– Кажется, нет, – девочка неуверенно посмотрела на подругу, но та только подтвердила её слова, – а что?

– Нора, нам пора вернуться домой, – неожиданно слишком серьёзно Жердже, будто уже всё решил и его решение не подлежало апелляции.

– Что? – переспросила дочка, которой показалось, что она ослышалась.

– Мы улетаем в среду утром. Я уже достал билеты.

– П–постой, куда это мы улетаем? – не понимая ничего, Нора слегка подалась ближе к отцу, взглядом требуя ответа. Но он как будто этого не заметил: встал и убрал тарелку за собой.

– Помоете тут, хорошо? – сказал мужчина и вышел в прихожую. Подружки встревожено переглянулись и вышли за ним.

– Нет, не хорошо! Что всё это значит? – Нора встала у самой двери и не дала пройти отцу, когда тот уже накинул пальто и взял зонт. Она продолжала требовательно смотреть на него, желая получить ответ здесь и сейчас, но он отпихнул её и, прежде чем выйти, сказал:

– Объясню всё вечером, когда Маша уйдёт домой.

– Нет, нет! Скажи сейчас! – девочка выбежала в подъезд за ним, но Жердже быстро спустился по лестнице, а преследовать его босиком было бы глупо, поэтому она остановилась и оглянулась на потерянную и побледневшую Машу. По её поджатым губкам стало понятно: она сейчас заплачет.

– Нас опять хотят разлучить, – еле слышно высказала их общую мысль Нора и крепко обняла лучшую подругу, у которой по щеке уже побежала слеза.

– Пожалуйста, расскажи мне, что он скажет, – попросила Маша дрожащим голосом, – может, он пошутил?

Они обе знали, что это не шутка, потому что Жердже никогда не был таким жестоким, чтобы шутить вот так. Впрочем, он никогда и не заявлял о чём–то уже решенном внезапно, он всегда говорил обо всех планах сразу, как только у него возникали мысли о них, но о возвращении на родину не было ни слова до этого дня.

Девочки стояли так ещё очень долго, а после целый день прошёл как–то тихо: они обе грустили, но не говорили больше об этом. Да и вообще почти не разговаривали: включили диск с мелодрамами на ноутбуке и смотрели, прижавшись друг к другу. Маша была необыкновенно молчаливой, и Нора чувствовала, что что–то внутри её подруги происходило. Вечером, перед расставанием, они снова надолго зависли в объятиях, но всё–таки, нехотя, разошлись: за Машей приехали родители и ждали её у подъезда.

Мысли о внезапном переезде и странном поведении отца мучили Нору и ночью – сна ни в одном глазу, только желание узнать у Жердже, что же происходит. Что-то случилось здесь, в России? Или, может, Норины родители вдруг захотели вернуть дочь? А может быть, у Жердже умер его собственный родитель и оставил ему большое наследство, которое надо получить? Время было уже за полночь, а он всё не возвращался. Нора волновалась и пила чай, чтобы успокоиться, но вот, наконец, замок щёлкнул. Девочка выскочила в прихожую.

– О, ты всё не спишь, – устало сказал отец, – я рад. Нам нужно поговорить.

– Почему ты не сказал ничего раньше? – схватившись за его рукав, мрачно спросила Нора. Она вытерла остаток слёз и посмотрела отцу в глаза.

– Прости, я не был уверен в своём решении до этого утра, – Жердже мягко провёл рукой по голове дочери, но она отстранилась. Отец вздохнул, – принеси мне часы, которые я тебе подарил. Я всё расскажу.

Не прошло и трёх минут, как Нора уже сидела на своём диване, наблюдая, как отец закрывает шторами окна. Сделав это, он погасил весь свет, оставив включённой только тусклую лампу.

– То, что я покажу и расскажу тебе, скорее всего, покажется тебе невероятным, – между делом предупредил отец, – но обещай, что ты никому об этом не расскажешь. Договорились?

Нора пару секунд не решалась дать ответ: а как же Маша? Она обещала рассказать ей… но что, если при возражении он откажется что-то говорить? Глубоко вздохнув, девочка кивнула головой. Жердже загадочно улыбнулся и встал спиной к дочери.

В полумраке комнаты фигура Жердже, его слова и действия казались Норе такими таинственными, что вскоре она затаила дыхание, перестав думать о чём-либо. Жердже поднял крышечку часов и, нашёптывая себе что-то под нос, стал делать рукой грациозные, почти балетные, движения. За часами стал идти белоснежный свет, который постепенно слагался в странный узор: это был круг, от которого в разные стороны расплывались замысловатые завитки.

– Вау… – прошептала Нора, встав и подойдя ближе. Она безотрывно, как зачарованная, смотрела за растекающимся по воздуху световым рисунком. Протёрла глаза – нет, это ей не кажется. Сжала кулак – нет, боль от длинных ноготков, впивающихся в кожу, тоже кажется реальной.

Нарисованный отцом в воздухе круг холодно светился, а самом его центре был другой, чуть поменьше. Жердже бросил мимолётный взгляд на воспитанницу и просунул руку с часами в меньший круг. Послышался короткий «дзинь»: воздушный рисунок засиял жёлтым и голубым цветами, и через мгновение вместо него появилась деревянная дверь с витражным окошком. Через стёкла витража в спальню просачивался разноцветный, но тусклый свет.

Жердже открыл эту дверь перед дочерью и жестом пригласил её войти. Убрав мешающую прядь волос за ухо, девочка перешагнула волшебный порог и вдруг оказалась в большом круглом библиотечном зале. У самых стен зала выстраивались высокие шкафы с книгами, а в центре стояли несколько столиков – видимо, они предназначены для читателей, которых не наблюдалось в столь поздний час. Рядом с дверью начиналась лестница, ведущая на следующий ярус, который, как и все ярусы выше, располагается по круглому периметру зала. Здесь не было светло, но множество свечей, зажжённых мистическими синими огоньками, освещали так, что случайно наткнуться на что-то было просто невозможно. Всё это заворожило Нору, от волнения её щёки покраснели, а руки сами собой сложились на груди. Она старалась дышать тихо: казалось, что малейший звук способен разбить всё это великолепие.

Следом за дочкой вошёл и сам Жердже. Он улыбнулся, заметив, какое сильное впечатление произвела на неё эта огромная библиотека, но не позволил ей вечность любоваться и повёл вверх по лестнице. Поднимаясь, девочка не переставала оглядываться по сторонам, рассматривая всё в этом мистическом месте, и заметила, что среди бесконечных книжных шкафов скрываются совсем незаметные двери из тёмного дерева с табличками, на которых золотом написаны цифры, которые в свою очередь, скорее всего, обозначают номера комнат. Проведя Нору по пятому, самому верхнему, ярусу, Жердже остановился напротив одной из таких дверей, имеющей номер пятнадцать. Мужчина достал из кармана ключ и открыл её. Войдя внутрь, Жердже щёлкнул пальцами и по всей комнате загорелись свечи. Это оказалась большая комната, не имеющая окон и обставленная тёмной мягкой мебелью в каком–то старом стиле, будто бы Нора попала из двадцать первого века в начало двадцатого.

– Присядь, – попросил мужчина замершую от восхищения девочку. Она неспешно, но выполнила просьбу, сев в одно из двух стоящих здесь кресел. Жердже сел на второе. Он смотрел на Нору, пока она не налюбовалась вдоволь этим местом, и только после заговорил:

– Добро пожаловать в мой дом, Нора. Я уверен, что нам лучше говорить это здесь, иначе ты ведь не будешь воспринимать мои слова серьёзно, – он улыбнулся, – скажи, ты воспринимаешь это как сон?

Нора снова поцарапала себя и тут же потёрла заболевшее место ладошкой.

– Нет… – шёпотом ответила она, не чувствуя в себе духу говорить полным голосом в этом чарующем месте, – твой дом?.. Что ты имеешь в виду?

– Вот эту комнату. Здесь я жил до того, как вместе с тобой оказался на Земле.

– Оказался на Земле?.. – переспросила Нора.

– Ах, да, мне стоит начать говорить по порядку, – он тихо посмеялся над самим собой, – я знаю, что вы с Машей никогда не могли угадать, откуда мы с тобой родом. Франция, Италия, Германия – стран в мире так много, но мы не принадлежим ни к одной… здесь.

Жердже пару секунд наблюдал за внимающей каждому его слову Норой, выдерживая паузу.

– Шестнадцать лет назад я забрал пятимесячную тебя из места, где тебе угрожала смертельная опасность, и принёс сюда, в этот мир. Я знал, что придёт время, когда ты начнёшь вспоминать свою прошлую жизнь, и ждал этого. А теперь твои воспоминания стали возвращаться, и я должен вернуть тебя домой, к твоей семье, как можно скорее.