Но Стежку, видно, такое выражение благодарности удовлетворило.

— Почему ты не сказал мне, что больно? — склонился к его уху Дориан.

Фенрис вздрогнул. Маг придвинулся слишком близко — слишком, учитывая даже товарищеские посиделки. А еще горячо дышал в ухо и слегка щекотил усами.

— Ты мог бы и сам догадаться, — попытался отстраниться Фенрис.

— Не мог, — почти оскорбленно отозвался Дориан. — На любого нормального человека… или эльфа, неважно… такие заклинания действуют не меньше, чем на сутки. Почему у тебя не так?

— Лириум, — коротко бросил Фенрис. — У меня сопротивляемость к магии, — он ехидно скривился, благо боль отступила, — куда выше.

— Эй, голубки, — призвал их к порядку Бык, — пить-то будете? А то мы тут все себя лишними чувствуем.

Фенрис почувствовал, что скулы начинают гореть уже не от ожогов. Он попытался отодвинуться, но понял, что сила тяжести такова, что сдвинуться надо именно магу — иначе лавка попросту рухнет.

— Перестань, — разъяренно шепнул он Дориану. — То, что мы ничего не отрицаем, не означает, что я готов прямо здесь и сейчас!

— Как скажешь, — видно, что-то в его речи заставило мага отступить, и тот послушно сдвинулся в сторону, а потом и с досадой отметил, довольно громко:

— Это не лавка, а одна сплошная заноза в заднице. Теперь я понимаю, почему ты, Бык, носишь кожаные штаны.

— Не поэтому, — хмыкнул коссит, но пояснять ничего не стал, а подмигнул эльфу. — А ты-то огненной воды выпьешь?

— Не пей, — торопливо упредил Дориан. — Иначе мне придется тебя уносить, как в первый раз.

— Нет, вы издеваетесь, — вдруг недовольно прогудел гном. — Завидно же! Тут красивых гномок только две, причем одна приехала только вчера и уже меня послала на восемнадцать букв, а вторую не поймать, хотя постоянно тут вроде вьется.

— Она разведчица, — хохотнул Бык. — А это тебе не дерьмо с драконьим камнем мешать.

— Вот иногда хочется просто взять и подорвать тут все, — сокрушенно буркнул гном и в утешение надолго присосался к кружке.

— Тевинтерское, — вдруг коротко предложил Крэм Фенрису. — Похуже того, что раньше, но вообще-то отменное. Будешь?

— Буду, — машинально кивнул Фенрис.

— Эй, дайте кружку! — Крэм приподнялся и споро разжился деревянной кружкой — на пол-литра, не меньше. — Бери, Волк. Бутылку ты сейчас не удержишь, а разлить такое вино — грех перед Создателем, Андрасте и эльфийскими богами, если они есть.

— Не знаю, ни одного не видел, — хмыкнул Фенрис, но кружку принял.

Вино оказалось пряным и чуть сладковатым. По плечам даже мурашки пробежали — настолько в нем было что-то знакомое, хотя Фенрис такого не помнил среди киркволльских запасов Данариуса. Но сейчас вечное ощущение пустоты уже не так терзало. Вспоминалось другое: посиделки в «Висельнике»; безобразная пьянка с Изабелой во главе на борту корабля, несущего беглецов из Вольной Марки в Ферелден; уютный вечер у камина в доме Хоука… Теперь, когда было, что вспоминать, сожаления о прошлой жизни терзали куда как меньше.

Кто-то попросил Железного Быка о чем-то рассказать, и тот, хотя и не был таким краснобаем, как Варрик, охотно начал историю, к началу которой Фенрис не прислушался. Куда больше прислушивался к вкусу отличного вина, к едва ощутимому теплу бедра мага, к ожогам, которые ныли так долго, что облегчение ощущалось слишком отчетливо…

— … и я заорал: «Nehraa ataashi asaara meravas adim kata»! А они на меня так уставились! Будто ожидали, что я жеманничать начну, как орлесианская девственница.

— Он не все сказал, — со смешком добавил Крэм. — После этой фразы, в которой я понимаю чуть больше, чем нихрена, добавил еще: «Или я вам яйца оторву, пустынные крысы».

— Орлесианская девственница, — хмыкнула эльфийка, поигрывавшая кинжалом, словно детским ножичком для перьев. — А что, такое бывает? Звучит как анекдот.

— Бывает, — отечески заверил ее Стежка. — Каждая орлесианка была когда-то девственницей, хоть в это и трудно поверить.

— Я же не сказал «антиванская девственница», — хмыкнул Железный Бык.

— «Ферелденская девственница» тоже как-то глупо звучит, — добавил гном. — Я из Орзаммара весь Ферелден прошел.

— Видимо, девственниц не встретил, — философски заметила Долийка, что до сих пор молчала. — Или, наоборот, встретил…

— «Тевинтерская девственница»? — предположил Стежка. — Вроде звучит… Эй, Крэм…

— Мне не попадались, — пожал плечами тот. — Но я ж в армии был, а это только в книжках девственницы машут войскам белыми платочками. Дориан?

— А? — маг вскинулся и едва не поперхнулся. — А-а-а…. Мне-то откуда знать?

— Может, нам Мрачный Волк подскажет? — явно заинтересовалась первая эльфийка.

Фенрис мотнул головой, пытаясь осознать вопрос, а потом уставился на девицу:

— Ты даже не представилась, — он уставился на эльфийку, которую, кажется, впервые видел, но которая уже успела задать ему столь…

— О, а наш гость времени зря не теряет, — заржал гном. — Я — Глыба. А она — Скорнячка. Не зыркай так на меня, я ж тебя как леди представил.

— Ну? — требовательно воззрилась на эльфа Скорнячка.

— Я… — Фенрис слегка растерялся. — Я не помню.

Это высказывание было встречено с одобрительным и оглушительным смехом. Даже молчаливый человек, тоже из «быков», который за все время не проронил ни слова, улыбнулся — криво, неумело…

— Молодец, — Бык даже подмигнул. — Мощно нам всем нос утер.

Фенрис немного расслабился, только сейчас осознав, насколько был напряжен. Эти ребята, простые и грубоватые, ему импонировали. У них была та самая сплоченность, которая достигается только тогда, когда ты не раз, не два и не десять доверял свою жизнь и сам был готов за кого-то порвать врагов голыми руками.

— Может, в карты перекинемся? — предложила Скорнячка, слегка раздосадованная тем, что не получила внятного ответа.

Фенрис оживленно посмотрел на девицу, но кунари решительно возразил:

— Это надо было начинать два бочонка назад. А теперь я уже знаю, чем кончится, если кто-то достанет карты. Ты, Глыба, проиграешься в пух и прах, а потом будешь стрелять серебряки до следующего дельца. Ты, Долийка, начнешь хвататься за свой лук, Скорнячка предложит играть на раздевание, Стежка опять проиграет свои мудреные ножички и будет их потом собирать по всему отряду. А Хмурик унесет весь банк, и вы все будете к нему бегать, как толпа молокососов к тамассран.

Члены отряда переглянулись, словно щенки, которых отчитывает за устроенный в доме бедлам строгий хозяин, и настаивать никто не стал. Повисшую паузу в разговоре вдруг заполнил звук струн, и мелодичный женский голос затянул:

— Сэра сговорчивой не слыла…

— Это уж точно, — буркнул себе под нос Крэм. — Сколько можно мусолить эту дурацкую песню?

— Уж лучше, чем «Императрица Огня», — мрачно откликнулась Скорнячка.

— А мне больше «Зашьем небеса» нравится, — грохнул гном. — Вот это я понимаю — песня! Аж прям хочется встать — и чего-нибудь взорвать.

— Так ты небеса не зашьешь, — негромко заметила Долийка.

Дориан отпил из своей бутылки, придирчиво осмотрел ее на свет и изрек:

— Годится. Кстати, мне больше нравится «Я продержусь». Неплохая песня, хоть и простенькая.

— Спой уже что-нибудь др-ругое, — раздался со второго этажа возмущенный голос Сэры. — Бла-бла, кем я там еще не слыла? Сапогом запущу!

Дориан рассмеялся, отпил еще и повернулся к Фенрису:

— Как тебе вино?

— Отличное, — честно отозвался эльф. — Мне вообще…

Он запнулся. Говорить о том, что теперь, после того, как первая неловкость прошла, мирные кабацкие посиделки ему нравились, эльф не хотел. Просто стало как-то спокойнее и… уютнее, что ли. Как будто сидел в «Висельнике», рассеянно слушая чужие разговоры. Сам Фенрис был молчалив, но атмосфера…

От прогретого камина и дыхания множества посетителей было тепло; в воздухе вились вкусные ароматы, хотя откуда-то со стороны нет-нет да потягивало несвежими сапогами; люди вокруг были не врагами…