Я не хотел врать и быть лицемером, как раньше, поэтому отдалялся, но случившееся в ту ночь, в его спальне избавило меня от дальнейших опасений. Я понял, что боялся проявления чувств, боялся причинить ему боль своей холодностью в обмен на искренность и доброту. Но этого не случилось. Я был нежен и ласков… и я… тоже любил его.

Хоть и не был готов произнести эти слова вслух.

С того дня Алларос не просто затмевал мой разум, он стал для меня частью души.

Плуитанис, 9:41, Дориан Павус.

Комментарий к You are so strongly in my purpose bred, That all the world besides methinks are dead

You are so strongly in my purpose bred,

That all the world besides methinks are dead.

Строки из 112 сонета У.Шекспира.

Отмечен я клеймом злословья и позора,

Утехой служит мне одна любовь твоя,

И не боюся я людского приговора,

Уверенный вполне, что ценишь ты меня.

Ты для меня - весь мир! Хвалы и порицанья

Мне дороги тогда, коль сказаны тобой;

Нет в свете никого, кто б силой увещанья

Склонил мой гордый дух идти стезей иной.

Для лести и хулы закрыт мой слух змеиный,

О мнении других забота мне чужда;

К ним в сердце у меня презренье и вражда!

Поли мыслью о тебе, живя мечтой единой,

Всем существом моим сроднился я с тобой!

Мир без тебя - ничто, окутанное тьмой.

https://soundcloud.com/max-richter/9-november если вдруг нужна атмосферная музыка, вот.

========== I am a moth, who just wants to share your light. I’m just an insect, trying to get out of the night ==========

Вам знакомо ощущение необъяснимого внутреннего трепета? Когда странный холодок шевелит волосы на затылке, а сердце подпрыгивает где-то в груди, то и дело предательски прерывая дыхание. И ты задерживаешь воздух в легких на мгновение, страшась издать какой бы то ни было звук, а душа уже давно вышла из тела и наблюдает со стороны, изредка посмеиваясь над твоими тщетными попытками унять эту странную дрожь.

Примерно то же самое происходило со мной в то утро: я смотрел на спящего Аллароса и чувствовал себя глупее некуда.

Сказать точнее в сложившейся ситуации было нельзя.

Пытаясь припомнить наш разговор, состоявшийся почти на рассвете, я осознал, что в картина произошедшего в моем разуме разорвалась в клочья. Я старался вспомнить, что говорил эльфу и словно блуждал при этом в потемках разума, то и дело натыкаясь на какие-то обрывочные и неясные сведения.

Что за нежные слова я шептал ему на ухо?

Я шептал ему на ухо?!

Каффар, разве я на такое способен?

Затекла рука, мне пришлось перевернуться на спину и разглядывать потолок спальни, параллельно прислушиваясь к остальным ощущениям в собственном теле.

Вчерашняя ночь выдалась… весьма насыщенной на всякого рода ситуации…

Внизу живота и между ног расползалась слегка тянущая, ноющая боль, впрочем, такое бывало довольно часто, поэтому я не придал этому особенного значения. Мне было прохладно, и я успел удивиться отчетливому воспоминанию о том, что при этом гуляющем по всему помещению сквозняке мы даже умудрились вспотеть.

Мышцы на руках отозвались слабой болью: перед глазами сразу же предстала яркая картина того, что послужило тому причиной.

Я упирался ладонями в матрас, нависая над Алларосом сверху. Мое жаркое дыхание, должно быть, обжигало кожу на его шее. Я укусил эльфа за ухо, он глухо застонал, стискивая подушку и подминая ее под себя.

Мне стало страшно, и я старался двигаться медленнее, ведь понимал, что с таким рвением могу просто напросто сделать ему больно.

Но милый демон оказался упрям: он шипел сквозь зубы, пытаясь стерпеть первые неприятные ощущения.

И вдруг, замечая это, я почувствовал, как меня накрыло волной нежности. Она проникла под кожу, делая мои движения спокойнее, усмирила страсть и не дала мне забыться. Я принял Лавеллана всем своим естеством.

Это было похоже на магию: интимная близость душ, почти до самых сокровенных глубин.

Я позволил себе гораздо больше, чем мог раньше.

Не взял его силой, в какой-то степени сам отдал всё, что смог.

И мне хотелось этого.

Больше всего на свете хотелось быть с ним. В нем. Целиком и полностью.

Мои размышления о собственном физическом состоянии плавно перерастали в метания на тему того, что же я все таки обо все этом думаю… Что я, в конце концов, чувствую…

Мне ведь понравилось. Не смея кривить душой (а уж себе-то врать никогда особенно не умел), я заключил, что секс с Лавелланом был… намного лучше, чем я сам ожидал. И эти слова, что он сказал мне после, в ответ на мои попытки объяснить, что я никогда не заводил отношений. Они прозвучали неожиданно, но вполне в его духе.

Как гром среди ясного неба.

Хочу, чтобы ты был рядом…

Словно услышав, что я думаю о нем, Алларос нахмурился и шумно вздохнул.

Мне не хотелось, чтобы он просыпался. Было бы здорово, если бы этот момент застыл в вечности и никакое “после” не наступило.

О боги, как же я боялся того, что случится потом!

Алларос не оставил без внимания то, как я нервничал, хотя и сам поначалу переживал не меньше. Он осмелел чуть позже и даже стал вести себя раскованнее.

Но ведь у него так было всегда!

Алларос оставался искренен в своих желаниях, у меня же, напротив, порой даже не хватало слов, чтобы передать свои собственные мысли.

Я все представлял, что будет, когда милый демон проснется. Но ничего не шло в голову.

Что же я делал раньше? Собирал вещи и уходил, даже не оставаясь на ночь! С давних пор это вошло в привычку, но… Лавеллан любил ломать стереотипы.

Я знал, что никогда не буду полностью готов ко всем его выходкам, сколько бы ни старался.

В подтверждение моих слов эльф неожиданно приоткрыл один глаз. До меня дошло, что я уже давно не слышу его ровное дыхание: этот хитрюга не спал, разглядывая меня из-под опущенных ресниц!

Сообразив, что его засекли, эльф блаженно улыбнулся и начал потягиваться.

― Доброе утро, ― произнес он, спустя мгновение, чуть осипшим голосом.

― Доброе, ― согласился я. Мысли пустились в галоп.

― Как спал?

― Холодно. Ты стягивал одеяло. ― Я хотел оставаться невозмутимым. Амплуа Дориана-гордеца все еще пыталось выйти на сцену.

Хотя, в случае с холодом я нисколько не приврал. Ночью я с удивлением обнаружил странное свойство Аллароса заматываться в одеяло, словно в кокон и крепко захватывать его при этом между ног.

― Прости пожалуйста, ― виновато улыбаясь, Лавеллан накинул на меня большую часть покрывала. При этом он придвинулся ближе, и я ощутил жар, исходящий от его тела.

И снова, вместе с этим теплом вернулась и дрожь. Дориан махнул ручкой, оставив меня в совершенно беззащитном положении.

― Да ты замерз! ― удивленно заметил эльф и приобнял меня рукой.

― Еще бы, тут гуляют такие сквозняки… ― проворчал я.

Кожа Аллароса не была горячей, но при этом излучала какое-то странное тепло. Я невольно взял его ладонь и прижал к груди чуть крепче.

― Что, ― вдруг шутливо поинтересовался он. ― Уже продумываешь план побега из Скайхолда?