Лили направилась к двери, но на полпути обернулась. На ее лице застыло недоумение и любопытство.

- Профессор... но вы ведь так и не сказали... ни про меня, ни про вас...

- Не сегодня. Не думаю, что это сейчас самое важное для тебя. Вопросов всегда больше, чем ответов.

Женщина вздохнула и, крепко стискивая хрустальный флакон, вышла.

====== Глава 31 ======

- Если тебе что-то понадобится... – профессор МакГонагал стояла перед открытым портретом в комнату Снейпа. Лицо волшебницы выражало искреннее сострадание.

- Да, я благодарю вас... я побуду здесь немного...

- Конечно. Сколько угодно. Тебя никто не побеспокоит и... я думаю, тебе решать, что делать с вещами. Все в твоем распоряжении.

Лили кивнула и, зайдя внутрь, прикрыла за собой дверь. Комната была погружена во мрак. Она бросила взгляд на чернеющее ночное небо за окном, подошла к столу и зажгла свечу. Она была здесь всего однажды, полгода назад, но тут по-прежнему ощущалось его присутствие. Лили огляделась. Ей была важна каждая мелочь, чтобы приблизиться через нее к его пониманию, прочувствовать то, чем он жил все эти годы. Ей больше не казалось все таким строгим и унылым, только каким-то опустевшим, будто бы даже сами вещи хранили немую тоску по хозяину. Что она хочет найти здесь?

Лили присела на кровать. Мерцание свечи слабо освещало лишь центр комнаты. Она поставила флакончик с воспоминаниями на стол. Действительно ли она хочет увидеть их? Несмотря на те месяцы, за которые она успела узнать его заново, существовала невидимая пропасть между лучшим другом детства, мальчишкой с улицы неподалеку, и тем Северусом, каким он предстал перед ней спустя столько лет, чьей женой она стала при таких странных и трагических обстоятельствах. Для нее по-прежнему это были будто бы разные люди. Она так мало знала о его жизни, будучи готовой теперь полюбить его. Пока он был жив, прошлое не имело значения, но теперь, когда его нет, она цеплялась за каждую частичку. Ей не хватало чего-то, будто из нее самой вырвали кусок, лишили ее опоры. Внутри стыло чувство чудовищной недосказанности, оборванности, одиночества.

Женщина устало прилегла на кровать. Что-то жесткое мешало внизу, как выступ. Она недоуменно поднялась и слегка приподняла матрас. Внизу оказалась небольшая деревянная ниша. Внутри нее лежала шкатулка. Лили осторожно извлекла ее и опустила на стол. Очевидно, здесь что-то очень личное, раз он спрятал ее в такое место. Она открыла ее заклинанием. Внутри лежала перевязанная алой лентой пачка писем. Она немного смущенно отступила. Читать его переписку даже теперь, после его смерти, казалось ей как-то неловко. Неожиданно взгляд уцепился за адрес на одном из конвертов. Ее адрес. Она выхватила письмо из конверта и развернула. Ей не показалось. Это ее письмо. Она отложила его и достала следующее, потом еще одно и еще. Здесь не было никакой переписки. Все письма из шкатулки были написаны ею самой в разные промежутки времени. Преимущественно на четвертом и пятом курсе. Всего их было около двадцати. Пожелтевшая от времени бумага и помятые края свидетельствовали о том, что письма перечитывали множество раз. Лили почувствовала, как задрожали руки, а к горлу подступил комок. Она взяла шкатулку и, подойдя к столу, придвинула ближе свечу. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Первое письмо из стопки, датированное январем 1973 года. Она вчитывалась в знакомые фразы, написанные ее рукой.

Дорогой Северус!

Мне так жаль, что я не смогла остаться на этих каникулах в замке, но родители потащили меня и Петунью в Йоркшир, к тетушке. Здесь ужасно скучно, я просто не могу дождаться возвращения в Хогвартс и встречи с тобой. Ты наверняка сидишь сейчас над какой-нибудь умной книгой, а я слушаю, как воет ветер за окном. Не уверена, что ты помнишь об этом сам, но завтра у тебя день рождения, и хоть я и не знаю точно, когда дойдет мое письмо, я надеюсь успеть отослать тебе мое поздравление и подарок. Не грусти и до встречи.

Обнимаю, Лили.

Июль, 1973.

Сев, пишу на ходу и страшно опаздываю. Хочу сообщить тебе, что попробовала то заклинание «путаницы», о которым ты мне говорил. Теперь Петунья точно не сможет прочесть нашу переписку. Хотя знаешь, по-моему, твой почерк никто не разбирает, кроме меня, даже ты сам. Ха-ха. Не знаю, как ты будешь писать СОВ. Все тайно и зашифровано. Если все сложится удачно, я вернусь в конце августа и мы вместе пойдем в Косой переулок. Побольше гуляй на улице, всех книжек все равно не прочитаешь.

Лили.

Январь, 1974.

Дорогой Северус,

Ужас как я скучаю тут без тебя. Петунья опять обзывалась, но я пригрозила ей, что пожалуюсь тебе и ты превратишь ее во что-нибудь страшное. Я, конечно, пошутила, но она испугалась. Наверно, до сих пор не может забыть, как ты чуть не поджег ей волосы прошлым летом. Кстати, это было безобразие!

Я очень расстроена, что опять пришлось уехать, и меня беспокоит, чем ты там сейчас занимаешься в мое отсутствие. Наверняка опять проводишь время с Мальсибером. Знаешь, может, это глупо, но по-моему, ты так скоро и забудешь про меня совсем. А я вот не забываю. Пишу тебе письмо, пока в доме все спят, и завтра напишу еще. Теперь пока, по-моему, папа увидел свет от палочки из-под моей двери.

P.S. И перестань посылать мне столько шоколада, во-первых, я растолстею, (потому что все равно все съедаю), а во-вторых, я знаю, сколько он стоит в Сладком королевстве. Это дорого.

Обнимаю, Лили.

Декабрь, 1975.

Дорогой Северус,

Я очень расстроена. В письме написать конечно легче, чем сказать на словах. У меня стойкое ощущение, что ты либо не получаешь моих писем, либо не хочешь мне отвечать. И я догадываюсь, откуда дует ветер. Мне неприятно видеть, как ты позволяешь своим «друзьям» вмешиваться в наши отношения, потому что я этого никогда не позволяю. Ты по-прежнему мой лучший друг, но я не могу решать все проблемы сама. С тобой что-то происходит, и я очень переживаю. Я бы бросила сейчас все и приехала бы в школу, если бы могла. Не знаю, за что ты обижаешься на меня, ведь я такая же, как и прежде. Очень люблю и скучаю.

Лили.

Она отложила письмо и вытерла слезы с лица, которые уже давно капали на бумагу. Таких писем было много, она перечитала их все. У нее не сохранилось ни одного его письма, а он собирал их. Она даже помнила некоторые его ответы. Но ничего нет, ничего не осталось для нее, чтобы сохранить память.

Женщина решительно встала и взяла хрустальный флакон с тумбочки. Она должна знать, она имеет право получить хотя бы это. Хотя бы частичку его воспоминаний.

- Лили? – Дамблдор привстал, увидев ее, заходящую в кабинет. – Чем могу тебе помочь?

- Профессор, я пришла, потому что решила. Я хочу знать. Позвольте мне воспользоваться Омутом памяти.

Директор помолчал.

- Если ты уверена...

- Я уверена. Я хочу знать. Мне важно.

Чердак заброшенного дома. Нежно-фиолетовое небо за окном и будто бы нарисованные молочные облака на нем проглядывали в большое окно с полувыбитым стеклом. В углу, прижимая колени к груди, сидел черноволосый мальчик. Большие, широко распахнутые черные глаза смотрели на постепенно темнеющий горизонт. Где-то вдалеке громыхнуло. Мальчику было на вид лет двенадцать. Черные, неровно подстриженные волосы падали на высокий, бледный лоб. Плотно поджатые губы и упрямая складка между бровей. Порывы ветра задували внутрь, а темно-серая туча вдалеке свидетельствовала о близко приближающейся грозе. Мальчик хмуро смотрел перед собой, наблюдая за приближающимся темным облаком. Внизу послышались торопливые шаги и скрип ступенек.

- Сев, я так и знала, что ты здесь! – в проеме на полу показалась девичья головка со слегка взъерошенными темно-рыжими волосами.

В тот же момент лицо мальчика озарила улыбка, а из глаз исчезла тоска.

- Лили, что ты тут делаешь?

- Я думала, ты пошел домой.

Мальчик откинул со лба челку.

- Я не пойду.

- Гроза скоро начнется. Ты видел, какая там туча?