Иду в ванную, чтобы принять душ. Справляюсь за пятнадцать минут и выхожу, закутавшись в белое полотенце. В доме раздается звук звонка. Так быстро? Этот городишко еще меньше, чем я думала. Спускаюсь на первый этаж и открываю двери. Только вот на пороге совсем не доставщик с моим ужином, а Кристофер Бейкер.

Парень зависает на моем полотенце, переводит взгляд на влажную кожу на груди. Когда он уже поймет, что не имеет права пялиться!

– У тебя что ключей нет?! – фыркаю и пропускаю его.

– Забыл второпях, – объясняет он.

Снимает куртку и разворачивается ко мне, нахмурившись.

– Ты почему в таком виде?

– Думала, что это доставщик, – подмигиваю я и иду на кухню.

Он за мной. Гребанная тень.

– Планировала так доставщика встречать? – голос парня странно повышается.

– Кто знает, может он симпатичный, – подмигиваю я, обернувшись.

Знаю, что бешу брата. Ему же сказали присматривать за мной, не дай бог еще трахнусь с кем-то.

– Ты это специально делаешь? – какой-то собачий рык проскакивает сквозь спокойствие Кристофера.

Я не спеша наливаю себе сок в стакан и подхожу к нему. Поднимаю голову, без каблуков я всего лишь до груди парню достаю, но на мою уверенность это никак не влияет. Метр пятьдесят пять роста – это не самое страшное, что случилось со мной в жизни. Наши взгляды стыкаются, его серость в глазах начинает темнеть.

– А когда я делала что-то не специально, братик? – улыбаюсь коварно. До сих пор не понял с кем связался?

Кристофер шумно вдыхает. Я пью сок и облизываю губу. Почему-то он сводит скулы. Следит за каждым моим движением.

– Я могу и с цепи сорваться, Эйми, – говорит какую-то дурость брат.

Я ему такой же дуростью и отвечаю:

– И что сделаешь? По заднице дашь мне?

Бедный парень меняется в лице. Надеюсь он не представил эту картину. Стоп, ее представила я! Ой… это же… мерзко! Точно мерзко!

Брат забирает у меня недопитый сок и осушивает стакан полностью. Ставит его на кухонный островок и, набравшись очередной дозы спокойствия, спрашивает:

– Почему не предупредила, дабы я забрал тебя со школы? Я не против заехать, но не нужно устраивать мне сцен, если мы ни о чем не договаривались.

– Думала ты смекалистый, – подмигнула.

Кажется, он хотел еще что-то спросить, но в дверь вновь позвонили.

– А вот и мой доставщик! – радостно прихлопнула в ладоши. – Как думаешь симпатяшка? Сделаем ставки?

Настроение у меня озорное, но бесит факт того, что Кристофер меня не поддерживает. Самый скучный брат в мире достался мне!

Он останавливает меня и раздраженно оповещает:

– Я сам заберу твой ужин.

Он разворачивается и идет к входной двери. Кажется, чертыхается. Забавненько. Эх, братец! А ведь выходные только начинаются…

Брат открывает двери курьеру. Не то чтобы я такая вредная (хотя да, я такая вредная!), но я не собираюсь идти на поводу у брата. Ему лучше сразу уяснить, что я всегда буду действовать только так, как хочу я! И лучше ему это уяснить перед вечеринкой, чтобы завтра он не командовал, что мне надеть, сколько алкоголя выпить и с кем общаться. Так что готовься, дорогой Кристофер, шоу начинается…

Курьер уставился на меня открыв рот, потому что я возникла за спиной братишки, уронив на пол полотенце. Да я полностью голая перед незнакомым парнем и братом (которого знаю сутки!). Вот как сказала это «в слух», то почувствовала неловкость. Возможно и перегнула… но ведь отступать поздно.

Кристофер замечает взгляд парня, когда отдает ему деньги за мой ужин. Поворачивается и теряет дар речи. К моему несчастью, лишь на мгновение. А после его лицо искажается такой злостью, что мне кажется кто-то вышел из подземелья… Ой.

– Эйми, твою мать! – взрывается он, кидая молнию в меня. При этом смотрит только в лицо, представляете? Вот это мистер Правильность, я не могу.

Брат резко поворачивается к курьеру и орет на него:

– Че уставился, кретин? Проваливай! – и хлопает перед его носом дверью.

Мне хочется хихикать, но чувствует пятая точка, что сейчас будет не до смеха. Кристофер прикрывает глаза ладонью, поднимает полотенце и протягивает мне.

– Одень это быстро! – рычит. Достала, кажется, братца… Но он все равно сдерживается, а мне так интересно узнать какой он в гневе. Не спрашивайте почему.

– А если я не хочу… – заявляю лукаво. В последнюю секунду осознаю, что звучит странно… Ведь курьера уже нет, мы с братом один на один, и шоу пора бы заканчивать… Беда, потому что я только вошла во вкус.

– Твою ж мать… – снова ругается парень.

А потом убирает ладонь, сжимает губы и идет ко мне. Смотрит только в лицо, но мне все равно становится безумно неловко. Что он будет делать???!

– Руки вверх! – приказывает.

– Да пошел ты…

– Руки вверх, я сказал! Не выводи меня, Эйми! – ого, разошелся…

У меня соски рядом с ним напрягаются. Видимо от страха. Да, мне все же немного страшно. Потому что у брата безумные глаза. Зрачки пульсируют, он как будто бы пытается удержать их на месте.

Руки все же поднимаю. И даже не до конца осознаю почему, но я повинуюсь… Кристофер обводит полотенце вокруг меня и я почти выдыхаю. Не чтобы я думала о чем-то более странном… или думала?

Парень закручивает полотенце на моей груди, заворачивает уголок внутрь четко между моими грудями. Его пальцы залазят под полотенце, и я начинаю дрожать. Смотрит мне в глаза. Разве люди могут так долго не моргать? Быстро высовывает пальцы, и делает шаг назад. Кажется, и сам выдыхает. Я опускаю руки.

– Ты такой заботливый, братец, – подкалываю его.

– В следующий раз, Эйми, за подобное… – он делает три вдоха, но все же говорит то, что не может удержать. – …я реально отшлепаю тебя!

У меня дар речи отнимает. Шутки шутками, но с его уст это звучит серьезно. И это уже…

– Ты совсем охренел Кристофер Бейкер????!!!

– А ты не охренела?! – его брови подпрыгивают. – Почему просто, блять, нельзя быть нормальной, Фрай?!

Нормальной. Ухмылка и возмущение исчезает с моего лица, когда я слышу это слово. Все обрывается в тысячный раз за мою короткую жизнь. Нормальной… Мне кажется, что после этого слова все хорошее, что мне привиделось в Кристофере Бейкере исчезает. И подсознание знает, что не его вина в этом. Но вот моё сознание никогда этого не признает…

Я разворачиваюсь, оставив пакет с ужином на полу, и ухожу. Нет, бегу. Не от него. От себя. От воспоминаний, которые всплывают каждый долбанный раз, стоит мне услышать это слово.

– Эйми, подожди…

Не слышу. Поднимаюсь по лестнице. В трансе. В падении. В боли, которой никогда не смогу ни с кем поделиться. Я закрываюсь в спальне и сползаю по стенке. Меня трясет. Изнутри. Из самой глубины меня…

Мне было три годика, когда мои первые (тобиш настоящие) родители оставили меня. Я помню их обрывками. Возможно была слишком мала, а возможно… память не хочет хранить их образы. Просто не может. Я помню лишь чувство. Одно из самых скверных чувств в моей жизни…

Знакомо ли вам ощущение, когда вас привели в ясли или детский сад… день подходит к концу, детишек один за другим забирают родители, и в какой-то момент ты начинаешь переживать, а что если тебя не заберут? Это дурацкое и ни чем не подкрепленное ощущение случалось практически с каждым ребенком. И со мной тоже… лишь с единой поправкой – меня действительно не забрали. Я осталась последней, и за мной не пришли родители.

Я кусаю себя за ладони и жмурюсь, чтобы сдержать слезы, но они все же увлажняют мои густые нарощенные ресницы, превращая их в каменную груду. А именно ее я и тащу из самого детства.

Так это и произошло.

С тех пор я задаю себе один и тот же вопрос – почему? Неужели я была недостойна их любви? Неужели я… маленькая Эйми… сделала что-то плохое? Была ли я не такой? Ненормальной, да? Что было не так во мне? Что же это такое… что собственные родители просто не вернулись за мной? И больше никогда… не пытались связаться со мной. Никогда… Видимо я была самым отстойным ребенком и заслуживала на то, чтобы попасть в самое ненормальное место – детский дом. Место, в котором тебя годами учат приспосабливаться к этому самому нормальному, но это лишь трата времени, потому что… душевная искалеченность не лечится ни разговорами, ни воспитанием, ни временем. А искалеченность – это то, что оставляет самый родной человек, когда исчезает из твоей жизни.