Так вот, в обычном своём настроении, насколько я могла судить по рассказам Ладимира, Див был резок, холоден и скор на расправу. Поэтому сейчас Ладимиру только и оставалось, что удивляться. Я ему слегка сочувствовала, потому что ведьмак заботил меня гораздо больше.

Когда Ладимир засунул покупки в машину, Див предложил пройтись по городу. Подозреваю, что сделал он это ради Геральта. Ладимир укрыл продукты несколькими потниками, чтобы не перегрелись, и мы пошли – впереди Див и Ладимир, за ними – я с Геральтом.

Я держалась у края тротуара и убеждала себя, что ничего глупее, чем ревновать Геральта, не придумаешь. Он ведь не обязан смотреть исключительно на меня. Это если позабыть о том, что ведьмак вскоре исчезнет навсегда и тратить время на обиды просто идиотизм.

Мои переживания могли оказаться надуманными, потому что я понятия не имела, куда именно смотрит ведьмак. Геральт был слишком высок для того, чтобы можно было незаметно проследить направление его взгляда. Он вроде бы оглядывался по сторонам с умеренным интересом, и не более того.

Я изо всех сил пыталась получать удовольствие от прогулки, но ничего не получалось. Особенно раздражало, что Геральт держался немного позади меня, а порой и вовсе отставал.

Таким образом, мы дошли до парка.

Парк был небольшой, дорожки по сравнению с теми, к которым я привыкла в Москве, узкие, и народу было битком. И самокатчиков (электро-и обычных), и мамаш с детьми, и девушек в коротких шортах.

Див с Ладимиром шли вперёд едва ли не напролом. На толпу они не обращали внимания, потому что вели крайне занимательный для обоих разговор о вороном жеребце превосходных статей и превосходного (читай – злобного) характера, который был отлично выезжен, прекрасно обучен и дрался (в своё время) как чёрт, да – вот беда! – вынужден торчать в Вороновском. Хозяина его давным-давно убили, и неизвестно, сохранил ли жеребец боевые навыки или полностью свыкся с вольной беззаботной жизнью и годится только на то, чтобы крыть маток.

Я брела за ними, пытаясь отвлечься от назойливых мыслей о ведьмаке. Как обычно, помогла природа.

День был ясный, солнечный, а парк представлял собой не скопище специально посаженных деревьев и кустов, а остаток леса. Создавалось ощущение, будто находишься в настоящем лесу, и даже асфальтовые дорожки и множество народу не могли его нарушить. Солнце просвечивало сквозь густую, почти не тронутую желтизной листву, рассыпало солнечных зайчиков в кронах и на полянках. Здесь даже росли грибы – Див приметил солидных размеров подберёзовик, срезал его и прихватил с собой.

Меня всегда завораживала игра солнечного света, вот только сфотографировать её было сложно. Фотоаппарат остался в деревне, а снимать на телефон мне не нравится. Тем не менее, я всё же попыталась сделать несколько фото и отошла в сторону. Естественно, нужный угол найти не удавалось, и мы с телефоном упорно видели просвеченные солнцем листья по-разному. Наконец я отчаялась сладить с хитроумным чудом техники, убрала его в сумку и повернулась.

И увидела ведьмака.

Он стоял на дорожке, стройный, с белыми волосами, стянутыми повязкой. Глаза его на солнце стали ещё ярче. Мимо него шли люди, а он, не обращая на них внимания, смотрел на меня так, словно любовался утренней зарёй или игрой солнца в капельках росы.

Потом, когда всё закончилось, самым дорогим для меня стало это воспоминание. Возможно, потому, что тогда я впервые видела его счастливым.

Я медленно подошла к нему, не сводя с него глаз. Он улыбнулся – несмело, глазами и уголками губ, – обычная его манера, словно он не был уверен, что делает это правильно. Я провела пальцами по его щеке и привстала на цыпочки, чтобы дотронуться губами до его губ.

Я думала, что это будет лёгкий поцелуй, еле ощутимое касание, но он решил иначе. Он сжал меня в объятиях, глубоко проникая языком в мой рот, и я не стала ему противиться.

Никогда не одобряла подобных фривольностей на людях, но меньше всего я думала в тот момент о приличиях.

Потом он обнял меня за талию, и мы долго бродили в поисках свободной скамейки. Повезло нам минут через двадцать. Скамейка оказалась в тихом уголке парка, в стороне от детских площадок и прогулочных дорожек.

Мы сели. Он, как обычно, притянул меня к себе, и я прижалась к нему, положив голову на его плечо.

– Знаешь, – негромко сказал он, – если в моём мире когда-нибудь станет так же, как здесь, я смогу считать, что не зря прожил жизнь.

Я не торопилась отвечать.

– Нет грязи, нищих, увечных детей. Здесь не убивают походя, не закидывают камнями только за то, что ты не похож на других. Люди сыты и довольны. И…

Он взглянул на меня и закончил:

– … здесь зелено.

Я помедлила.

– Не во всех городах так. И не во всех странах.

Провести его не удалось.

– Ты не согласна.

– Я разделяю точку зрения Ладимира, но не буду с тобой спорить. Тем более, что здесь определённо намного лучше, чем в любом средневековом городе.

– Однако оборотни так же обыкновенны.

– Почему ты… а, поняла, почему. Тебя просто угораздило свалиться именно за моим огородом. Для меня оборотни обыкновенны лишь благодаря Ладимиру.

– Когда он рассказал тебе, кто он такой? При первой же встрече?

– Нет, конечно. Они не склонны рассказывать об этом. Даже жёны тех, кто всё-таки рискнул обзавестись семьёй, не знают, кто на самом деле их мужья. А я… Ладимир вынужден был всё мне рассказать. Это долгая история.

– Я бы охотно послушал.

Я вздохнула, но отказывать ему не хотелось.

– Мы учились в одном институте, он двумя курсами старше. И познакомились совершенно случайно…

…Думаю, мы сошлись благодаря сходству характеров. А именно – оба не любили новые знакомства и широкий круг общения, оба были скованы и зажаты. Я не сдала зачёт по литературоведению, меня отправили на пересдачу, и я грустила около аудитории. Мимо проходил Ладимир… тогда, конечно, никакой не Ладимир, а обыкновенный очень добрый парень Арсений Милорадов. У меня была настолько расстроенная физиономия, что он, хотя и был чрезвычайно застенчив, всё же не смог остаться безучастным и спросил, что случилось. Он так участливо на меня смотрел, что я рассказала ему про свою беду. Сеня помог мне подготовиться к пересдаче. С тех пор мы и начали общаться.

– Знаешь, что самое интересное? – говорила я, легонько поглаживая грудь ведьмака. – Никто из нас и не думал влюбляться в другого. Мне было восемнадцать лет, я ждала своего принца и видела его едва ли не в каждом мало-мальски смазливом парне… к счастью, они не видели во мне свою принцессу. К счастью, потому что попадались совершенные упыри… это метафора. Сеня был очень добрым, простодушным и милым другом, но абсолютно не в моём вкусе. Он в то время весил раза в три больше, чем сейчас, что автоматически делало его для меня непривлекательным. Прибавь ещё то, что он страдал от прыщей…

А он… Я не была писаной красавицей… во всяком случае, мужчины никогда не смотрели в мою сторону. Думаю, свою девушку во мне он не видел, но как друг я его устраивала.

Он выпустился на два года раньше меня. Мы переписывались, и я знала, что он безуспешно ищет работу. Потом письма от него стали приходить реже и реже, я погрязла в дипломе и экзаменах… и постепенно переписка прекратилась сама собой.

Повстречала я его года через четыре. Было начало лета, я шла на работу. А навстречу мне шагал парень – невысокий, но очень ладный, худощавый, в дорогих джинсах и футболочке, которая удачно подчёркивала его сухие мускулистые руки. И симпатичный – густые русые волосы, полудлинная стрижка, глаза большущие на пол-лица, полные губы… Правда, он был курносый и подбородок у него был маловат, но это совершенно его не портило.

Идёт мне навстречу это чудо природы и улыбается во весь рот. Я подумала, что это никак долгожданный принц на меня наконец свалился… Но нет. Это оказался всего лишь Арсений Милорадов, Ладимир от Посвящения…

– Постой, – сказал ведьмак, который внимательно меня слушал. – Русые волосы?