Со временем я забила на это и ограничилась мытьем головы, большим количеством кондиционера и быстрой укладкой по утрам.

– Вообще-то не все выглядят по утрам так идеально, как вы, Ваше Величество, – отвечаю я, теша его самолюбие. – В свое оправдание могу сказать, что я только что выползла из кровати.

– Ты абсолютно права, – соглашается папа, проводя рукой по своим идеально зализанным назад волосам. Но в его глазах мелькает искорка веселья, и я убеждаюсь, что он не так уж высокомерен в своем «не сильно преклонном возрасте». – Только что встала, говоришь? Милая, тебе нужно наладить режим и найти время для себя. Рано ложиться, рано вставать, делать зарядку и съедать полезный завтрак, чтобы начать день правильно.

Это не только совет, но и сценарий его утра, в руке он держит стакан с какой-то зеленой жижей. Он делает неслабый глоток, и я морщусь от отвращения. Эта дрянь на вкус как трава, и я категорически отказываюсь завтракать чем-то, кроме кофе и печенья «Поп-тартс».

Я театрально закатываю глаза, чтобы он это заметил.

– Отстань. Мое утро не задалось с самого начала. Софи опять играла в похитителя душ, а перед тем, как ты позвонил, я запнулась и чуть не свернула шею. Хуже его может сделать только подглядывающий Том, которого я поймала возле своего окна пару дней назад.

Папа нахмуривает брови и наклоняется ближе к камере, весь на иголках и крайне серьезный.

– Подглядывающий Том? – Папа тяжело дышит в приступе гнева. – Прислать мальчиков на разведку?

У меня вырывается стон.

Но отца уже не остановить:

– Система безопасности с дверной и оконной сигнализацией. Может, мальчикам стоит остаться на пару ночей, посмотреть, смогут ли они поймать паршивца…

Моих двоюродных братьев, Билли и Рикки, или, как зовет их Тиффани, Бибоп и Рокстеди, отец как будто усыновил. У них куда больше мышц, чем мозгов, и они с отцом, который с самого детства посылал их следить за мной, уже сидят у меня в печенках.

Их главная миссия? Обеспечивать мою безопасность, что с легкостью перетекает во вторую миссию – никакого веселья для Эль. А сейчас я говорю о себе в третьем лице, как сумасшедшая. Спасибо, пап!

По крайней мере, мне всегда удавалось перехитрить Билли и Рикки, чтобы они не мешали моим выходкам.

– Пап, мы ведь уже это обсуждали, разве нет? – спрашиваю я устало, многозначительно глядя через камеру. – Я взрослая женщина. Мне не нужно, чтобы кто-то приглядывал за мной, просто потому что у меня плохое утро. И вообще, нет никакого подглядывающего Тома, я пошутила. Съел?

Я высовываю язык, опровергая свое утверждение о том, что я взрослая.

– Ты серьезно? Но это не значит, что я перестану беспокоиться о тебе, Эль, – говорит отец, не обращая внимания на мою шутку. – Какой бы взрослой ты ни была, я всегда буду о тебе беспокоиться. Это мой долг.

Искренность в его глазах и проступившие на лбу тревожные морщинки трогают меня до глубины души, и на секунду я сочувствую ему.

В конце концов, учитывая историю нашей семьи, у него есть основания для беспокойства. Наша жизнь была похожа на сказку, но в один прекрасный день мама вдруг встала и ушла без объяснений. Она не оставила прощального письма, не сказала ни мне, ни ему, что любит нас.

Ничего.

Она просто испарилась, и с тех пор от нее не было никаких вестей.

Сначала мы подумали о самом худшем, и папа даже вызвал полицию, чтобы заявить о ее пропаже. Но она не пропала. Она просто бросила нас. Сказать, что папа был опустошен, значит ничего не сказать. Смысл его жизни, его спутница, его сердце – все словно вырвали из груди.

Позже мы узнали, что у нее была интрижка со старым приятелем из колледжа. Он устал быть просто хахалем на стороне и поставил ей ультиматум: либо он, либо семья.

Она выбрала его, и с тех пор я не получала от нее даже открыток на дни рождения.

После этого папа стал замкнутым, сосредоточился на мне и на работе, именно в таком порядке. Какое-то время я радовалась тому, что нахожусь в центре его внимания. Несмотря на уход матери, я чувствовала себя защищенной, утешенной и любимой, папа отлично справлялся со своей задачей. И каким-то образом ему удавалось оставаться самой настоящей «рабочей лошадкой». Когда я узнала значение слова «эффективный», то сразу же представила папу. Он отвозил меня в школу к восьми, и даже если я хотела поехать домой с двоюродными братьями или подругой, он всегда ждал у школы в пять тридцать, чтобы отвезти на урок балета, к девочкам-скаутам или еще куда-нибудь. Он даже готовил, и готовил очень вкусно. В нашем доме не было никаких консервированных спагетти! Он прекрасно справлялся, и все казалось таким простым и непринужденным.

Но все изменилось, когда я повзрослела.

Я стала думать совершенно иначе, решив, что если жизнь в безопасности не гарантирует полного счастья, то почему бы не попробовать принцип «живем только раз»? Если мне дана только одна жизнь, я обязана прожить ее на всю катушку.

Да, иногда бывает страшно. Пару раз я чуть не спрыгнула с крыши в бассейн и все-таки упала в него, задев бортик, разбила нос, после того как несколько десятков раз покрутилась вокруг бейсбольной биты. Однажды я решила, что справлюсь с крепким алкоголем, хотя прежде не пила ничего, кроме пива. И это только то, о чем знает папа.

Так или иначе, я не могла проигнорировать ни один вызов, каким бы безумным он ни был. Если кто-то произносил волшебные слова: «Бросаю тебе вызов», я тут же вступала в игру.

– Перестань за меня волноваться, – говорю я папе, очнувшись. – Ты знаешь, что я могу о себе позаботиться. Клянусь богом, Билли и Рикки сделали все, чтобы я знала, как одним ударом расплющить парню яйца, как яблочный пирог, и я уже стала взрослой, чтобы ругаться матом.

Папа кряхтит от боли, как будто он слишком хорошо представил себе, как сплющивают его семейные драгоценности. Затем он бормочет что-то, подозрительно напоминающее фразу «хорошие мальчики».

Я перебиваю его, желая сменить эту тему, которую мы уже избили до полусмерти, реанимировали, словно зомби, а затем опять избили.

– Мне надо собираться. Но пока я не ушла, расскажи быстренько, как проходят поиски второй штаб-квартиры для «Фокс»?

Папа оживляется, расправляет плечи и кладет подбородок на руки, сложенные ладонями друг к другу, его глаза загораются от волнения. Если он и любит что-то почти так же сильно, как и меня, так это свою работу. После того как я вылетела из гнезда, сначала в колледж, а затем в собственную квартиру, он смог взмыть вверх по карьерной лестнице еще быстрее.

Недавнее объявление о том, что «Фокс Индастриз» собирается приобрести вторую штаб-квартиру вместе с региональным президентом для ее управления, заставило всех руководителей высшего звена броситься на поиски лучшего места для компании.

Ходят слухи, что папа намерен попасть в число топ-менеджеров компании.

– Все супер! Совет пока что слушает презентации, но думаю, что скоро начнется голосование. Если все пойдет по плану, то перед тобой новый президент второй штаб-квартиры «Фокс»! – Папа ликует. Я хлопаю в ладоши и кричу, заставив Софи подпрыгнуть от внезапного шума.

– Ого, здорово! Я так рада за тебя!

Отец сияет, но затем наклоняется вперед и выжидающе смотрит на меня. Даже сквозь экран в его взгляде читаются серьезность и осмысленность.

– Если я заключу сделку и получу повышение, ты знаешь, что это значит?

Я совершенно точно это знаю.

Приходи ко мне работать.

Может, он и разрешил мне жить в общежитии в колледже и, конечно, иметь собственную квартиру, но он по-прежнему хочет, чтобы я оставалась в пределах досягаемости. Все-таки я его маленькая девочка.

Несмотря на то что это чувство рвет меня на куски, я не могу сказать ему об этом сейчас. Не теперь, когда мы уже столько раз обсуждали, что я хочу добиться чего-то сама, а не за счет его фамилии.

Понимая, что у меня нет времени спорить, я меняю тактику и перехожу на тему, которую он совершенно точно откажется обсуждать со мной.