Георгий припарковал мотоцикл на стоянке, а я вручила ему баночку и махнула в сторону кафе:

– Подожду тебя там.

– Ерунда! – фыркнул Георгий и спрятал баночку во внутренний карман кожанки. – Погнали вместе.

На входе в универ меня остановили, но Георгий что-то наболтал охранникам, и нас в конце концов пропустили с миром. Может, и ерунда, но живот у меня скрутило в узел. Я нарушала правила, а это не то, что я должна делать, когда меня подозревают в убийстве, пусть даже дело касается такого пустяка, как обмануть универскую охрану.

– Чего это ты побледнела? – спросил Георгий, когда мы поднимались по широким ступеням.

– Да просто, – отмахнулась я. – Голова болит.

Вокруг переговаривались и смеялись студенты, пахло хлоркой, типографской краской и кофе. Мы поднялись на третий этаж, прошли по длинному коридору, Георгий зашел в какой-то кабинет, забрал ключи. Еще пара поворотов по коридору, и Георгий, наконец, отворил дверь в химический кабинет.

Здесь аромат кофе и типографской краски резко сменился на запах серы. Георгий хлопнул по включателю, и длинную, узкую комнату затопило в ярком свете. На полках засверкали многочисленные склянки, а рядом со мной обозначился человеческий скелет из гипса.

Георгий открыл шкафчик, достал микроскоп и пару склянок. Я принялась рассматривать содержимое баночек на полках. На мгновение показалось, что я попала в Хогвартс, на урок зельеварения – по крайней мере, именно так я представляла кабинет Снейпа.

– Это какая-то домашка? – спросил Георгий, колдуя над микроскопом.

– Нет, это другое, – отозвалась я. – Не спрашивай, где я это взяла, просто посмотри, что это такое. Пожалуйста. Мне любопытно.

Несмотря на то, что мы с Георгием близки, мне не хотелось делиться с ним своими проблемами и страхами. Я даже представить не могла, как он отреагирует, скажи я, что меня таскали в участок, а ко мне в комнату залезли, чтобы написать на стене странные слова. Наши отношения были близкими, но легкомысленными, и мы никогда не трогали серьезных разговоров. Говорят, настоящие друзья с тобой и в радости, и в горести, и в солнечные дни, и в ненастные, но мы с Георгием делили друг с другом только радости, весь негатив оставляя за ширмой. Этакие друзья в солнечный день, «солнечные» друзья.

Какое-то время стояла тишина. Я разглядывала кабинет, Георгий звенел микроскопом и пинцетами. Я снова задумалась о надписи на стене. «wstне открывай ему». Что это значит? Кто написал?

Дверь с грохотом отворилась, и кто-то влетел в кабинет. Он вышел из-за скелета и оказался пухлым парнем в пушистом синем свитере. Увидев Георгия, он расцвел и воскликнул:

– А, вот ты где, Гоша! Прячешься от меня, да? – Он увидел меня и осекся, однако через мгновение на его лице вновь засияла радостная улыбка. – А вы кто, милая леди? Так вот какие у тебя дела, Гоша!

– Санек, не называй меня так, сколько повторять, – поморщился Георгий, продолжая звенеть стеклами. – Это Алина, моя подруга.

– Подруга, говоришь? – многозначительно переспросил парень и подобрался ко мне поближе, улыбаясь во все тридцать два. Зубы у него были крупные и белые, словно у голливудского актера.

Я протянула ему руку, и тот с энтузиазмом ее затряс:

– Я – Саша! Очень рад познакомиться, Алина! А мы с твоим другом Гошей лучшие друзья, начиная с первого сентября!

– О… я рада, – ляпнула я. Я всегда смущалась, когда встречалась с гиперактивными и суперобщительными людьми, вроде этого Саши, хотя сама была не робкого десятка.

– А что вы тут мутите? – поинтересовался Саша и подошел посмотреть, что делает Георгий. Несмотря на лишний вес, двигался он грациозно и четко, словно танцор.

– Да так… смотрим… – пробормотал Георгий.

Саша отошел от него и снова с сияющим лицом повернулся ко мне. Я изобразила вежливую улыбку. Я думала, он что-нибудь скажет или спросит из разряда «какая прекрасная сегодня погода» или «а сколько тебе лет?», но он ничего не сказал. Только внимательно посмотрел на меня, а потом его улыбка потухла, и он отметил:

– Ты странно выглядишь, Алина, ты в курсе?

– О чем ты? – удивилась я и окинула себя взглядом. Ну да, джинсы немного потерлись, а майка выглядела растянутой, но джинсовка-то совершенно новая! Да и причесалась я перед выходом…

– Я о другом, – нетерпеливо вымолвил Саша. – Твоя аура. Ты выглядишь как… – Он не нашел нужного слова и начал заново. – Ты похожа на экстрасенса. Мне кажется, ты обладаешь сверхъестественной силой и можешь чувствовать другой мир… а также влиять на его представителей. Поняла теперь?

Я посмеялась, но Саша не подхватил мой смех. Тогда я осеклась и во все глаза уставилась на него. Он серьезно?

– Не обращай внимания, Алина, – отозвался от стола Георгий. – Санек влюблен в мистику и иногда говорит странные вещи.

– Это не странные вещи, Гоша! – хмыкнул Саша. – Я тебе отвечаю: другой мир вплетается в наш, а кое-где он проходит так близко, что существа могут пробраться сюда.

– Но ведь наш мир непригоден для них, ты сам говорил, – заметил Георгий.

– Да, и все-таки… – Саша наклонил голову к плечу, словно любопытный пес. – Алина, а у тебя случаем не бывает беспричинных головных болей?

– Бывают, – поразилась я. Откуда он знает? Просто так отгадал или в самом деле видит ауру?

– Вот оно! – Саша хлопнул в ладоши. – Ты точно можешь их чувствовать! Значит, где-то порвалась перегородка между мирами…

– Харэ вести лекцию, Санек! Знаешь, Алина… – Георгий замолчал, подбирая слова. – Я еще на первом курсе и, должно быть, переоценил себя, когда решил помочь…

– Что такое? – встрепенулась я.

– Да, что вы такое мутите? – спохватился Саша.

– Давай сделаем так: я еще подойду к профессору, пусть он определит, что за штуку ты принесла. Я не знаю. Честно – не знаю.

У меня екнуло сердце. Я спросила:

– Это потому что ты первокурсник?

– Думаю, да… я еще многого не изучил.

Его слова тревожно повисли в воздухе, и я выпалила:

– Ладно. Тогда спроси у профессора, хорошо?

– Конечно, Алина, – он широко улыбнулся. – Я сделаю все, не задавая вопросов. Но с тебя – пицца. Даже две!

– Конечно… – протянула я, а у самой перед глазами стояла картинка. Моя стена. И надпись на ней. «wst не открывай ему». Теперь они казались почти зловещими.

И этот чудик Саша… откуда он узнал, что у меня головные боли? Какая перегородка порвалась между мирами? И какие существа могут пробраться в наш мир? Перед глазами мелькнуло видение – отрывок из сна. Рвущаяся бумажная стена, тьма и что-то, вылезающее из этой стены…

Р-р-р-рип!

Настя выглядела неважно. Кожа побледнела, даже посинела местами, глаза покраснели и опухли, обычно аккуратная коса до пояса растрепалась. И вообще выглядела она помятой и какой-то тревожной, даже осанку не держала как обычно, сутулилась, вжимала голову в плечи. Так мог выглядеть только человек, потерявший близкого друга.

– Как ты? – спросила я, когда она подошла к нашей парте. – Держишься?

Настя кивнула, прошептала:

– Прости, что меня не было. Тебе тоже нелегко пришлось.

– Ерунда, – отозвалась я, пока окружающие, глядя на нас, взволнованно перешептывались. Еще бы! Подруга убитой и убийца встретились.

Пока Настя раскладывалась, я исподтишка рассматривала ее. Глаза опухшие, красные, но сухие. Она выплакала все слезы, и горе легло черными тенями под глазами.

Начался урок. Учительница ничего не сказала о приходе Насти, а Настя, обычно собранная и внимательная, скользила рассеянным взглядом по доске. И грызла ноготь, чего себе никогда не позволяла. Бедняжка.

И вот, она придвинула ко мне тетрадку, в которой карандашом было написано: «Мне страшно, Алина». Я взглянула на нее и тихонько коснулась ее плеча. Насте никогда не было страшно, а если и было, она никогда не признавалась в этом. Я взяла карандаш и поставила ниже ее предложения знак вопроса. Настя снова что-то написала в тетрадке и придвинула ее ко мне.