Само по себе это стало шагом наверх. Прежде их беседы заключались, главным образом, в обсуждении того, где можно найти еду или где притаилась опасность. Практические сведения ограничивались вопросами добычи еды и сохранения собственной жизни. Давление окружающей среды оказалось настолько мощным, что сородичи Барла начисто забыли о том, что такое хвастливые рассказы. Они позабыли обо всех традициях. Люди этого мира уже и не думали об искусстве даже в самых примитивных его формах, а единственное известное им ремесло заключалось в простом стремлении выжить. Таким образом, даже выслушивание рассказов, не о еде или опасности, ознаменовало для них шаг вперед в отношении культуры.

Но пока они оставались дикарями. Члены племени, дрожа, осмотрели мертвого паука. На их лицах отчетливо проступал ужас. Они не прикоснулись к нему – взрослые совсем, а Дик и Тет очень долго. Никто и не подумал о пауке, как о еде. Слишком многие из людей племени стали пищей пауков.

Даже мертвый паук пробуждал в них страх. Впрочем, он вскоре иссяк. Маленькие дети боялись глядеть на него, но взрослые перестали обращать внимание. Лишь два долговязых подростка попытались оторвать мохнатую лапу, чтобы и дальше пугать ею малышей. Но у них ничего не получилось, они даже не подумали о том, что ее можно отрезать. Да и все равно, отрезать ее было нечем.

Старый Джон, хрипя и кашляя, побрел добывать еду. Уходя, он махнул Барлу рукой. Тот возмутился. Но это правда, он не принес еды. А людям необходимо есть.

Ушла Тама со своих хлестким языком, позвав с собой Лону – девочку-подростка, чтобы та помогла ей разыскать и принести что-нибудь съедобное. Потом Дор пошел взглянуть, не выросли ли на замеченном им местечке новые съедобные грибы. За ним на поиски еды удалилась Кори со своими детьми.

Минуло немногим больше часа, а из слушателей возле Барла осталась одна Сайя. Через два часа паука, выставленного для обозрения всему племени, нашли муравьи. И через три от него уже ничего не осталось. Весь четвертый час Барл изо всех сил пытался в десятый раз пересказать Сайе свою историю, но тут ее позвали женщины, и девушка удалилась, виновато улыбнувшись Барлу. Она отправилась помогать выкопать подземные грибы – во многом напоминающие трюфели – обнаруженные пожилой женщиной. Несомненно, Сайя собиралась разделить их с Барлом.

А через пять часов наступила ночь, и Барла снова крайне возмутило поведение соплеменников. Пока он отсутствовал, племя нашло новое убежище на ночь, и никто даже не подумал сообщить ему об этом. Если Сайя и хотела пойти за Барлом, чтобы привести в убежище, то не посмела просто по той причине, что уже стемнело.

Еще долго после того, как отыскал себе укрытие, Барл продолжал кипятиться. Он начал сильно отличаться от соплеменников лишь потому, что испытал многое, о чем они и понятия не имели. Он решил для себя дилемму, нужно ли возвращаться в свое племя. Он нашел оружие, при помощи которого обеспечил себя едой, а позже спасся от тарантула. Его открытие, что рыбий жир может помочь убежать из паутинной ловушки, имело огромное значение для всего племени. И, что самое замечательное, он сознательно убил паука. За все это время Барл несколько раз испытал триумф. А иногда даже восхищался собой.

Похвалы невозможно забыть. Человеческие склонности формировались переживаниями. Ни у кого не могло возникнуть склонности к тому, о чем он даже не подозревал. Ни один человек, познавший триумф, уже не мог оставаться таким, как прежде, он выпадал из обыденной жизни.

Таким образом, пока длилась ночь, и с низкого неба падал мелкий дождик, Барл сначала кипел от гнева – что само по себе уже было хорошо для члена племени, выросшего в робости – а затем принялся строить возмущенные планы, как заставить соплеменников принести ему побольше восхитительных ощущений, которые он впервые начал познавать.

Всю ночь он страдал в своем убежище, выбранном в спешке и плохо укрывающем от дождя. Барл страдал от текущей сверху воды несколько часов, прежде чем сообразил, что, если плащ и не полностью защищает от дождя, зато удерживает внутри просочившуюся к телу воду, которая, нагревшись, сберегает от холода. Затем он уснул. Когда наступило утро, парень почувствовал себя бодрым и выспавшимся. А также необычно чистым для дикаря.

Рассветало, и в голове у него роились тщеславные планы. Небо сделалось серым, затем побелело. Низко нависшие облака, казалось, почти касались земли, но постепенно поднимались кверху. Туман в грибном лесу редел, и дождик нехотя перестал. Когда Барл выглянул из своего укрытия, безумный мир, насколько он мог видеть, остался таким же безумным. Исчезли последние ночные насекомые. Начали просыпаться дневные.

Неподалеку от расщелины, куда Барл спрятался на ночь, находился муравейник, чудовищный по стандартам обычных планет. Его построили не из песка, а из гравия и валунов. Парень смотрел, как он пробуждается. В одном месте гладкая наружная поверхность муравейника начала крошиться, и открылось невидимое прежде отверстие. В его темной глубине почувствовалось движение. Потом наружу высунулись две тонкие, нитевидные антенны. Высунулись и тут же спрятались обратно. Внезапно отверстие расширилось. Из него появился муравей особого вида – муравей-солдат. Он постоял на открытом месте, возбужденно размахивая антеннами, точно пытаясь нащупать ими какую-нибудь опасность для своего города.

Солдат имел четырнадцать дюймов в длину и большие сильные мандибулы. Через секунду мимо него протиснулись еще два солдата. Они побежали по муравейнику, размахивая антеннами.

Потом вернулись к первому и нырнули в отверстие, удовлетворенно возвращаясь вглубь города. И, словно они принесли туда некий отчет о том, что все спокойно, потому что, минутой позже, из отверстия хлынул целый поток муравьев-рабочих, тут же занявшихся своими делами.

Город муравьев принялся за ежедневную тяжелую работу. В нем существовало множество глубоких подземных галерей: продовольственные склады, хранилища, спальни, столовые и детские, и даже королевские апартаменты, где жила муравьиная королева. Госпожу окружали придворные, кормили, расчесывали, ласкали ее и ее детей. А она сама трудилась не меньше, чем слуги, только своим, особым образом. С пробуждения до отхода ко сну она работала королевой-матерью в самом буквальном смысле этого слова. Каждые несколько минут она откладывала по яйцу дюйма по три длиной, которое тут же уносили в муниципальную детскую. И это постоянное увеличение численности населения города делало возможной и одновременно необходимой всю его безумную деятельность.

Барл вышел из укрытия, плащ тащился за ним по земле. Вскоре он почувствовал, что плащ дергают за подол. Это муравей старался оторвать от него кончик. Барл рассердился, убил муравья и тут же отступил. За последующие полчаса ему дважды приходилось ускорять шаг, чтобы не встречаться с муравьями-фуражирами. Они не стали бы нападать непосредственно на человека, поскольку тот жив – если, конечно, он не представлял опасности – но им очень хотелось отнять у него одежду.

Это раздражение тоже стало чем-то новеньким, как и остальные изменения, появившиеся в нем за последние два дня, и оно добавилось к острому недовольству Барла окружающим миром. Настроение у него совершенно испортилось, когда он встретил старого Джона, тот, хрипя, шарил в чаще ядовитых, желтых с розовым, мухоморов в поисках съедобных грибов.

Барл надменно велел Джону следовать за ним. Растрепанные бакенбарды Джона разошлись, когда он раскрыл в изумлении рот. До сих пор племя Барла представляло собой просто кучку людей. Не существовало ни организации, ни традиции, ни командиров. Как правило, жизнь человека оказывалась слишком коротка, чтобы кто-то успевал взять власть в свои руки.

Но все же Джон последовал за Барлом, когда тот направился в утренний туман. При малейшем движении парень громко кричал. Это было ужасно! Люди никогда не привлекали к себе внимания. Барл нашел Дора, самого сильного из мужчин. Чуть позже встретил Джека, чье выражение лица всегда напоминало одну из трех обезьянок, символизирующих мудрость. Затем появились Тет и Дик, желая узнать, что происходит.