Булат с озабоченным видом встряхнул напарника:
– Что, барышня, голодный обморок намечается?
Лунослав показал трясущимся пальцем на приближавшуюся парочку.
Лжек блеснул жемчужными камешками зубов:
– Истерикс и Позерикс собственной персоной. Мертвого дня, чертовидцы.
Булат стрельнул в ответ лучезарной улыбкой, сделавшей бы честь и Королю поп-музыки35:
– Ты еще кто такой, чтобы так резко, как понос, разговаривать с нами?
Офира с академическим интересом изучала насторожившихся молодых людей. Стоило больших усилий провернуть всё это: развратить Черномикон и проскользнуть мошкой безумия в мир людей, чтобы сотворить бюро «Канун» руками госслужащих и переправить фолиант. Эта парочка до конца сыграла свои роли. Только режиссер пересмотрел сценарий и подготовил новые – полные раболепия и хандры. Она почувствовала почти неодолимое желание растянуть губы.
Мыслить человеческими категориями оказалось… приятно.
– Вы обознались, – с нажимом сказал Лунослав, подталкивая товарища к припаркованному уазику. Но почему, почему нельзя повсюду таскать с собой колун и косу?
Булат доверял периодическим заскокам напарника и потому не стал спорить. Но и сверкать пятками он тоже был не готов.
– Может, они автограф хотят взять.
– Только если нашей кровью!.. Девочка – это…
– …Бессодержательный, – закончил Лжек за Лунослава. Имя чудовищной твари коньячным глотком прокатилось по языку. – Точнее, его малая доза. А в малых дозах, как вы знаете, многое полезно. Позвольте представиться: идейный вдохновитель и лидер «ЗОЛЫ». А всё это, – показал он на мир вокруг, – дом, который построил Лжек. То есть – я.
Булат зажмурился от удовольствия. Имя главного засранца пришлось ему по душе.
– Л-Лжек! Черт возьми, вот это имя! Идеально!
– У тебя что, серные пробки в ушах?! – прошипел Лунослав. – Ты не слышал…
– Я всё услышал. И проблем не вижу. Гасим их, и дело с концом.
И оба ощутили внутри древоточцев сомнений. Взглянули на девочку. Одно дело, если тварь по лиходейскому умыслу приняла форму дитя, и другое – если ребенок одержим злом.
– Дураки. – Лжек взмахнул указательным пальцем.
Около двух третей прохожих откинули осенние плащи и куртки. На свет Божий явились короткоствольные автоматы, готовые прогревать воздух свистящей свинцовой смертью. Ленина заполонили «золовики». Не меньше двух дюжин. Даже дворник, жевавший дерьмовый «Davidoff», вынул пистолет из-под сигнального оранжевого жилета.
Переливчатыми трелями зазвучали визги. Случайные свидетели спешили убраться куда подальше. Истерили тормоза транспорта. Улица напомнила закуток с разбегавшимися тараканами, спасавшимися от света фонарика.
– Полегче, полегче, ребятки. – Пальцы Булата пробежались по ключам от уазика. Нащупали брелок с оправой-клеткой. Открыли. В ладонь вкатилась черная жемчужина. Возможно, их единственный шанс спастись. – Только в Лунтика не стреляйте. А то он всех воплями запилит.
– Да, да, я визгливый!.. – подтвердил Лунослав осипшим голосом.
Он отступил за напарника. И это представлялось абсолютно разумным, потому что Булат в результате трансформации в демонического зверя при помощи жемчужины мог выдержать не только пули. Наверное.
Наконец Офира подала голос:
– НЕТ. – Ее громовой глас разнесся по Ленина, заставив асфальт под ногами содрогнуться, будто от пронесшегося под землей поезда.
У одного из «золовиков», обладателя потертой куртки и футболки с надписью «КЛИТЕРАН ГОРЯЧИХ ТОЧЕК», лопнули глаза. С таким хлюпом, что Лунослава едва не вырвало. «Золовик» заорал, хлопая себя по лицу, точно его что-то немилосердно жгло. Автомат отлетел в сторону.
Донеслись новые крики.
Фанатики «ЗОЛЫ» один за одним слепли, словно некий шутник решил проткнуть гвоздиком маленькие влажные шарики в их головах.
По лицу Лжека проскользнула рябь раздражения. Этого он не ожидал. Однако выказать неудовольствие не посмел.
– Убей нас, папа. – Голос девочки стал тише, напомнив рокочущую в ночи лавину, нацелившуюся на палатку с альпинистами. – Мы хотим удовлетворить их любопытство.
Лжек не стал отказывать себе в удовольствии. Приставил к виску Офиры указательный и средний пальцы. Раздался шипящий звук, характерный для выстрела пневматического пистолета, с помощью которого убивают скот. Струя воздуха под давлением пробила голову девочки насквозь. Офиру откинуло. Из раны, точно из диковинного улья с лилейными трещалками36, поднялось облако амарантового тумана.
На пяти квадратных метрах улицы раскинулся клок жестокой, вечно голодной бездны, рыскавшей миллионы лет за звездами.
– Частичка Бессодержательного. Частичка Бессодержательного!.. Частичкачастичкачастичка!.. – Повторяя это вновь и вновь, Лунослав кинулся к машине за колуном. Казалось, он мог обгадиться от ужаса.
– Да как у тебя палец повернулся в собственного ребенка стрельнуть?! – Обозлившийся Булат закинул в рот жемчужину. Однако артефакт, вызвав раздражение пищевода, вышел обратно. – Что за хрень? – И это повторилось: жемчужина сама по себе выкатилась обратно на язык.
Лунослав, влезая в перевязь со Злорубом, ухватил краем глаза происходящее с напарником. До него вдруг дошло. Это же до примитивного просто!
– Булат! Мы все, вся Брянская область, заполнены Бессодержательным!.. Он – в нас, а мы – в нём!.. Мы им даже дышим!.. Что бы ты ни глотал, оно не достигнет желудочных соков, пока оно того не захочет!..
Лжек изобразил умирающим жестом ленивые аплодисменты:
– Ну хоть что-то. Развлекайтесь.
– Заткнись, фашист! – огрызнулся Булат.
Они с Лунославом бросились в несогласованную и напрасную атаку.
Однако ничто не причинило вреда живой туманности из иных миров. Произносить же какие-либо напевы на богохульном языке Лунослав побоялся. Положение и без того походило на причмокивающее анальное отверстие.
Наконец клок пылающей бордовыми огнями бездны всосался в тело девочки. Офира с равнодушием мертвеца поднялась с асфальта. Как и прежде, невинная и невредимая. Заштопать пробитый череп оказалось не сложнее, чем восстановить глаз. Людские тела на редкость эластичны… особенно изнутри.
Она приблизилась к замершему Булату маленькими шажками. Наклонилась вперед, будто хотела пошептаться о секретиках, и прислушалась. Ее внимание привлек зревший в груди молодого человека Беломикон.
– Мы знаем, что там. Там – впустую потраченное время.
– Это ты – впустую потраченное время! – Нахлынувшие боль, обида и чувство вины за чужие смерти заставили Лунослава вскинуть Злоруб, чтобы затем вбить его в прелестную девичью головку. Тяжело дыша, он замер. А вдруг где-то там, под этой оболочкой, порабощенной неземным злом, всё еще тлело настоящее дитя?
– Боишься причинить боль ребенку, которого нет? – Лжек, запрокинув голову, зашелся в узорчатом смехе, полном чаинок презрения. – Вот же глупец!
– И то верно: здесь же как на родительском собрании – виноват папаня. – Булат накинулся на хлыща в серебристом костюмчике. Мозолистый кулак вышел на орбиту «хрустящей стыковки».
Лжек волнообразным, преломившим свет движением сместился в пространстве на полметра. Отвесил сотруднику бюро обидную пощечину, заставив того кубарем прокатиться по асфальту.
Булат сплюнул. Урод разбил ему губу. В первый раз, что ли? Поднялся, точно распрямившаяся пружина. Развел руки и улыбнулся, показав перепачканные кровью зубы.
– Тебя так в школу мама провожала, да? Готовь мелки: труп твой обводить буду. Ну, может, еще машинку нарисую.
Офира вскинула ручку, призывая всех остановиться. Вновь зазвучал ее грохочущий голос, отбивавший слова, точно колеса вагонов – стук по рельсам.
– Надежда и сокращения плоти – суть жизни. Но и мы – жизнь; пусть и чуждая вам и непонятная. Мы желаем, чтобы вы узрели посмертные корчи собственного рода. Сперва истают ваши земли, затем осиротеет ваш мир и только потом исчезнете вы – лишенные душ, чаяний и фрикций, продолжающих род.
