– Не кривой? Щас исправят! – угрожающе произнесла она, глядя поверх Вениной головы.

– Что расселась?

Веня оглянулся. За его спиной стоял взрослый парень, всей своей наружностью подтверждая дарвиновскую теорию происхождения видов. Может, некоторые зародились от амеб или бабочек, но этот точно от обезьяны! Веня уже хотел позвать на помощь Юрка, терпеливо дожидавшегося в машине, припаркованной чуть впереди, но передумал – выглядеть трусом в глазах новой знакомой ему не хотелось.

– Вот упала… – девчонка в доказательство подняла ногу.

– А это кто? Новенький?

По Вениной спине пробежала волна мурашек вроде на него лев рыкнул.

– Он это… стажёр… – девчонка наморщила нос и быстрым движением заправила короткие смоляные кудри за уши.

– Почему без формы?

– Так ему еще не выдали, – ответила она за Веню.

– Без формы на трассу не выходить! – приказал «горилла» в кроссовках, подозрительно рассматривая загорелого парнишку, одетого по последней гавайской моде. – Будешь левака гнать или клянчить – уши отрежу, – равнодушно заявил он, будто собирался срезать не родные Венины уши, а душистые розы в саду. – Завтра к двенадцати приходи, принесу форму и листовки.

– И мне бейсболку! – накрыв сверху голову пятерней, повелительным тоном заявила девчонка, – А то у меня солнечный удар будет.

– Будет удар, но не солнечный, если не угомонишься. Больно дерзкая. – Парень угрожающе сплюнул и вразвалочку отчалил от примолкших ребят.

– Это что за примат? – глядя вслед гориллоподобному молодому человеку, поинтересовался Веня.

– Какой-какой мат?

– Кто этот юноша? – уточнил Вениамин, подозревая, что его собеседница ничего не слышала о приматах и теории эволюции.

– А этот… Папаша, – равнодушно заявила она. – Да он мирный, только с виду Шрек. Смотрящий. Сечёт за нами. Тут у нас на каждом перекрестке по листовочнику, Во-о-он… – девчонка махнула рукой перед собой, – на той стороне Зяблик мельтешит. Можешь и ты, буржуй, поработать!

Разноглазка явно хотела его позлить.

– Я не буржуй!

– Ага. Так я и поверила. Небуржуи на самокатах и «фокусах» рассекают. А у тебя вон тачка, как у владельца заводов, газет, пароходов! Иди, иди, небуржуй … – она толкнула его плечом. – Тебя уже личный шофер заждался. А мне работать нужно.

Оттого, что его незаслуженно обозвали, Веня немного расстроился. Хоть слово и обидное, но к нему никакого отношения не имело. Какой он буржуй, обычный тринадцатилетний паренек. Разве он виноват, что родился в семье бизнесмена, а не слесаря.

Не ответив на язвительный выпад новой знакомой, он молча поднялся и пошел к машине, твердо решив, что завтра, во что бы то ни стало вернется сюда и докажет этой симпатичной грубиянке, что он не буржуй!

В свои тринадцать Вениамин был щупленьким и невысоким. С ровесницами почти не общался. Не было их в частной английской школе – пансионе для мальчиков, где он учился уже несколько лет. Вот и девчонка эта почти на голову выше! А она точно не старше его, к тому же глупая какая-то, даже не глупая, а необразованная и под ногтями у нее огород – редиску сажать можно! Не то что, Венины кузины, наполнявшие дом, как только Вениамин приезжал погостить к родителям. Но те девчонки еще глупее, их ничего не волнует, кроме сумочек, бантиков и всяких девчачьих тряпочек. Да и к тому же, от них всегда так сильно пахло духами – хоть противогаз надевай!

А эта шустрая и смелая. И глаза у нее необыкновенные: карий – дерзкий, а голубой – нежный.

За размышлениями о новой знакомой Вениамин не заметил как они подъехали к дому.

Недовольно бурча, Юрок выгружал вещи, но заметив спускающуюся к ним Антонину Сергеевну, маму Вениамина, успокоился. Он обещал никому не рассказывать о происшествии.

Довольный и здоровый вид ребенка маму обрадовал. Она расцеловала сына, да так и продолжала нацеловывать в макушку, выгоревшую, как соломенный сноп, пока они поднимались по гранитной лестнице, ведущей в их фамильный особняк – родовое гнездо – так любил называть дом с колоннами отец. Он очень гордился и домом и усадьбой и тем, что заплатил за имение примерно столько, сколько стоило целое садоводство со всеми его постройками, раскинувшееся на другой стороне реки.

Антонина Сергеевна не могла налюбоваться на загорелого отпрыска. Под жарким солнцем Вест-Индии он, как ей показалось, окреп, да и подрос на полтора сантиметра. Сделав очередную зарубку на старой сливе, что росла в саду, мама сильно порадовалась. Даже любимый кот Шмубзик не сразу узнал хозяина: долго нюхал его пропахшие морем и нездешним солнцем вихры, лизал ладошки и ухо, но наконец вспомнил и пушистым тюфячком припал к боку прилегшего отдохнуть Венечки.

Папу ждали к вечеру, а пока можно было вздремнуть, ведь в Пуэрто-Рико, откуда прилетел Вениамин, было еще раннее утро. Восемь часов разницы давала о себе знать, и он сразу уснул на тахте в садовой беседке. Ему снилось море. Веня бежал к нему, увязая во влажном песке. Но море почему-то не приближалось, а удалялось. Дерзкая девчонка стояла по пояс в воде. Она размахивала пальмовой веткой, как флагом и оглушительно хохотала, не подозревая, что за её спиной маячил треугольный плавник акулы. От смертельной опасности ее мог спасти только он – Вениамин Галицкий! С этой мыслью Веничка проснулся. И как оказалось вовремя.

С приездом отца все вокруг ожило, пространство наполнилось движением и звуками. Вениамин зевнул, потянулся и погладил кота, продолжавшего невозмутимо дремать. В тени беседки было хорошо, не то, что на солнце, хоть и северном, но сильно жгучем.

За ужином мама подкладывала Веничке лучшие куски и, не умолкая, рассказывала новости о разных знакомых. Отец слушал, молча, и лишь изредка прерывал ее каким-нибудь совершенно нелепым вопросом, что-нибудь вроде: «В муфте три клапана или завтра?» Была у него такая привычка, чтобы утихомирить разболтавшуюся жену, он иногда с серьезным видом изрекал всякие глупости. И тогда Антонина Сергеевна, осмысливая услышанное, ненадолго умолкала.

Папа никогда не ругался и не повышал голоса. С сыном общался на равных, с самого детства воспитывая в нем аристократическое достоинство. Хотя Вене было доподлинно известно, что бабушка и дед его по отцовской линии были родом из деревни Малые Свистуны и в город приехали учиться в институты. Выучились сами, а когда пришло время выучили и Вениного папу, а потом уж папа сам так изловчился, что стал Картонным Королем. Так его называла мама за то, что львиная доля заводов и фабрик страны, выпускавших от упаковочной тары до картонной мебели, принадлежала его отцу.

Перспектива стать буржуем Веню не пугала, его не интересовали картонные коробки. Как большинство мальчишек, он бредил морями и приключениями. Если к своим тринадцати годам, Веня побывал почти на всех самых крупных, не считая северных, морях и океанах, то с приключениями дело обстояло хуже. В частной английской школе их муштровали и держали в черном теле. Никуда не пускали одних, только в сопровождении либо школьного учителя, либо воспитателя. Музеи, выставки, концерты и прочие пресные развлечения разве могли понравиться пирату! А именно такими приключениями зачитывался Вениамин, лежа на пляжном топчане под присмотром взрослых на берегу очередного океана. Как истинному флибустьеру, ему хотелось свободы! Но рядом вечно были либо мама, либо английский занудный сэр с хлыстиком для устрашения и кучей запретов: туда не ходи, здесь не стой, не разговаривай, не смейся, не дыши!

Папа давно определил судьбу Вениамина. Дорогое английское образование – непременное условие для современного юноши, мечтающего о блестящей карьере. О карьере мечтал папа, а Веня мечтал о романтических приключениях. Только мама считала, что ему рано выходить одному из дома, там, на улице хорошему не научат. Раньше они жили в коттеджном поселке, и на их улице было пусто, а заборы один выше другого. Кто сидел за этими заборами, наверняка, думал так же, как и Венина мама – улица не место для общения и поэтому их улица была безлюдна: ребята не гоняли по ней на великах, не играли в прятки или войнушку. Все живое детское общение им заменили виртуальные войны, или такие же виртуальные грядки, на которых они с удовольствием сажали грибы или клубнику, вместо того чтобы всем вместе пойти в реальный лес или на рыбалку.