- Конечно, мой лорд, - уверенно кивнул Оаар.
Тэсаал вздохнул:
- Откровенно говоря, все обсуждения после твоего ухода можно было уложить в десять минут, но мы говорили почти час. Это оттого, что король… очень расстроен. Я понимаю — его супруга пропала, но… Если бы с тобой случилось то же самое, что с королевой Витиэн, и если бы я мог надеяться, что ты еще жив — у меня бы и минуты лишней на обсуждения не было.
Оаар смущенно промолчал — ему никогда не удавалось достойно ответить на слова лорда, когда тот выражал любовь и привязанность к нему. Но все же в голове мелькнула недостойная мысль о том, что и сам он — как бы ни был расстроен или подавлен — никогда не позволял себе больше, чем несколько мгновений медлительности. Бойцы не должны видеть слабости командира. Впрочем, как тут же уверил себя наместник, к королю нельзя подходить с мерками обычных эльфов. Задавать вопросов Оаар тоже не стал. Лорд расскажет, что хочет, а смущать его неудобными вопросами не стоит.
Оаар прислушался к себе — а вдруг и правда, с магией предвидения что-нибудь получится? — и решил, что подсознание говорит ему, что королева жива. Он всей душой желал, чтобы это и впрямь было так — к королеве Витиэн он испытывал очень теплые чувства, схожие с сыновними; она, в отличие от короля и высшего общества, почему-то сразу его запомнила и всегда была с ним ласкова. Но ведь что-то заставило королеву упросить предводителя Алого Отряда взять ее с собой в бой? Возможно, узнала каким-то образом, что предводитель дроу — ее сын, и надеялась, что сможет на него повлиять? Ответов на множество вопросов пока не было…
- Бренларас обещал лично заняться формированием отряда магов, - добавил Тэсаал, не дождавшись реакции. - Но гораздо хуже другое. Королеву надо выручать, это понятно любому. Возможно, она поддалась материнскому чувству… Или, как думает часть советников, слишком ответственно подошла к миссии великой леди — хранить мир эльфийского королевства. Но в любом случае, королева вряд ли могла знать, что ее заберут ценой почти двух сотен смертей. Иначе бы она даже не останавливалась, а пробралась бы к Пещерам сама. Видно, ее убедили, что будут переговоры… Или солгали в чем-то еще.
Оаар невольно вспомнил собственную мать и осторожно, опасаясь сказать глупость, уточнил:
- А не может ли быть так, что королеве ничто не угрожает? Ведь не только у нее есть чувства матери. У Таридаара, возможно, тоже остались сыновние чувства…
- Ты веришь в это? - ровно спросил Тэсаал.
Оаар не знал. Верить или не верить — это вопрос к Озаренным. Он же был воином, а значит, привык жить иным — приказом. Но он снова прислушался к себе, стараясь не делать выводов на основе невеликих наблюдений, а сосредоточившись на ощущениях. И вдруг четко понял ответ, который не задумываясь озвучил:
- Нет. Таридаар — Провидение ему судья — может, и сохранил какие-то чувства, но только не сыновние.
- Я тоже так считаю, - резко отозвался лорд-командующий. - Но не Провидение ему судья. Я лично убью его и сохраню об этом память — на века. И не только за гибель наших воинов. И не только за обманутую королеву. А за тот страх, что он навел на наше королевство. За наш народ, который стремится к миру и процветанию.
Оаар прикрыл глаза, уже наслаждаясь мягким дымом — как же все-таки были схожи ощущения с иным! Но фривольных мыслей теперь в голове не возникало — уж слишком болезненно и горячо говорил возлюбленный. Слишком тяжко переживал.
- Для того, чтобы убить его, к нему надо будет подобраться близко, - глухо уронил Оаар. - Сделать это будет непросто, но я даю слово, что если это будет в моих силах, то я сохраню его для вас живым. Чтобы вы могли насладиться.
Тэсаал, до того мирно растекшийся по дивану, вдруг поднял голову и осторожно, неуверенно уточнил:
- Насладиться? Я говорил о справедливости, а не об убийстве.
Оаар медленно пришел в себя. Это все, видно, дурманящий дым. И усталость. И слабость. Откуда эта мысль о том, что убийство — даже врага — может приносить наслаждение? Наместник в который раз поморщился от собственной глупости и неумения выражать мысли.
- Я неточно выразился, - виновато произнес Оаар. - Я имел в виду удовлетворение от исполнения высшей справедливости.
- Иногда меня пугает твоя преданность мне, - улыбнулся лорд-командующий. - А иногда я тебе даже завидую. Ты живешь и знаешь, что поступаешь правильно. Приказ — всё для тебя, ты воин в душе и в жизни. А я…
Оаар вдруг почувствовал, что лорд говорит что-то безумно важное, что не говорил никому — наместник ощутил это абсолютно четко. А кроме того, он откуда-то знал, что поделиться этим возлюбленному действительно не с кем. Но права просить договорить у Оаара не было. Лорд сам всегда все решает.
И тот добавил, будто преодолевая сопротивление:
- Я состою на королевской службе не первый век. Но я всегда знал, что знание — великая сила. Меч — последний аргумент в споре; знание — первый. Короля окружает множество трусов, что поколениями привыкли оберегать свой покой. И я, когда получил из рук короля золотые нашивки лорда-командующего, сразу решил, что свое умение управлять я направлю на укрепление королевской власти. Я — один из немногих советников, что не печется о личном в ущерб благу нашего народа. Возможно, я стал таким потому, что рано потерял отца, а тот, кто сумел захватить в плен мое сердце, не нуждается в опеке.
Оаар понимал, что ему говорят, и чувствовал боль и свет — вместе с возлюбленным, но поскольку сам он никогда не умел ни говорить, ни — тем более — интриговать, понять возлюбленного вряд ли мог. И он сказал о том единственном, в чем был уверен:
- Преданность — это не кара. Я предан вам, вы преданы королю. Эта система строилась много веков, и она, наверное, лучшая. Я восхищаюсь тем, как вы преданы — не мне. Простите, что говорю вам это, но ведь я посвятил вам свое служение. Как командиру, как владыке своего сердца. Но — простите мне и эти слова — вы ошибаетесь насчет меня.
Тэсаал посмотрел одновременно ласково и настороженно:
- В чем же я ошибаюсь?
- Вы говорите, что я не нуждаюсь в опеке, - Оаар опустил голову. - Но это не так. Я много лет принимал ваше участие во мне, и лишь вашими стараниями я занимаю теперь ту высокую должность, что пожаловал мне король Бренларас. Не секрет ведь то, что для того, чтобы стать наместником Града, нужно родиться не в семье швеи и кузнеца.
Тэсаал выпустил струю дыма и произнес совсем тихо:
- И об этом я тоже хотел сказать. Я предан королевству, я чту традиции. Но теперь меня просто разрывает на части. Сегодня, когда Таэлрит так жестоко и грубо тебя оскорбил, я невольно задумался — а кому я служу? Высшему Ордену, который позволяет себе такие насмешки над истинным чувством? Иерархии, где толковый и честный эльф не может подняться выше, чем стать царедворцем?
Оаар распахнул глаза, желая и не желая одновременно услышать окончание этой пламенной речи. Но Тэсаал, видно, решился высказать всё.
- Королю, который не в силах усмирить своих же советников? Королю, который позволяет себе страдать в присутствии слуг?
Оаар не выдержал.
- Остановитесь, мой лорд, прошу вас! - воскликнул он отчаянно. - Сейчас вы говорите те речи, о которых, несомненно, потом пожалеете. Я не стою таких размышлений, поверьте! Вы не должны сомневаться.
- А что же я должен? - Тэсаал заглянул ему в глаза, и глаза его неожиданно потемнели — как во время страстного соития. - Ты — один из немногих, чьим мнением я дорожу. С матерью мы еще с моей юности не сходились характерами, а именно друзей я пожалуй, что и не завел, хотя у меня очень со многими хорошие отношения — приятельские, союзнические при дворе, товарищеские в кругу предводителей отрядов… Я доверяю королеве Витиэн, Осалону да старому Гэтиэлу — но все это дружбой не назовешь. И лишь тебе я могу все это высказать. Кому мне верить, Оаар? Куда идти?
Наместник Белого Града зажмурился, выдохнул:
- Идите за своим сердцем.
