И все-равно меня не выкинули из дома. Сказала Хозяину, что раз взяли, то это навсегда. Значит все-таки любит, раз идет на такие жертвы. Надо сказать Рыжему, что его план провалился и придется ему жить в подъезде. Сима та вообще просто поржала над нами, обозвала тупыми малолетками, и ушла на подоконник греться под осенним солнышком.

Рыжий ждал меня в подъезде. Может зря я играю в благородство? Так я ему и сказал. Я сказал:

– Рыж, пора с этими делами завязывать. Полюбили они меня до такой степени, что хоть на голову им напруди, а меня все-равно не выкинут. Я ведь Динкин подопечный, она меня вместо себя сюда привела. А они волю покойной уважают. Придется, Рыж, тебе ждать, пока Симка на Радугу отправиться. Тогда у тебя шанс появиться туда проникнуть.

Зря я сказал про то, что на голову напрудить могу. Не нравиться мне Рыжего задумчивость. Он, гад, помолчал, а потом пропел:

– А что, это точно должно сработать.

– Нет! Это я так сказал, к слову! – заорал я .

– Да ладно, не ерепенься. Дай мне последний шанс. Клянусь, не пройдет, больше тебя ни о чем не попрошу.

– Конечно, не попросишь. Потому что меня после такого точно прикончат. Ты что, смерти моей желаешь?

– Да брось ты, Макс. Тебя даже носом тыкать не будут. Не в себя же тыкать. Просто переселят в подъезд и все. А я тебе буду друг навеки, клянусь.

Не нравиться мне все это, но врожденное благородство опять сыграло со мной злую шутку, заставив согласиться на эту авантюру. Последний раз! Если выживу…

Дома я ходил кругами и думал, каким же образом мне все это провернуть. Симка просекла, что я опять что-то задумал и пыталась выяснить, что. Я героически молчал. Все равно в ее глазах я конченный дурак, который, как она сказала, пилит сук, на котором сидит.

Все решилось довольно просто – Хозяйка взяла меня к себе спать. Как же мне было стыдно думать, что придется сотворить эту подлость. Но делать нечего – обещания надо выполнять. Она заснула, я лег ей на животик и тоже незаметно заснул. Хозяйке стало неудобно держать меня и она в полусне положила меня рядом, обняв и автоматически почесав загривок. Я все-таки дал ей хорошо поспать, отложив подлое дело на утро. Утро наступило неизбежно.

Не дожидаясь пока прозвенит будильник, я забрался Хозяйке на грудь и сделал свое подлое дело. Сказать что она была в шоке, это ничего не сказать. У нее даже речь пропала. И бить она меня не стала. Хотя, анализируя потом свое прошлое, я понял, что лучше бы побила. А так она спихнула меня с кровати, поменяла постельное белье, позвонила в какую-то ветлечебницу и пошла принимать душ. Кормить меня в то утро не стали. А Симку накормили, еще следили, чтобы я у нее еду не отнял. Попить тоже не дали, садисты. “Все”,– решил я. – “Они думают, если я не буду есть и пить, значит и в туалет мне ходить не надо. Вот так и окончиться моя короткая кошачья жизнь, помру с голоду и мне даже не посочувствуют. Сам виноват, не надо было Рыжего слушать.

А дальше Хозяйка запихнула меня в спортивную сумку и закрыла замок. Я мог высунуть только часть своей мордочки и с ужасом наблюдать, куда она меня несет.

К подъезду подъехало такси, оказалось, что мы едем в ветлечебницу. Таксист любопытный оказался, спросил усыплять или кастрировать. Хозяйка сказала, что кастрировать, а-то я плохо себя веду. Ей кто-то сказал, что котов надо кастрировать, чтобы они не прудили где попало. Я не знал тогда, что значит кастрировать. Незнание еще больше усиливало ужас моего положения. Воображение тут же нарисовало мне лес, где меня выкинут на произвол судьбы, оставят умирать в одиночестве. Но это был не лес. Меня притащили в какое-то здание на окраине города. Так мне вообще это место не понравилось. Оно пахло болью и страхом. Два человека одетых в белое проводили Хозяйку в какую-то комнату и велели ей положить меня на стол. Это был холодный металлический стол, Я не успел среагировать, как мне вкололи какую-то гадость, от которой я очень дурно себя почувствовал. Я рыгал, но блевать было совершенно нечем, меня же не покормили. В глазах помутнело, силы стремительно уходили прочь, тело обмякло. Пытаясь удержать остатки ускользающего сознания, я хотел бежать из зловещей комнаты, но ноги не шли. Последнее что я услышал:

– Как его зовут?

– Макс.

– Надо же, как меня.

И я провалился в темноту, распрощавшись с жизнью.

Очнулся я уже дома. Не знаю, что со мной сделали, но мои шарики ужасно болели, все болело до такой степени, что хотелось уйти от этой боли, убежать, запрыгнуть от нее подальше. Я встал и шатаясь побрел, натыкаясь головой на предметы в комнате. Хозяйка заметила, что я очнулся, подскочила и взяла меня на руки. Прижав к себе она баюкала и жалела меня. Уткнувшись в нее мордой я смог заснуть. Она попыталась положить меня спящего на коврик. Не буду я там лежать! Надо уйти от этой боли, забраться от нее куда-нибудь подальше. Я хотел прыгнуть на кресло, но промахнулся и упал на бок. Хозяйке пришлось опять брать меня на руки и убаюкивать. Так она и просидела со мной весь день. Я не давал ей себя отпускать, сразу брел куда-то, натыкаясь на ножки кровати или стола. Так прошел день и наступила ночь. К ночи я уже полностью пришел в себя, меня напоили и накормили. Есть толком я не смог, тошнило. Так, попил и все. В туалет сходил в лоток, решив, что следующий эксперимент может окончиться Радугой. Больше я на провокации Рыжего не поведусь и своей шкурой рисковать не буду. Пусть придумывает другой способ, как сюда попасть.

Глава 4

А тем временем наступила глубокая осень. Ночи стали совсем холодными, а из старых, местами разбитых окон в подъезде нещадно сквозило. Хозяйка принесла с работы картонную коробку и скотчем кое-как заделала этим оконный проем, где стекла не было. Потом проклеила, где смогла, щели этим же скотчем. Это помогло, перестало сквозить. Тем более, что Хозяин закрыл вход на чердак. Правда дымом стало пахнуть больше, курить-то в подъезде меньше не стали. Рыжий пристрастился к курению. Сказал, что все, привык. Теперь тянет вдыхать этот никотин. Поэтому, когда Хозяин шел курить, Рыжий садился на перила и жадно дышал дымом. Мы же с Верещагиным курить не любили и предпочитали находиться на улице, гонять опавшую листву по асфальту, зарываться в нее и пугать соседских кошек. Вылетишь на них из засады, оседлаешь, а они орут как резанные. Прикольно. Верещагин говорит, что я теперь не мужик, и зря на кошек лезу. Только ерунда это все. Он можно подумать мужик, такой заморыш, на вид как котенок. Застрял в подростковом возрасте и больше не растет. А я вырос в большого красивого кота. Рыжик тоже заморыш. Когда мы играем, визжит, видишь ли я ему больно делаю. Но я ведь не специально, просто тяжелый по сравнению с ним, силы не всегда рассчитываю.

И в один прекрасный осенний день я опять не рассчитал силы… Мы бесились, кувыркаясь в опавшей листве, и визжали от восторга. Я гонялся за Рыжиком, пытаясь его подмять под себя. Рыжик орал на меня и смеялся, он тоже любил поиграть со мной. Тут я его догнал, дав лапой по хребту. Он подпрыгнул и приземлился неудачно. У меня уши заложило от его вопля. И я узнал разные слова, которые люди называют матом.

– Ты чего орешь? – я обнюхал его, вроде целый, ничего не отвалилось.

– Лапа, – простонал Рыжик. – Задняя.

Я посмотрел на лапу, кость цела, крови нет.

– Ты это, прости, сам прыгнул высоко. Давай, иди как-нибудь в подъезд, на коврик. Полежишь и пройдет твоя лапа.

Рыжик ничего не сказал. Но послушал мудрый совет и попрыгал на трех лапах в подъезд.

– Ты не грусти! – прокричал я ему вслед. – Хозяйка придет и посмотрит, что с тобой.

– Я не доживу до Хозяйки, – пробурчал рыжий кот, даже не обернувшись.

Неприятная ситуация. Я чувствовал себя определенно виноватым и хотел как-то загладить ситуацию. Мне-то хорошо, я в тепле, сытый, ухоженный и сплю с Хозяйкой. А Рыжий продолжает бомжевать. Он, конечно, не голодает и в относительном тепле. Но что с ним будет зимой. Опять таки, эта лапа усугубляет ситуацию.