«Неужели я до сих пор вижу в нем Крейна?»

И эта старая жажда мести, как незаживающая рана, как базовый инстинкт, не дает Дафне покоя? Отравляет любовь к Мунварду ненавистью к Хэллхейту?

– Я подумала… Подумала, так будет проще, – порыв ветра пронесся мимо, унося ее ложь с собой.

Не оборачиваясь, Лир сдавленно рассмеялся.

– Кому проще, Даф? Народу, который ненавидит, когда ему врут? Мне, осознавать, что моя жена стыдится, что стала ею? Или ей, – он наконец посмотрел на нее. Лучше бы не смотрел. Его взгляд пылал, только вот от гнева или обиды? – Потому что она сомневается, что связала свою судьбу с правильным человеком?

– Лир!

– Если ты не веришь своим чувствам, как я могу!

Даф прикусила губу и почувствовала медный вкус крови во рту.

– Я не сомневаюсь, – силясь звучать спокойно, простонала она. – Я люблю тебя.

– Любишь! – он выплюнул слово, будто оскорбление. – Кого же ты любишь? Хэллхейта или Мунварда?

– Это один человек.

– Нет. Их двое, у них два лица, два прошлых. Только вот будущее у них одно, одна душа. Так какую же часть моей души ты предпочитаешь, Аурион?

Вопрос прозвенел в тишине, точно треснувшее зеркало. Лир продолжил смотреть на Дафну, как раненный зверь, решивший, что своей яростью отпугнет всех, неважно пришли ли они помочь или причинить новую боль. Ветер трепал его волосы, пряди хлестали по щекам, но он, не моргая, смотрел на даитьянку.

И Дафна вдруг поняла, что не может сдержать улыбку. В самом этом поведении, в самом взгляде было столько Мунварда, что даже доставшиеся ему от крови Хэллхейтов суровые черты лица этого не скрывали. Она слишком хорошо знала Тера, слишком хорошо помнила, как много для него значит безоговорочное доверие, и слишком хорошо понимала сама, как сложно порой верить в свое счастье.

– Я предпочитаю всю душу целиком, – сказала она. И огонь в глазах Лира погас. Резко, будто Даф произнесла какое-то неведомое другим заклинание. Укрощенный зверь заснул, позволив залечить его раны. – Я люблю тебя, потому что ты всегда остаешься собой.

Подойдя, она еще раз улыбнулась и провела ладонью по его щеке.

– Даф…

Она поцеловала его, невесомо, едва коснувшись губами его губ.

Не говоря ни слова, Лир прижал ее к себе. Его рука скользнула по спине Дафны, пальцы описали восьмерку – нет – знак бесконечности вдоль ее позвоночника. Один из тех двух, что переплелись на браслете, который когда-то подарил даитьянке Элеутерей.

Для Даф это всегда было так просто – успокоить его. Лира или Тера, неважно. Были ли это верные слова, которые так искусно подсказывала интуиция? Или дело в какой-то особой интонации, тембре голоса? Или же просто, в отличие от остальных, даитьянка не боялась обжечься о тот огонь, которым горела его душа?

– Мне нужна твоя вера, Дафна, – прошептал Лир, не сводя с нее глаз. – Если не твоя, другой у меня никогда не будет.

Она оказалась зажата в его объятиях, точно в доспехах, но ей не хотелось вырваться. Она была в безопасности, именно там и именно с тем, с кем должна быть. Горячее дыхание Лира прокатилось волной по ее скуле к самому уху, а затем снова остановилось на губах. Вкус его поцелуя был похож на долгожданное возвращение домой.

– Святой Арий! – что-то тяжелое упало на плитку, устилающую тропинки парка.

Вздрогнув, Дафна отстранилась от Хэллхейта. У недостриженного кустарника стоял садовник и теперь нагло таращился на сына Крейна, в чьих объятиях оказался так называемый даитьянский амбассадор. На такое зрелище сегодня юный фомор явно не рассчитывал, у его ног валялись позабытые садовые ножницы.

Даф сделала смущенный шаг назад, и у Лира в горле пророкотал недовольный ропот из-за того, что он был вынужден ее отпустить. Хэллхейт демонстративно поправил ножны на поясе и с властным видом, как подобает наследнику трона, ткнул в садовника пальцем.

– Разболтаешь кому-нибудь о том, что видел и слышал, – процедил он сквозь зубы, – и станешь удобрением для новых цветов, ясно?

Тот закивал, показывая, что яснее, собственно говоря, некуда.

– Свободен.

Дафна не успела моргнуть, как садовник подхватил свои ножницы, юркнул в соседнюю аллею и растворился среди зелени. Каким бы верным и заботливым другом Хэллхейт не был для своих друзей, чужакам он всегда умел внушать страх. Возможно, за это Даф и влюбилась в него когда-то. Для других он был тайной всегда, для нее – никогда.

Лир сердито выдохнул, провожая садовника взглядом.

– Ты права, Дафна, – произнес он, – на нас постоянно теперь будут так смотреть. Как на изгоев.

Покосившись на дворец, в который до сих пор боялась идти, Даф тоже вздохнула.

– Забудь об этом, – сказала она, поманив Хэллхейта за локоть. – Пойдем, лучше найдем твоего отца и пустующий трон Патила.

– В гробу я видел этот трон. Хотя… Нет, даже там не видел.

* * *

Стражники у входа не проронили ни слова, когда Дафна с Лиром вошли во дворец. Однако Даф заметила, как один из них поспешно пробубнил несколько неразборчивых фраз в динамик кибербраслета. Значит, об их появлении будут знать.

В холле все окутывал полумрак, окна закрывали тяжелые портьеры, и только декоративный огонь в светильниках и люстрах вырисовывал мистичные узоры на стенах.

– Подозрительно тихо, – заметил Лир.

Они обошли первый этаж и даже заглянули во внутренний двор, обращенный к уже начинающему клониться к закату солнцу, но так никого и не встретили. Шагая впереди Даф, Лир методично осматривал каждую комнату, но везде представала одна и та же картина: пустые диваны, отполированные вазы и гробовая тишина. Будто все было устроено специально так, чтобы у любого гостя ничего не вызвало подозрений. Ничего, кроме отсутствия тех самых гостей, конечно же.

Когда они проходили мимо кухни, им навстречу наконец выбежал мальчишка с кульком еды в руках. Увидев Хэллхейта, он замер на мгновение, а потом бросился прочь.

– Стоять! – приказал Лир.

Мальчишка застыл на месте, медленно обернулся и, точно готовясь извиняться, поднял глаза на Хэллхейта, когда тот подошел.

– Ваше величество, я не украл… – замямлил он, пряча кулек за спину. – Я относил обед вашему отцу, и генерал Пендрог сказал, я могу забрать остатки. Запеченных курликов очень сложно найти на рынке и…

– Где он?

– Ваш отец? – удивился мальчуган, с любопытством поглядев на Дафну. Она улыбнулась, надеясь, приободрить его, но, похоже, еще больше напугала. Мальчик опять опустил глаза.

– Нет, где Кинир? Слишком много мне говорят о нем сегодня.

– Генерал был с вашим отцом в малой библиотеке, когда я принес обед.

– И о чем они говорили?

– Это дурной тон, подслушивать чужие беседы, ваше величество. Я не…

– Но ты ведь не подслушивал, ты нехотя слышал, проходя мимо, верно, Имоджен? – глаза мальчишки блеснули, когда он понял, что наследник знает его по имени. Лир присел на корточки, оказавшись лицом к лицу с ним и, смягчившись, продолжил: – Я официально разрешаю тебе вернуться на кухню взять любую еду, какую захочешь и сколько сможешь унести, если скажешь мне сейчас, что обсуждали Кинир с моим отцом.

Имоджен уставился на Лира, теребя заштопанный ворот рубахи. В коридоре, помимо них троих, по-прежнему никого не было, и мальчик явно раздумывал, накажут ли его, если он просто убежит.

– Они ничего не обсуждали, ваше величество, – признался он. – Они молчали. Совсем. Они всегда молчат, Кинир лишь отдает мне приказы и больше не произносит ни слова.

Лир с Дафной переглянулись. Это было по меньшей мере странно. Дворец пустует, Кинир рассказывает всем выдуманную историю о героизме Лира, а теперь, оказывается, еще и раздает указы от имени Крейна? В голову Даф снова закралась мысль: не был ли Кинир новым орудием в руках тех, кто стоял за Хорауном и Смероном?..

– Но я ведь все еще могу взять еду? – испугался Имоджен, увидев полные сомнений лица Дафны и Лира.

– Я не забираю назад данных обещаний, – кивнул Лир, поднявшись на ноги. – Вперед.