Литмир - Электронная Библиотека

«До свидания, Хиро…»

Она все чувствовала.

– Боги, что со мной происходит?

3

Первая и единственная причина

Во сне Юкико видела охваченные огнем броненосцы.

Золотой трон и юношу с глазами цвета моря.

Он улыбался ей.

Днем ей было некогда. Она навещала Кина в лазарете. Обсуждала с советом Кагэ атаку броненосцев. Потом – свадьбу Хиро. Переживала из-за смерти маленьких теплых существ, которые разбились о стены ее спальни. С вялостью уверяла, что с ней всё порядке. Ловила недоверчивые взгляды.

Боль в голове росла и множилась с каждым днем – мысли существ из дикой природы проникали всё дальше, впиваясь всё глубже острыми занозами. Но каждую ночь она останавливала это, приложившись к бутылке саке в попытке притупить боль, приглушить звуки. Обжигающий глоток действовал как удар тупым предметом, сбивал ее с ног, погружая в прекрасное бесчувствие, в милосердную бархатную тишину.

Она сидела с бутылкой в руках, борясь с желанием швырнуть ее в стену. Посмотреть, как она разлетится на тысячу осколков, разрушить то, что не подлежит ремонту.

Разрушить.

Буруу беспокоился из-за постоянного белого шума у нее в голове. Но если он и думал о ней меньше, наблюдая, как каждое утро ее рвет мутной жижей, в его мыслях она этого не ощущала.

Когда на третий день она поднялась с первыми лучами солнца, боль снова факелом вспыхнула у нее в голове, словно старая подружка широко распахнула объятия. В пустом желудке плескалась муть от выпитого спиртного, и похмелье дрожащими пальцами впилось в череп до самых костяшек. За завтраком Юкико сидела вместе с остальными жителями деревни, избегая встречаться глазами с настороженным взглядом Даичи и глотая собственную желчь, словно лекарство. Был почти полдень, когда она добралась до лазарета и спросила Старую Мари, как чувствует себя Кин и можно ли ему прогуляться.

Она слишком долго откладывала это.

Кладбище находилось на тихой поляне, охраняемой вековыми деревьями суги. Вокруг искрами вспыхивали сотни крошечных жизней. Жар и пульс Буруу рядом с ней были настолько сильны, что вызывали тошноту. Из-за воспаленных глаз и пульсирующей боли в голове лес показался ей размытым пятном. Она вспомнила, как саке помогло ей, когда Даичи сжигал татуировку – тогда она впала в забвение. Она вспомнила отца, утопившего свой дар в спиртном и дыму.

Не хочу, чтобы со мной так произошло.

Вздох.

Просто мне сейчас нужно.

Она посмотрела на знак у своих ног – его имя, высеченное на могильной плите.

Думаю, с каждым днем я все больше и больше понимаю тебя, отец.

Во рту было сухо и ощущался вкус пепла, язык едва ворочался. Кеннинг горел в сознании, а перед глазами стояла картина с десятками маленьких переломанных тел, разбросанных по дереву, которым была отделана ее комната. Сквозь увядающую зелень со стоном прорывался ветер, Бог грома Райдзин стучал в барабаны, с неба сыпался легкий дождь. В алтаре тлели благовония, устремляясь к небу тонкой струйкой.

– Хочешь, поговорим об этом?

Кин стоял неподалеку, глядя на нее блестящими, как сталь, глазами, по ресницам стекали капли дождя. На нем были серая куртка и штаны, свежие повязки на руках и ногах, а на шее и подбородке виднелись старые шрамы от ожогов. Юкико заметила, как он изменился за время своего побега из Кигена – похудел, возмужал, загорел до черноты. Его когда-то выбритый череп теперь покрывала темная щетина. Короткие рукава куртки не скрывали крепкой мускулатуры и странных металлических штыков на его теле. Юкико вспомнила, как стаскивала атмоскафандр, когда Кин чуть не сгорел, как выдергивала из его тела черные извилистые кабели, осклабившиеся штекерами. Сейчас от его атмоскафандра остался только медный пояс, набитый различными инструментами и приборами – единственное, что он оставил себе от металлической кожи, которую носил бо́льшую часть своей жизни.

– Нет, – ответила она. – Спасибо.

– Твой отец любил тебя, Юкико. И знал, что и ты любила его.

– Этим его не вернуть.

– Не вернуть. Но ты можешь сделать так, чтобы его смерть была не напрасна.

– Кин, я же сказала, что не хочу об этом говорить. Пожалуйста…

Он закусил губу, глядя в землю.

– Ты кажешься… какой-то другой. Ты изменилась. То, что вы сделали с этими неболётами…

– И об этом я тоже не хочу говорить.

Она опустилась на колени возле могилы отца и вцепилась пальцами в землю. Грязь на бледной коже, капли дождя, стекающие по щекам вместо слез – ей бы поплакать. Она видела лицо Йоритомо, его глаза, прищурившиеся в прицеле железомёта, слышала его голос, звучавший у нее в голове.

«У тебя есть только то, что я позволю тебе иметь. Ты есть только то, кем я позволю тебе быть».

Она сжала руки в кулаки и закрыла глаза. Она встала, подняв лицо к небу, но холодный дождь на ее щеках так ничего и не смыл. Буруу расправил крылья и встряхнулся, как мокрый пес. Его мысли звучали так громко, что она вздрогнула.

ТЫ ДОЛЖНА ОТПУСТИТЬ ЕГО, ЮКИКО.

Я не могу просто забыть, что случилось, Буруу.

Я ЧУВСТВУЮ В ТЕБЕ ЯРОСТЬ. ОНА РАСТЕТ С КАЖДЫМ ДНЕМ. ЕСЛИ ТЫ ЧУТЬ РАССЛАБИШЬСЯ, ОНА ВЫЖЖЕТ ВСЕ ВОКРУГ ТЕБЯ. ДОТЛА. ВСЕ.

И что теперь? Мне зарыдать? Поплакать по отцу, как испуганная маленькая девочка?

ЧТОБЫ ПОПРОЩАТЬСЯ, НУЖНА СМЕЛОСТЬ. ПОСМОТРЕТЬ НА УТРАТУ И ПОНЯТЬ, ЧТО ЭТО НАВСЕГДА. СЛЕЗЫ ИНОГДА НАДО КОВАТЬ.

Она уставилась на могилу, ее вздох звучал, словно порыв ветра, пролетевший сквозь деревья.

– Хиро жив.

– Что? – прошептал Кин, вытаращив глаза.

– Гильдия поддерживает его как даймё клана Тора. Он собирается жениться на леди Аише. Сесть на трон сёгуна. Мы должны его остановить.

– Хиро, – Кин сглотнул, – в роли сёгуна…

Она представила юношу с глазами цвета моря, вспомнила легкость, появляющуюся от одной лишь его улыбки. Все сладкие слова ни о чем, которые он шептал ей в часы между закатом и рассветом, прикасаясь к ней так, как никто и никогда раньше. Прижимал ее к себе, обнимал обнаженные плечи. Она представила ту самую руку, которую они оторвали от тела. Его прекрасные глаза. Когда она уложила его на камни, он все еще не верил, что она вонзит танто ему в грудь.

Ей нужно было добить его. Разорвать его на части. Вспороть гладкую кожу и перерезать горло.

– Ты все еще любишь его?

Юкико удивленно моргнула. Кин внимательно наблюдал за ней сквозь прикрытые ресницы. Его пальцы скользнули по запястью, поиграли с металлическим контактом. Ей вспомнился день, когда они впервые встретились на «Сыне грома». В ту ночь они стояли на носу и с азартом вдыхали свежесть шторма, а дождь смывал все их страхи.

– Хиро?

– Хиро.

– Конечно, нет, Кин. Я думала, что убила этого ублюдка. Я надеялась, что он мертв.

– Я… – Его пальцы дернулись, и он сунул руки за пояс с инструментами, взметнув мертвые листья под ногами. – Неважно. Забудь.

Юкико нетерпеливо вздохнула. Боль снова тугим обручем сжала голову, в ушах загромыхали импульсы жизни вокруг. Промокший. Несчастный. Кого он хочет обмануть?

– Кин, говори, что хотел, черт тебя возьми.

– Мне не хочется выглядеть идиотом. Не знаю, как сказать. – Он взмахнул рукой, показав на памятные таблички вокруг. – И кладбище, наверное, не лучшее место для этого разговора.

– Яйца Идзанаги, да в чем дело?

Он прикусил губу, посмотрел ей в глаза. Она видела, как слова вскипают у него в горле, давят на кадык, пытаются разрушить преграды, чтобы хлынуть потоком.

– Когда я шел сюда после смерти Йоритомо… так долго… я много думал о том, что для тебя важно. Я знаю, сейчас все смотрят на тебя. Война еще не закончена… я понимаю. Не знаю, как всё это должно происходить. Я всю жизнь прожил в Гильдии. Не знаю, что… происходит между мужчинами и женщинами…

Юкико приподняла бровь.

– То есть я знаю, что происходит… – поспешно добавил Кин. – Я имею в виду, я понимаю, что и как… и что должны быть цветы и стихи тоже как-то… но…

9
{"b":"727645","o":1}