На закате чрезвычайно довольный жизнью Ладимир сидел на порожке сарая, точил косу (наточена она была ещё накануне утром, но, на придирчивый взгляд Ладимира, маловато) и распевал «Любо, братцы, любо». Жизнерадостный его голос мало подходил к содержанию песни, что певца совсем не беспокоило.

На куплете про буланого коня раздался перестук копыт, который Ладимир не услышал. Очнулся он только тогда, когда над его головой раздалось фырканье и в метре от него затанцевал вороной жеребец. Чудом не запутавшись в ветвях яблони, Див угомонил коня, но тот, разгорячённый скачкой, не желал стоять спокойно, выгибал змеиную шею и переступал точёными ногами. Князь не обращал внимания на подобные мелочи.

– Что, леший тебя возьми, здесь происходит?! – гаркнул он. – Ты мне звонишь едва ли не в истерике и требуешь отправить ведьмака назад, а когда я присылаю людей, оказывается, что он, видите ли, ещё слишком болен! После твоего звонка ему резко поплохело?

– Так точно, сударь! – радостно ответил Ладимир. – В смысле, никак нет! Мы тут Тварь завалили, у него началась лихорадка, и он Аннушке руку сломал! И сразу всё прошло.

– Что он сделал?! – рявкнул Див, и не успел Ладимир опомниться, как в руках у него оказались поводья, Корвус пытался откусить ему голову, а Див уже очутился возле дома. У крыльца он едва не сбил с ног Геральта и влетел на терраску.

Геральту даже не понадобилось уточнять у Ладимира, что это за ураганное вторжение. Никакой младший князь не был способен на такое; кроме того, в воздухе ощущался едва заметный запах лаванды и мяты. Помедлив, ведьмак отправился следом за гостем.

Постель Геральт уже убрал, но я ещё не совсем проснулась и сидела, приходя в себя и сонно хлопая глазами. К появлению Дива я была совершенно не готова.

Див возник в комнате, как привидение, мгновенно оказался рядом со мной на диване и с ходу спросил:

– Что у тебя с рукой?

– Сломана, – ответила я, обалдев от его появления. – Как сказал доктор, трещины четвёртой и пятой пястных костей и перелом второй.

– Руку давай.

Я опомнилась только к тому моменту, когда он снял лонгету, буркнув: «Даже сюда докатилась цивилизация».

– Не надо! – воскликнула я, убирая руку. – Ещё не хватало, чтобы ты тут в обморок упал!

– Это не разбитый тазобедренный сустав. Руку.

Спорить с ним было бесполезно, и я повиновалась.

Он сидел близко ко мне – ближе некуда, поэтому у меня была возможность разглядеть как следует его лицо, тем более что он на меня не смотрел. Я видела его прямой нос, прекрасно очерченный подбородок, длинные ресницы… и старый рваный шрам, протянувшийся от скулы едва не до уголка губ.

К сожалению, лечение закончилось слишком быстро. Меньше чем через пять минут Див выпустил мою руку из своих ладоней. Опухоль спала, синяк рассосался, и к кисти вернулась прежняя подвижность.

– Я же сказал, пустяк, – улыбнулся Див.

Улыбка его, когда он улыбался от души, была поистине чарующая, а низкий звучный голос, при манере говорить негромко (когда князь вспоминал, что находится не в казарме), завораживал.

– Спасибо, – сказала я. – Чай…будете?

Я запнулась и покраснела, сообразив, что пару минут назад ему «тыкала», растерявшись от его внезапного появления.

– Можно на «ты», – сказал Див, прищурившись. Глаза у него были необыкновенные и напоминали тавусит – тёмно-серые с зеленцой, переливающиеся небесной лазурью, которая временами уходила в глубокий фиолетовый и вспыхивала золотистыми искрами. – Ты же не из моих подчинённых. Не откажусь.

Он встал и пошёл к двери, по пути бросив Геральту:

– Пойдём-ка потолкуем.

Геральт немного помедлил, взглянул на меня и последовал за ним.

========== Глава XII ==========

Они сели на скамейку под анисовкой. Див не спешил начинать разговор. Он смотрел, как Ладимир отшагивает Корвуса на дороге возле поля. Корвус шёл неровно, подтанцовывал и мотал головой, пытаясь достать Ладимира зубами. Лад ругался, перехватив поводья под самой лошадиной мордой и стараясь заставить жеребца идти как полагается.

Див наблюдал за противоборством лошади и своего подопечного, пока ему не надоело. А надоедало ему, как понял ведьмак, быстро.

– Корвус! – вдруг рявкнул Див, да так, что у Геральта в ушах зазвенело.

Жеребец мигом встал как вкопанный и наставил уши в сторону хозяина. Див показал ему кулак и сказал тише:

– Лад, давай его сюда.

Ладимир подвёл Корвуса к калитке. Див расседлал коня, бросил снаряжение Ладимиру и сказал:

– Помоги-ка Аннушке на стол накрыть.

Ладимир недоверчиво посмотрел на него. Потом, сощурившись, на ведьмака. Потом снова на князя, вздохнул и как мог медленно потащился к дому.

Див дождался, пока он доползёт до крыльца, развесит на перилах амуницию и зайдёт на терраску. Когда за ним закрылась дверь, князь хлопнул вороного по лоснящемуся крупу и снова сел на скамейку рядом с ведьмаком. Корвус, подпрыгивая от удовольствия, порысил в поле.

– А ты здорово изменился, – заметил Геральт. – Можно и впрямь решить, что ты командовал организацией, которая держала в страхе самых сильных магов, какие только были в вашем мире.

– Прошедшее время можешь смело заменить на настоящее.

– Вот как, – насмешливо сказал Геральт.

Див посмотрел на него – тёмным острым взглядом, как тогда, двадцать с половиной лет назад, когда Геральт связывал ему руки.

– Не веришь, – сказал князь скорее утвердительно, чем вопросительно.

– Я много повидал на своём веку, но ни разу не видел, чтобы мертвецы возвращались с того света. А мастеров наводить иллюзии и примерять чужое обличье – достаточно.

Див встал, расстегнул ремень и сбросил кафтан, затем – косоворотку.

Ведьмак сам мог похвастаться шрамами, но всё же с него не сдирали кожу, не избивали кнутом до тех пор, пока сквозь иссечённое в лохмотья мясо не начинали проглядывать кости, и не жгли калёным железом. Всё тело князя было изуродовано; некоторые рубцы выглядели запёкшимися ранами, а шрам, пересекающий грудь наискось от правого плеча до левого бока, сочился кровью.

– И какому иллюзионисту это надо? – тихо спросил Див.

Ведьмак разглядел в области солнечного сплетения Дива небольшой глубокий шрам. Он отвёл глаза и стал смотреть в поле.

Князь принялся одеваться.

– У тебя рана кровоточит, – сказал ведьмак.

– Раны открываются с завидным постоянством. Я привык.

– Зачем ты спас меня? – после непродолжительного молчания спросил Геральт. – Своими… шрамами ты обязан и мне тоже.

– Именно тебе я обязан только одним шрамом.

– Проще говоря, своей смертью.

– Убийство убийству – рознь. В данном случае это был скорее акт милосердия.

Геральт шевельнул бровью.

– На случай, если ты не понял. Мне тебя заказали и неплохо заплатили. Ни о каком милосердии речи нет.

Див фыркнул.

– Ты предлагал мне бежать, причём так настойчиво, что готов был пинками спровадить. То, что ты меня доставил Серому совету – не твоя заслуга, уж извини.

– Кстати, что на тебя нашло?

Див взглянул на него и задумался.

– Откровенно говоря, в те годы я не отличался умом, – сказал он. – Если бы я знал, чем это всё закончится… да, тогда сбежал бы. Причём не дожидаясь, когда ты за мной явишься. Однако в то время я был уверен, что из царства мёртвых не возвращаются.

– Мудрёный способ самоубийства.

– Обычный мальчишеский выпендрёж, – возразил Див, – обставленный как самопожертвование и якобы наполненный глубоким гуманическим смыслом. И это при том, что я никогда не был склонен к альтруизму.

– Что ж, ты дёшево отделался. Зачастую мальчишеский выпендрёж обходится намного дороже.

Див молчал; он смотрел в поле и видел лес, звенящий обледеневшими ветвями, глубокий снег, слежавшийся внизу – ледяная корка ранила ноги при каждом шаге, – и кровь на снегу. Свою собственную.

– Теперь ты – князь Братства, и сдаётся мне, что нынешнее Братство сильно отличается от того, которое было двадцать лет назад. У вас появилась форма, боевые лошади, чёрная сталь, против которой бессильна магия. Вся казна в твоём распоряжении, ты можешь жрать до блевоты, трахать самых красивых шлюх и не заботиться о завтрашнем дне – и всё это за ободранную шкуру. Я бы охотно поменялся с тобой местами.