На одном дыхании выпалив эту тираду, добавила:

– Прости меня. Я не хотела тебя расстраивать. Пыталась справиться самостоятельно. Надеялась, что если не буду обращать внимания, то все закончится так же, как и началось…

– …Два года назад.

– Ты и это заметил, да?

– Что ты до сих пор тоскуешь по Голду? Да.

И столько было в этой фразе того, из-за чего я и сейчас, восемь лет спустя, любила его так же сильно, что мне не нужно было отвечать, а достаточно было просто подойти и потеряться в его глазах, твердо зная, что он меня найдет.

Как всегда.

Много позже я поняла, сколь просто мне было любить Локи. Он никогда не ставил меня перед выбором, принимая такой, какая есть, совпадая со мной всеми уголками, неровностями и недостатками. И я отвечала ему тем же. Все эти годы с ним я не ведала ни ревности, ни сомнений, ни скуки и знаю, что он тоже был счастлив со мной безусловно.

– Давай уедем. – он сказал это так просто, как будто не раз в уме проигрывал этот момент.

– Куда?

– Куда хочешь. В Нью-Йорк. Или в Лос-Анджелес, поближе к твоим братьям. А хочешь, сбежим в Европу?

– Локи.

– Во Францию, например. Тебе понравится во Франции, или может…

– Локи. – я обняла его лицо руками. – Лукас, мне двадцать шесть лет, и я только и умею, что продавать книги.

– Неправда.

– И очень даже правда.

– Еще ты умеешь писать книги.

– Немудреные рассказы про приключения двух девочек-кошек, предназначенные для детей от шести до девяти лет вряд ли можно засчитать за литературный талант.

– Они очень популярны.

– Исключительно благодаря твоим рисункам. Только не отрицай, твоя жалость унизительна!

– Однажды ты написала прекрасную книгу.

– И с тех пор не выжала из себя ни строчки.

– Значит, еще не пришло время.

– Время уже прошло.

– Давай уедем.

– Нет. – я поцеловала его. – Тебе хорошо здесь. Нашей дочери здесь хорошо.

– А тебе?

– Мне хорошо, там, где вы.

Он вернул мне мой поцелуй.

– Так что же нам делать?

Я взялась обеими руками за края его футболки и потянула вверх, снимая одновременно с рубашкой.

– Я скажу тебе. Я думаю, нам стоит завести еще одного ребенка.

– Но разве вы не думаете, – настаиваю я, – что лучше недолго быть невероятно счастливым, даже если потом это теряешь, чем жить долго и не испытать подобного?» [4]

Эти строки ранят меня и теперь. Каждый раз, вспоминая их, я вспоминаю всю свою жизнь, предшествующую этому моменту, и хочу яростно спорить, плакать и кричать: «Нет, не так, все не так! Лучше быть невероятно счастливым долго, никогда не теряя. Почему обязательно нужно потерять? Это…это несправедливо». Конечно же, никто мне не отвечает, и поэтому я отчетливо слышу бесстрастный голос внутри: «Разве ты бы отказалась, если бы знала заранее?»

В этот момент я всегда сдаюсь.

Силы покидают меня, я больше не могу бороться. Трудно быть тем, кто остается. Я не отвечаю на вопрос, но это и не нужно. Мы оба знаем, что я бы раз за разом выбирала страдание, лишь из-за одной надежды, что он будет в моей жизни. Хотя бы и всего лишь на мгновение.

Пятница 14 ноября 2003 года, неделю спустя после начала этой истории, навсегда осталась в моей памяти.

Я застряла в этом дне как муха в янтаре, не в силах ни забыть, ни отпустить, ни идти дальше, и могу только прокручивать его события в голове, проживая снова и снова. Снова и снова разбивая себе сердце.

С момента пробуждения у меня отличное настроение, и эта деталь до сих пор не дает покоя, больно кусает чувством вины, заставляет ненавидеть себя: почему я не ничего предчувствовала? Почему я такая веселая?

Собираясь на работу, перед зеркалом я напеваю «Я утопаю в твоей любви, отпусти меня, дай мне глотнуть воздуха, исчезни из моих фантазий»[5] – навязчивый мотив песенки, которую сутками крутят по радио, прилип ко мне сам по себе.

Сегодня пятница, впереди два выходных, которые я радостно предвкушаю. Я договорилась с родителями, что мы оставим им Маризу, а сами отправимся в Милбридж, где уже забронировали уютный коттедж. У нас с Локи большие планы на этот уик-энд: устроим морской ужин перед камином, проведем время в Акадии, первыми в стране поймаем солнечные лучи на горе Кадиллак, съедим огромного лобстера в Элсуорте. Побудем только вдвоем.

На завтрак – поджаренные тосты, яйца, полоски бекона и кружочки томатов, посыпанные крупной солью и свежемолотым перцем. Апельсиновый сок для Маризы и крепкий кофе для нас с Лукасом. Я грустно заглядываю в буфет в поисках вкусненького, но ничего не нахожу – сама же решила не держать запас сладкого дома. Муж посмеивается надо мной, но ничего не говорит. По крайней мере, вслух. Как-то вдруг мы все начинаем опаздывать и, суетясь, суматошно выскакиваем из дома.

Лукасу надо к Ронни: в конце сентября она затеяла ремонт, который, как обычно, начался с невинного «я только перекрашу стены в гостиной», но всего за пару недель перетек в стихийное неконтролируемое бедствие под названием «а вот здесь я всегда хотела сделать крытую веранду». Мы решаем, что Маризу на машине подброшу до школы я, а Локи возьмет мотоцикл. Договорившись в обед встретиться в баре, прощаемся.

Перед дверями магазина меня уже ждет первый посетитель: жена Ленни Смита подозревает, что благоверный похаживает налево и просит найти способ отвадить негодную соперницу. Прислушавшись к еле слышному шороху книг, я удовлетворительно киваю – ее просьбу исполнить легко. Утомленная Валери облегченно выдыхает, но я, протягивая ничего еще не подозревающей женщине «Супружеские пары» Апдайка, прячу улыбку – мои книги порой очень своеобразно шутят.[6]

Поток посетителей не утихает – оно и понятно, в конце недели у всех освобождается немного времени, которое можно потратить на чтение. И если при этом ты сможешь хоть чуточку, но улучшить свое нынешнее положение – то почему бы не обратиться к тому, кто почти наверняка поможет? Про меня уже давно не ходит никаких слухов – всем давно известно, что Ева Миллс – конечно, себе на уме, но она ведь девчушка Джека Райана, да и муж у нее свой парень, поэтому хоть она, конечно, и ведьма, но привычная, выросшая на их глазах, да и никто лучше ее не отвадит подростка от дурной компании, а девушку от неподходящего парня.

Итого, до момента, как пора закрываться на обед, я успеваю продать:

«Шоколад на крутом кипятке» Эскивель молодой Марии Клэмс, мечущейся между двух любовников;

«На острове Сальткрока» Линдгрен – шестнадцатилетней Ванессе, не уверенной в будущем;

«Дом у озера Мистик» – сорокалетнему холостяку Джоуи Арнольду, который на самом деле НЕ хочет жениться;

и «Загадку магических чисел» Блайтон девятилетней Венди – в последнем случае никакой ворожбы, просто старый добрый детский детектив для увлеченной души.

В полдень я чувствую себя приятно утомленной. Беру ключи, глубоко, по-кошачьи, потягиваюсь, делаю шаг к выходу – и спотыкаюсь о забытый Венди мячик. Теряя равновесие, в инстинктивной попытке удержаться хватаюсь за первое, что попадается под руки – это сувенирная полка. Под нажимом моих ладоней она накреняется, встав на дыбы, и фарфоровая фигурка в свадебном костюме падает на пол и раскалывается.

И в этот момент в моем животе разворачивается бездна.

Мгновенно потерявшись в реальности, я перестаю соображать. Набатом стучит в ушах «Снова, снова», холодный ужас разрывает внутренности, отказываясь признавать случившееся, я смотрю на разбитую куклу Лукаса – подарок Голда, вторая из пары. Сглотнув тошнотворный вкус во рту, поднимаю растерзанное тельце – все это настолько живо, по-настоящему, что за глазами у меня ревет сирена. Все еще заторможенная в движениях, в мыслях я уже разогналась до скоростного состава. У меня нет ни малейших сомнений насчет того, что это – не досадная случайность. Несчастье стоит на пороге и протягивает мне свою холодную ладонь. Бегу в кабинет Голда, нет, это ведь уже мой кабинет, дрожащими руками вставляю ключ в замок на двери того самого шкафа, который до нынешнего момента открывала лишь единожды и поклялась никогда более не открывать. Но сейчас мне плевать на священные обещания и последствия. Нет времени играть с обычными книгами, а доверия судьбе во мне давно нет, я преисполнена решимости продать душу, но не допустить Смерти забрать у меня того единственного, кого я люблю. Забрать у меня Локи.