Перспектива ждать неделю никого не устроила, и Женька домой за дрелью метнулась и, раз(!) все сама сделала. Быстро и ловко. Куда там Михалычу, дачнику-пенсионеру, тот бы полдня копался. Может, как раз поэтому и живет Женя одна, ну в смысле, вдвоем со своей Шерри, в крохотной однушке. То ли ей никто не нужен, то она никому не нужна. На такие темы Лиза с подругой старается не говорить. О чем тут говорить, вся личная жизнь у самой-то в отделе проходит, даже собаки, и той нет.
***
Вернемся к остальным. Хотя они не будут присутствовать на этих страницах слишком долго, все-таки надо сделать дамам одолжение и представить их, покрутить перед нашим мысленным взором так и эдак, чтобы было понятно, среди кого Лизе приходится проводить свое время. Тем более, что идти им еще где-то с полчаса, времени нам хватит.
Вот ее начальница. Это она несет в одной руке букет тюльпанов, а в другой – большой торт, гордо демонстрирующий свои кремовые прелести сквозь прозрачную крышку.
Анна Леопольдовна всегда устраивает корпоратив отдела в конце мая – как она говорит, перед началом горячего сезона – а на самом деле совмещая ставший в последние годы обязательным офисный праздник с собственным днем рожденья, что приходился как раз на одно из последних чисел месяца. Женщина она одинокая, приглашать на день рожденья ей особо некого, а тут все свои, девочки из отдела, знакомые уже не первый год.
Хозяином дома Анны Леопольдовны и ее домашним тираном стал кот, пятилетний сибирский красавец, крупный, кругломордый, серый с палево-персиковым подшерстком. Лапы широкие, мужицкие, хвост султаном, глаза желтые, наглые, хозяйские или, как говорит сама Анна Леопольдовна, бестрепетные. Такой кот был вполне достоин имени Лорд или, хотя бы Милорд, но носил самое простецкое кошачье имя Васенька.
Был Васенька не то, чтобы избалован, нет. Свой нрав он начал проявлять сразу, еще когда примерно месячным тощим котенком был обнаружен Анной Леопольдовной на лестнице перед дверью собственной квартиры. Откуда только берутся котята на лестницах в подъездах, закрытых на замки, а то и с консьержкой внизу? Мамаши-кошки что ли пристраивают своих подросших деток в добрые руки, выводят, так сказать, в люди?
Анна Леопольдовна взяла мяукающего почти на ультразвуке малыша в ладони и пошла обходить квартиры. Понятно же, что котенок сбежал у кого-то, а иначе откуда бы ему взяться в закрытом подъезде в декабре. Дом ее был старым, послевоенным, трехэтажным, квартир в подъезде всего девять. Она честно обошла всех, но соседи, все как один, отказались признавать котика своим. Пока Анна Леопольдовна ходила вверх-вниз по лестнице, пушистик пригрелся у нее на руках, заурчал и, приобняв крохотной лапкой ее за грудь, заснул. "Ладно, сегодня пятница, пусть останется у меня на выходные, а в понедельник пристрою кому-нибудь в музее, смотрительницы может возьмут или уборщицы," – и, бросив на пол в прихожей старую кресельную накидку, устроила сироту рядом со "скорбной" скамеечкой, присев на которую, обычно разувалась. Но не тут-то было, проснувшийся котенок немедленно отправился осматривать квартиру и, пройдя по периметру прихожей – кухни – комнаты, устроился в кресле у телевизора. Сколько не сгоняла его оттуда Анна Леопольдовна, котенок немедленно возвращался обратно.
Когда поздним вечером Анна Леопольдовна устроилась в своем кресле смотреть "Аббатство Даунтон" по Культуре, сброшенный в очередной раз на пол котик впрыгнул ей на колени, потоптавшись, улегся и свернулся клубком. Так она и смотрела фильм, поглаживая мягкую серую шерстку, пальцами чувствую под ней тоненькие хрупкие косточки: "Эх ты, Васенька."
В понедельник вопрос, как пристроить котенка, даже не поднимался.
Как-то не заметно для хозяйки кот вырос. Большую часть дня он проводил на окне, активно наблюдая со второго этажа за весенней жизнью двора. Он непрерывно мел хвостом, вскакивал и ходил взад-вперед по подоконнику, как лев в клетке. И тогда на пол летело все, что Анна Леопольдовна имела неосторожность там пристроить: программа и очки, текущая книга и кофейная чашка, забытая утром. Иной раз Васенька издавал звуки. Вообще он был на редкость молчалив, возможно потому, что не приходилось ему ни просить хозяйку, ни приказывать ей – еда, вода и прочие необходимые для кошачьей жизни атрибуты подавались всегда вовремя и как надо. А сейчас на особо волнительные сцены дворовой жизни кот реагировал эдаким утробным подвыванием, начинавшимся где-то в животе, тянущимся на одной ноте и вдруг взлетающим в верхний регистр диким индейским воплем.
Да, реальность за окном возбуждала. И Васенька решил вмешаться.
Тихим мартовским вечером Анна Леопольдовна спешила домой. Она поднялась на свой второй этаж, не выпуская из рук сумку и пакет с продуктами, нашарила в кармане пальто ключ и открыла дверь. В ту же секунду под ноги ей кинулось что-то бесформенное-серое и, превратившись в ее любимого кота, помчалось вниз по ступенькам.
– Васенька! – ошалевшая Анна Леопольдовна, швырнула через порог сумку и пакет. Она даже не вспомнила, что там в пакете лежали четыре стеклянные баночки с йогуртом, и помчалась вслед за котом.
"Куда он из подъезда денется-то, дверь на замке," – думала она, остывая и постепенно сбавляя прыть. Но на беду сегодня была открыта подвальная дверь под лестницей. Расписание открытия и закрытия этой самой двери было тайным знанием коммунальщиков и до сведения жильцов подъезда не доводилось никогда. Смысл периодического открывания маленькой дверцы тоже оставался ведом лишь служителям коммунального культа. Сквозь этот сакральный портал и проскочил Васенька.
Анна Леопольдовна на автопилоте влетела туда же, но тут же резко затормозила. Найти хоть какое-то подобие выключателя ей не удалось, темнота в подвале казалась непроглядной. Вернувшись в квартиру, Анна Леопольдовна решительно перешагнула валявшиеся на полу сумку и пакет, под которыми потихонечку расплывалось белое йогуртовое пятно, взяла фонарик и, надев на всякий случай резиновые сапоги, вернулась в подвал спасать. Она сделала массу неожиданных открытий о жизни в подвальных углах и закоулках, многое узнала о системе подключения дома к теплу и водопроводу, но кота так и не нашла. Он уже давно выскользнул на улицу через отдушину. Прогулка по двору, обход ближайших помоек и гаражей тоже не принесли результатов. Ей оставалось только ждать…
Весь вечер с периодичностью в полчаса Анна Леопольдовна открывала входную дверь, выходила на улицу, постояв у подъезда и покискискав, возвращалась в квартиру. Сначала она переживала: мало ли что может случиться с бедным котиком. Потом начала злиться: это ведь надо же, какое глупое животное, на волю его, видите ли, потянуло. А под конец обиделась: подлая скотина, променял меня и домашний уют на сомнительные помоечные радости. И обидевшись, уселась смотреть какой-то очередной сериал. Но смотрела, надо сказать, не внимательно, и когда за входной дверью раздался утробный кошачий вой, мгновенно подхватилась и понеслась открывать. По коридору неслась разгневанная фурия, брошенная Медея, предвкушавшая сладость мести. В прихожую примчалась, победно трубя в рог, Валькирия, прекрасно осознающая, что таких как она не бросают. А дверь открыла донельзя счастливая мамочка: вернулся сыночек любимый.
– Васенька! – взять на руки, прижаться щекой к влажной, пахнущей последним снегом и первой землей шерсти.
Счастье.
Но за всякое счастье надо платить. И Анна Леопольдовна заплатила нервами и своим поражением в борьбе Васеньки за личную свободу. Еще раза три или четыре пыталась она стать плотиной на Васенькином неуемном стремлении к воле, но в итоге сдалась, и между ними был заключен договор. Договор скрепили ошейником с круглой медалькой, на которой был выгравирован телефон Анны Леопольдовны. Теперь, уходя утром на работу, она выпускала кота на улицу, а когда вечером возвращалась домой, Васенька обычно ждал ее у подъезда. Кстати, опозданий он не терпел.
