился героем криминальных хроник, объектом научных изысканий выпускников юридических школ, символом порока Южного Подмосковья эпохи «сытых нулевых».