Я оглянулся. За нами сидели женщины – постарше и молодая. Сходство с Казимиром было разительным! Рядом примостились ребятишки. Близнецы! Им было лет пять. Улыбчивая девчушка. Подвижный мальчик. Он часто вскакивал и бежал к мужчине с густыми усами. Тот стоял возле дверей, изредка выходил покурить на крыльцо.

«Нервничает, – подумал я. – Но почему?»

«Это Берестовы, – пояснила гид. – Мать Казимира и сестра. Отец возле дверей. Переживает. Курит. Внук рвётся к деду. Непоседа! Добрыней звать. А девочку – Вера. Премиленькие ребятишки у Казимира! А всё-таки эта Маруся Синичкина ему не пара. Это всё из жалости».

«Странная дама, – задумчиво произнесла Ниночка. – То ловушки на своего парня расставляет. То любовь жалостью называет».

Заведующая с интересом взглянула на молодую сотрудницу. Не ожидала, что непоседа Ниночка способна сочувствовать и мыслить столь рассудительно.

Прозаик произнёс: «Сборник стихов «Трудная любовь», – донеслось со сцены. – Я посвятил моей птичке-синичке. Жене. Подруге. Музе!» Я даже не заметил, что Берестов снова выступает».

«Он читал, а мы …завидовал, – признался поэт. – Кто по-белому. Вот, мол, какой мужчина! Такие нежные, удивительные строки посвятил единственной.

Но были и те, которых снедала «чёрная зависть». Представительница «Издательского дома Эва» кусала губы. Наверное, чтоб не рычать?»

Прозаик вдруг таинственно сообщил: «Представляете, на глазах дамы-гида были слёзы!»

«Но почему?» – вскрикнули Ниночка с Лидочкой.

«Однако!» – удивился Мефодий Кириллович.

Заведующая молчала.

«Причина? – хитро прищурился прозаик. – Ну, не знаю, о чём лила она слёзы. Отомстить у неё не получилось. Даже наоборот. Благодаря ей Казимир и Маруся встретились! Вот ведь как бывает. Поддержать в трудную минуту Казимира сокурсница не захотела. Испугалась? Возможно».

«Пока Казимир был герой, ей было с ним по пути, – прошептала Ниночка. – Стал аутсайдером. Она отвернулась от него. Так ей и надо!»

«И теперь удел её – гид по литературным персонажам, – пошутил поэт. – А не прекрасная Муза»

«Может быть, причина была другой? – прозаик не искал лёгких путей. И другим бы этого не позволил: – Красивые стихи написал Берестов. Музыкальные, ритмичные, берущие за Душу! Возможно, те строки пробудили в ней что-то спрятанное глубоко и надёжно? Возможно…

Она плакала. Присутствующие аплодировал, стоя. Мы тоже встали.

«Вот и награда! – с гордостью проговорила женщина постарше. – Признание людей многого стоит. Слава Богу! Выстоял наш Казимир. Они с Машенькой победили».

«Но чего им это стоило, – горько прошептала сестра Казимира. – Каких унижений, сражений, выдержки, самообладания, мужества. О! Лучше промолчать. Мария такая умница! Поддержала мужа, помогла. Не зря говорят: в горе и в радости вместе. И теперь Казимир добился признания, наград, успеха».

«Как романтично! – вскричала Ниночка. – Ой, простите. Я перебила».

«Люблю истории с хорошим концом, – призналась Лидочка. – А то в жизни иногда так всё … сложно».

«Чуть позже мы узнали некоторые подробности, – сказал поэт. – Гера Туманский – полная посредственность. Известным поэтом так и не стал. Папа пристроил его в издательский бизнес. И жену подыскал соответствующую. Богатую, со связями, с амбициями.

Издательский дом «Эва» – совместный бизнес Геры и Эвелины. Он там и книги свои штампует. А после пытается всучить всем и каждому. Но никто не берёт. А те, кто берут «из вежливости» – не читают.

Эва «делает деньги». Не на Гере. На календариках, рекламных листовках, методичках, открытках, блокнотиках, других сувенирах.

В тот день Туманский был вроде в командировке! На самом деле, бухал на даче. Злился на Берестовых. Завидовал!»

«А Берстов? Как он справился?» – поинтересовалась Лидочка.

«После козней да интриг Тумановых, Берестов долго сочинять не мог, – ответил прозаик. – И только после рождения близнецов начал писать стихи. Детские. Жене посвящал стихи. Лирические. Но в основном, работал в стол. Не хотел никуда отсылать. И общаться ни с кем не хотел. Ни с коллегами. Ни с издателями. Тогда Маруся отправила его стихи на конкурс! Престижный, европейский. И сразу первое место! Публикация. Гонорар.

И пошло, поехало! Берестов воспрянул духом. Стал издаваться, участвовать в международных литературных конкурсах. Теперь его часто приглашают на музыкально-литературные фестивали. Стихи с удовольствием печатают в литературных журналах всего мира!

А ведь поначалу, из-за Туманских, Казимира игнорировали. Ему было обидно, больно, грустно. Он не жаловался, не упрашивал, а выдержал. Смог! Победил».

«А какая она, – восторженно прошептала Ниночка. – Маруся?»

Прозаик задумался: «Какая Маруся? Муза поэта. Его птичка-синичка. Как бы вам описать её? Хрупкая. Строгий костюм, кружевная блузка, туфельки-лодочки. Роскошные каштановые волосы! И тоненькая такая белоснежная прядь. Она не портила Марию Берестову. Даже наоборот. Белоснежная прядка напоминала, что не бывает лёгких путей. Такая вот деталь. Если высоким слогом, эта белоснежная прядка в волосах жены, матери, подруги – словно символ трудной и красивой любви, лебединой верности, стойкости, упорства».

Дамы дружно вздохнули. Гостям было пора уходить.

Все распрощались. В дверях поэт неожиданно сказал: «А ведь началось у них всё из жалости. Так считает бывшая Казимира».

«Из жалости?!» – изумилась Ниночка.

Дверь за гостями закрылась.

… Приятели шли по вечернему городу, освещённому фонарями. Шли неторопливо. Разговаривали. «Из жалости? – задумчиво говорил прозаик. – На что можно пойти «из жалости». Как далеко зайти? От чего отказаться? Чем пожертвовать? И разве любить – это не заботиться, жалеть, оберегать. Из жалости? Не знаю. Казимиру и Марии Берестовым, наверное, виднее, где жалость, а где подлинные чувства».

Поэт не ответил.

… А в библиотеке дамы никак не могли разойтись по домам.

«Молодец Маруся, – восхищалась Ниночка. – За любовь надо бороться!»

«Почему всегда бороться? – сетовала Лидочка. – Почему нельзя любить просто так. Взаимно».

«Красивая история, – сказала заведующая. – История трудной Любви, лебединой верности, стойкости, упорства».

«Может, не ждать? – с сомнением произнесла Лидочка. – Действовать? Самой позвонить? А вдруг снова ошибусь?»

«Ошибёшься, – весело сообщила Ниночка. – Исправишься».

Заведующая кивнула и сказала: «Хороший день. Удивительные гости. Замечательная история. Надо создать при библиотеке литературный кружок!»

«И пригласить наших гостей ещё выступить!» – обрадовалась Ниночка.

На том и решили.

… Гости шли по бульвару. Аромат цветущих вишен был сладок и прян.

«А помнишь, какой был взгляд у Маруси, когда муж признавался ей в любви? – сказал прозаик. – Признавался при всех! В стихах. С гордостью, уважением, нежностью».

Поэт с любопытством ждал продолжения. Тогда он не догадался взглянуть на Музу. Все сосредоточены были на Поэте.

«В глазах её было… – прозаик смутился. – А-а-а, не буду говорить что! Наверное, ради таких моментов настоящего безграничного счастья мы и живём».

Цикл рассказов

ВДОХНОВЕНИЕ

Жизнь иногда замысловатее всяких романов. И разных неожиданных поворотов и увлекательных приключений в ней хоть отбавляй! Даже в городе, наполненном суматохой, спешкой и кутерьмой, происходят Чудеса. Иногда они выбегают навстречу в образе деда Мороза с мешком подарков. Иногда с первой капелью. Раз и кактус на окне расцветает аленьким цветочком! А есть чудеса, которые надо искать: всматриваться, вслушиваться, наблюдать…

Волшебство есть! Волшебство здесь! Волшебство рядом. Оно в глазах любимых. Приветливой улыбке незнакомца. В изгибах улиц. Шёпоте листвы. Танце дождя. Ласковом прикосновении Ветра. Иногда я нахожу волшебство сама. Порою волшебство находит меня…

Расскажу две истории. Случились они зимой, когда удивительные превращения происходят прямо на глазах.