***

Проснулся Фенрис от возмущенного женского голоса где-то за дверью.

— …и опять пропал! Это уже просто возмутительно!

Голос Кассандры был строгим и крайне недовольным, а ей еще и, видимо, кто-то возразил, потому что она продолжила тоном выше:

— От справедливого гнева! Если бы! Если бы… Ох…

Фенрис пошевелился и сбросил куртку, которую, видимо, натянул во сне от холода. Сейчас действие магии Дориана, очевидно, пошло на спад, и снова становилось слишком жарко. И одновременно с тем пробирало холодом, а общее ощущение было омерзительным — напоминало озноб горячки.

Да еще и под дверью орали…

Эльф вяло потянулся, собираясь одеться, и вдруг натолкнулся взглядом на поднос, стоявший на ящике. И это… Это вызвало очень противоречивые эмоции.

Посуда на подносе была грубоватой — наспех отлитые глиняные миски и кривоватая кружка. Такой грубой работы не позволил бы себе ни один уважающий себя гончар, но, видно, мастер торопился или не было в Инквизиции толковых гончаров… Как и лекарей.

Зато сервирован поднос был чисто по-тевинтерски. Эта выверенная изящность и небрежность сервировки не могла конкурировать ни с чем — даже с вызывающей пышностью Орлея.

Мясо в тарелке остыло и оплыло; хлеб подсох, а кружка с чем-то мутно-золотистым подернулась сероватой пленкой. А еще в том, что в Тевинтере было бы вазочкой, а здесь — грубой миской вроде солонки-переростка, было старательно уложено желе, и легкий запах дыни не оставлял сомнений, что именно это было.

А еще из-под тарелки вместо салфетки с подноса свисала записка.

Фенрис поморщился. Только любовных писем ему не хватало. Он резко выдернул тонкий лист, едва не порвав, вчитался в летящие строки и с облегчением отметил, что записка, по крайней мере, не изукрашена завитушками и орнаментом. Простым, хоть и красивым почерком в ней значилось: «Не стал будить. Надеюсь, утром мясо будет не слишком жестким. Не задерживайся: при зачистке лагеря Каллену удалось отыскать двоих живых. Пока (это слово было дважды подчеркнуто) живых. Поспеши».

Подписи не было.

Фенриса точно подбросило. Он уже не так чувствовал боль, его снова гнал охотничий инстинкт. Есть действительно хотелось, но на сервировку эльфу уже было как-то плевать. Он торопливо проглотил несколько кусков, отпил из кружки — там оказалась лимонная вода, чуть подслащенная медом — и позволил себе задержаться буквально на минуту.

Десертов в его жизни как-то особо не было — ни в Киркволле, ни, тем более, потом. К сладкому Фенрис вообще был равнодушен, однако сейчас не удержался, попробовал желе. Ложка была только одна, поэтому ему пришлось воспользоваться черенком, но даже так вкус ощущался довольно отчетливо.

Фенрис не помнил своей жизни до ритуала и не мог знать, ел ли такое хоть когда-нибудь, но вкус мгновенно ему напомнил то, чего не осталось в памяти, зато помнило тело. Нет, вряд ли он когда-либо ел такую перетертую дынную кашицу, но зато отчетливо вспомнился запах настоящей тевинтерской дыни — гораздо более густой и сочный. Эта кашица была довольно водянистой, хоть и напоминала о нем.

Наверное, Дориан прав.

Впрочем, сейчас не время и не место было ностальгировать об Империи. Фенрис даже фыркнул, настолько абсурдной ему показалась мысль.

Он прислушался и, отметив, что голоса — особенно взвинченной Кассандры — слегка отдалились, потянул дверь на себя.

Оказалось, утро уже давно настало. Несмотря на то, что эльф с вечера не пил, проспал довольно долго — видно, тело требовало отдыха и восстановления. Андерс часто повторял, что полноценный сон — лучший лекарь. Так что Каллену с его зависимостью действительно стоило бы больше спать, но он наверняка сегодня поднялся ни свет ни заря и уже вовсю допрашивает пленных.

Фенрис тоже стремился услышать последние новости.

И все-таки, выходя из своего временного обиталища, он приостановился еще на полтора десятка мгновений. Весна, кажется, наконец вспомнила, что она весна — и показалась в крепости. В свете яркого солнца грязные лужи показались еще более холодными и отвратительными. Фенрис сощурился на слепящий свет, отводя взгляд от водной глади, которая уже ослепила его до зеленоватых отсветов в глазах (будто мало было Бреши в небе), и наткнулся взглядом на черепичную крышу, на которой сидела Сэра. Она тоже явно его увидела и помахала рукой, а потом картинно приложила палец к губам. Ну да, «совсем незаметно», конечно.

Путь Фенриса лежал в библиотеку, но по дороге его отловила давешняя гномка.

— Здравствуйте, — безукоризненно поприветствовала она воина. — Я с вами, наверное, заочно знакома. Варрик — временно — очень занят, и я немножко исполняю его обязанности. Он говорил, что вы обязательно заинтересуетесь пленником…

— Пленником? — Фенрис даже дернулся. — Вроде бы пленных было двое..?

— Вчера было двое, сегодня уже один, — вздохнула женщина. — Один так и не пришел в себя. А второй еще жив, но так слаб, что его перенесли в церковный сад. Долго он вряд ли протянет, и за ним ухаживают сестры Церкви — врач от него отказался.

Фенрис припомнил, что путешествия по Скайхолду один раз действительно вывели его к крошечной часовенке Андрасте, но ввиду запутанности ходов и переходов крепости не помнил, как туда добраться. Однако спрашивать у гномки не стал — какой смысл, если она тут появилась только вчера? Однако женщина эта — та, к которой Варрик, очевидно, испытывал самые сложные и глубокие чувства — его удивила.

— Все важные персоны исчезали в той двери, — она указала на дверь напротив. — Думаю, что ничего важнее пленника сейчас в Скайхолде нет, так что вам, наверное, тоже туда. Я здесь, правда, не задержусь… Я собиралась немного позже прибыть, так что мы с мастером Тетрасом… В общем, меня можно будет застать в кузнице — это последняя дверь по правую руку. А мастер Тетрас еще немного задержится, но к появлению вашего общего друга обязательно будет тут, обещаю.

Фенрис с уважением посмотрел на маленькую гномку. Незаурядного ума женщина. Об этом говорили и ее слова, и сильный маленький подбородок, который из-под капюшона видно было отчетливо. Кажется, Варрика он понимал.

— Спасибо, леди, — слегка поклонился Фенрис. — Если вам понадобится помощь, к вашим услугам.

— Сожалею, но не могу ответить вам тем же, — яркие губы лукаво искривились. — Зато мастер Тетрас за вами в огонь и в воду. Берегите его, а то он сам-то… — она махнула рукой.

Фенрис неуверенно пошел туда, куда указали, но вскоре путь показался знакомым. Один коридор, другой… Запутаться тут было легче легкого, но, ведомый то ли интуицией, то ли смутными воспоминаниями, в сад он выбрался точно.

Это место, наверное, можно было назвать самым спокойным в Скайхолде. Во-первых, здесь не было ничего разрушенного. Во-вторых, здесь хватало сестер Церкви и выздоравливающих — а мало что способно так вдохновлять, как улыбки тех, кто не чаял уже вернуться в этот мир. А еще здесь кто-то пытался разводить клумбы с цветами и, несмотря на то, что было еще слишком холодно, эльфийский корень, которому никакие погоды были нипочем, разросся весьма обильно. И эта зелень тоже навевала мысли о том, что упрямые ростки могут прорастать даже среди снегов.

Впрочем, сейчас возле распахнутых дверей скромного храма царило оживление. Фенрис видел солдат оцепления, что не подпускали любопытствующих, но, подходя ближе, заметил меховую опушку на воротнике Каллена и зашагал шире.

Солдаты попытались было его «завернуть», но Каллен, который стоял, выпрямившись во весь рост и нетерпеливо пристукивая носком сапога, тоже его увидел и коротко бросил своим:

— Пропустить.

Эльф прошел сквозь оцепление и поинтересовался:

— Какие новости, мессир Резерфорд?

— Не самые хорошие, — четко отозвался главнокомандующий. — Врач и лекари из магов сделали, что могли, но после топора господина Железного Быка… Шансов нет. Да ведь его сюда под рогожей привезли… Если бы не Коул, так бы и похоронили.

— Он что-то сказал? — деловито осведомился Фенрис.