Мама. В шелковой синей ночнушке, как и всегда ночью. Но она смотрела на меня, не отрываясь. Не так, как обычно. Ее взгляд казался остекленевшим, неживым.

– Мам… – несмело пробормотала я.

– Проснись! – почти взвизгнула мама и капризно тряхнула головой. – Сколько ты будешь тупить, Алина?! Все разворачивается прямо у тебя под носом, ты уже вовлечена, так будь добра очнуться!

Я почувствовала, как футболка намокла от пота. Я что, еще сплю? Мне снится очередной кошмар?

– Мама, что ты такое говоришь? – спросила я, а сама стала отползать к противоположному краю кровати.

Мама дернулась вперед и схватила меня за запястье. Я вскрикнула, а ее неживые, стеклянные глаза уставились прямо в мои, и она процедила:

– Сделай что-нибудь, Алина! Ты должна покончить с этим! Должна… – она закашлялась и опустила голову. Я вырвалась, соскочила с кровати и подбежала к окну. Оглянулась.

Мама прекратила кашлять и подняла голову. Убрала пряди волос с лица и недоуменно взглянула на меня.

– Алина? Что такое?

– М-мама? – дрогнувшим голосом спросила я.

Мама огляделась, пробормотала:

– Не помню, чтобы заходила к тебе в комнату. Кажется, я шла в туалет…

Сердце колотилось о ребра так болезненно, что каждый удар отдавался во всем теле. Я держалась за ручку окна и не понимала, что произошло. Я хотела сбежать через окно от собственной матери. Боже, я скоро чокнусь!

– Мам, ты что, лунатишь?

– Ох, Алина, я сильно тебя напугала? – мама виновато взглянула на меня, и я, наконец, поверила, что это она. Как я вообще могла подумать противоположное? Ведь буквально секунду назад я твердо верила, что эта женщина – не моя мама…

– Нет-нет, все в порядке, – соврала я. – Пойдем спать.

– Неважно выглядишь, – заметила Настя, когда мы столкнулись у входа в школу. – Плохо спала?

Сегодня Настя выглядела лучше, чем вчера. Длинные волосы заплетены в аккуратную косу до пояса, на свитере ни катышка, а на юбке – ни единой мятой складки. Все идеально, как и обычно. После похорон Настя снова взяла себя в ежовые рукавицы.

Я представила, как выгляжу с ней рядом – в мятой рубашке, заправленной как попало в брюки, с растрепанными волосами – и только вздохнула.

– Да так, нормально, – сказала я, припомнив, что мне снились кошмары. – А ты как? Порядок?

– Да, все хорошо, – сдержанно отозвалась Настя, проходя в школьные двери.

Но я-то видела. Раньше Настя была более оживленной и искренней, а сейчас словно корочкой льда покрылась. Она почти не улыбалась, держала лицо кирпичом и не говорила лишних слов. Конечно, смерть Маши не прошла для нее бесследно, и теперешняя Настя, Настя-За-Ледяной-Стеной, сотрется нескоро. Если вообще сотрется.

На переменах Настя рьяно рисовала что-то в скечбуке, и ее глаза оставались холодными и сухими. Я старалась лишний раз не трогать ее. Слава богу, она хотя бы больше не говорила ерунды типа «я могу быть следующей». С чего она вообще взяла, что последует за Машей?

А наша «американка» Лиза целое утро слала мне веселые фотографии со своего игрового форума, не зная, что у нас происходит… Она обещала вот-вот прилететь, слала кучу счастливых смайликов, но мне было не до смеха, стоило представить, как она обо всем узнает.

– Алина Светлова, выйди, пожалуйста, из класса. Со всеми вещами, – попросила учительница, входя в кабинет.

Я удивленно подняла глаза от тетради. С чего вдруг с вещами? Вот так, посреди контрольной? Настя встревоженно бросила на меня взгляд, когда я сложила все в рюкзак и оставила на парте листочек. Я посмотрела на учительницу, но она уселась за стол и уткнулась в журнал, полностью игнорируя меня. Хоть бы знак какой подала, что не шутит.

Я молча вышла из класса, и меня подхватили под руки двое полицейских.

– Алина, вы задержаны по подозрению в убийстве, – отчеканил один из полицейских, и я узнала в нем того самого, с беличьими глазами. Он сунул мне под нос удостоверение.

– Что такое? – спросила я. – Почему?

– Вы можете хранить молчание, Алина. Вот ордер на ваш арест, – сказал второй и показал мне бумажку. Как в фильмах!

Я дернулась, спросила:

– Вы не нашли преступника, да? Пустите – я сама пойду!

В школьных коридорах гуляло эхо от наших шагов, а я шла между двумя полицейскими и чувствовала себя хуже некуда. Я точно знала, что не виновата ни в чем, я только занесла Маше тетрадь, вот и все! Черт! Чтоб я еще раз занесла кому-то забытую вещь!..

– Я убийца? – агрессивно спросила я, когда мы вышли на крыльцо.

– Вы подозреваетесь во втором убийстве, – поправил меня полицейский с беличьими глазами.

– Подождите, – я остановилась и заметила, как они оба потянулись к поясам. – Подождите… какое еще второе убийство? Почему я?

– Поговорим в участке. Пройдемте к машине.

Они вели себя иначе. В тот раз, когда они притащились к нам домой с утра пораньше, они вели себя более фамильярно, прекрасно выдерживая в тоне голосов нашу разницу в возрасте. Но теперь… они смотрели на меня совсем по-другому, не как на школьницу или девочку, а как на… убийцу? Боже, они и впрямь думали обо мне так!

Возле участка я увидела маму. Одетая в элегантный бежевый пиджак, она приплясывала на месте и нервно кусала бледные губы. Тушь размазалась под ее глазами и выглядела она так, словно вот-вот грохнется в обморок.

Это опять повторяется! Снова! Какое еще, к черту, второе убийство? Почему опять я?!

– Ох, Алина! – мама бросилась ко мне, но один из полицейских твердо отстранил ее.

– Напоминаем, что ваша дочь – главная подозреваемая.

Сердце так и ухнуло в пятки. Главная подозреваемая? Да уж, малины слаще не придумаешь!

– Моя дочь не такая, – прошептала мама.

Меня проводили в комнату для допросов, на этот раз и мама вошла, села в уголке. Полицейский с беличьими глазами, как и тогда, устроился напротив меня.

– Итак, Алина, – полицейский сложил ладони домиком. – Вы подозреваетесь в убийстве Григория Королева. Вы нанесли ему семь ножевых ударов. На месте преступления обнаружено ваше ДНК.

Григорий Королев? Погодите… это же Колобок.

– В настоящее время к вам домой выехали специалисты с разрешения, разумеется, ваших родителей. Будет проведен обыск.

Его тон резал, словно сухая бумага. И только теперь я осознала разницу между первым и вторым убийствами. Когда убили Машу, я думала, меня подозревают, но нет – тогда они еще не рассматривали меня в качестве виновной. Ко мне обращались на «ты» и всякий раз повторяли, что проверяют версию. Я не верила, а они именно это и делали. Никто всерьез не верил, что я убила. Но сейчас… сейчас все по-настоящему. Я подозреваемая. Без пяти минут убийца.

– Ваша мама уже вызвала адвоката, – продолжал полицейский. – Так что вы можете помолчать до его приезда. А можете мне помочь.

Меня пробил озноб. Что-то не так… Уже второй раз меня вызывают в участок по убийству. Что-то явно не так. Со мной? С миром вокруг меня?

– Я не убивала, – дрожащим голосом произнесла я. – Я не убивала его.

Да подними ты глаза! Чего уставилась на столешницу? Подними глаза на него, взгляни ему в лицо, скажи правду: я не убивала. Почему ты прячешься, словно преступница?

– Как вы объясните, что в руках у убитого обнаружены ваши волосы?

– Не знаю, – прошептала я.

– Ваше алиби с одиннадцати до часу ночи?

– Я спала.

– Кто может подтвердить его?

– Я могу, – подала голос из угла мама. – В двенадцатом часу я заходила к Алине. Она спала.

Голос у нее уверенный и четкий. Они ни слова не сказала о том, что лунатила в эту ночь и до смерти меня напугала.

– Вот как… хм, – полицейский помедлил, и я осмелилась поднять на него глаза. Над бровями у него пролегла морщина. – А кто-нибудь еще может подтвердить ваше местонахождение в этот временной отрезок?

Глаза, как у белки – цепкие и острые.