Они с Цзянем истратили почти все деньги, чтобы превратить это место и его самого в смертельное оружие. И пока что план, на удивление работал. Чжимин купился на приманку и угодил в ловушку собственных чувств.

Тянь добежал до шестого этажа, остановился, чтобы перевести дух и устало привалился к стене. Проклятые ступеньки… Ему бы сейчас не помешал крепкий здоровый сон и рыжая, лохматая макушка рядом!

Парень позволил себе подумать о Гуаньшане на долю секунды: увидеть его лицо, искривлённое в неодобрительной гримасе, дерзко вздёрнутую верхнюю губу.

— Да, я знаю, это дикость, — вслух согласился он, продолжая подъём наверх.

В голове звучал голос Шаня, напевающий мотив песни, которую тот сыграл ему на гитаре. Это был первый, персональный концерт, а ведь таких могло случиться ещё очень много, стоило лишь постараться!

Когда он думал о маме, которая уже должна была находиться в безопасности, о звонком, приятном голосе рыжего, об одобрительном взгляде старшего брата, — на сердце становилось теплее и будто бы прибавлялось сил. Он раз за разом находил во всём уже сделанном некий важный и ценный смысл.

«Это всё не зря», — твердил Тянь, минуя один лестничный пролёт за другим. — «У меня есть те, кого я люблю. И я буду драться за них до последнего».

Боль, донимавшая его всё это время от подобных мыслей, потихоньку стихала.

Он, наконец, добежал до двадцать первого этажа, убрал собственноручно возведённую баррикаду от двери и вошёл, уставившись на пленника, одетого в платье матери. Парик криво свисал с его головы, открывая вид на рот, заклеенный изолентой. Ноздри возмущённо раздулись, когда мужчина увидел Тяня.

— Давай-ка приведём тебя в порядок, — тот поправил парик, обращая внимание, что пленник пытался снять с себя наручники и на всякий случай проверил, крепко ли они прицеплены к батарее.

Снизу доносилась целая какофония из звуков: людские крики, сирены, мигалки, да ещё и полицейский вертолёт, то и дело наворачивающий круги вокруг высотки… Подумать только! Тянь и представить не мог, что соберётся столько желающих.

— Это не последняя твоя роль в этом спектакле, приятель, — он сочувственно похлопал несчастного мужика по плечу и поднялся.

Оставалось только избавиться от лифтов. Взрывчатку они с Цзянем закрепили накануне, и Тянь лишь хотел убедиться, что пульт находится всё в том же месте. До условленного времени было ещё пять минут.

Парень прошёл в следующую комнату, стараясь держаться подальше от окон, отыскал коробки с патронами, достал небольшой дистанционный пульт, осторожно закрепил его на поясе и вернулся назад.

Пальцы слушались плохо, несмотря на общее спокойствие и сосредоточенность, Тянь с некоторым трудом набрал нужный номер. Цзянь И должен был ответить почти сразу же, если у них всё прошло хорошо. На мгновение закралась мысль: а что если нет?

— Тянь! — в трубке раздался встревоженный голос белобрысого. — Всё отлично, мы в безопасности!

«Мы» — означало его маму и всех троих. Парень с облегчением выдохнул, привалился плечом к бетонной стене и сполз вниз, устало устраиваясь прямо на полу.

— Твой дядя оказался поспокойнее Чэна! Последний сейчас рвал и метал… Но они уже выдвинулись к тебе! — тем временем, продолжал Цзянь.

— А вы? — уточнил Тянь на всякий случай.

— Мы с мамой и с Чжэнси. Твою маму сейчас осматривает доктор…

— А Шань?

Он уже заранее чувствовал подвох, и, в общем-то должен был догадаться: рыжий этого так просто не оставит. Стало страшно и одновременно невообразимо приятно от одной только мысли.

— Он поехал с твоим братом… Я не смог его остановить, впрочем, Чэн тоже не протестовал… Прости.

Мысль подтвердилась, и Тянь прикрыл глаза, слегка ударяясь затылком об стену.

— Вот упрямец, — он улыбнулся, хотя, наверное, стоило начинать беспокоиться.

— Тянь, держись там, ладно? — в голосе Цзянь И слышалось искренне волнение. — У тебя всё ещё впереди, не надо геройствовать, ага?

— Эй, я тут вообще-то не собирался покончить жизнь самоубийством, — он усмехнулся, — хотя, если Шань найдёт меня в таком состоянии, боюсь, шансов немного.

— Самоиронию ты ещё не потерял, уже хорошо, — белобрысый тихо рассмеялся. — Знаешь, ты сумасшедший, самоуверенный и вообще тот ещё ублюдок, но я за тебя рад. Искренне рад, за тебя и Гуаньшаня. Он, кстати, мне здорово врезал.

— Упс, — Тянь улыбнулся, представив себе эту картину.

— Да, так что часть удара я принял, имей в виду!

— С меня должок, блондинчик.

Внезапно такой привычный фоновый шум стих, потом вдруг снова раздался с удвоенной силой, подобной взрыву, заставив здание содрогнуться от самого основания.

— Кажется, мне пора, — пробормотал Тянь, сбрасывая вызов и поднимаясь на ноги.

Голова снова закружилась, он убрал со лба мешающую чёлку и шагнул в коридор, напряжённо прислушиваясь к отдалённым крикам.

Они вошли.

====== 31 ======

Чэн открыл жёлтый пластмассовый пузырёк без этикетки, высыпал на ладонь пару круглых таблеток и проглотил, запивая водой из полуторалитровой бутылки.

— Осторожнее, они довольно сильные, — предупредил Исин, но мужчина лишь криво поморщился.

Сильнее, чем пиздец, происходивший с ним сейчас?

Жаль человечество ещё не изобрело что-то, помогающее забыться без последствий. Он бы не отказался, это точно.

Стереть себе память, чтобы не видеть её такой.

«Она твоя мама», — и снова боль от мысли, что женщина перед ним в действительности куда больше походила на слабую, чуть подрагивающую тень от настоящей, которую он помнил и любил.

Но это была мама. Живая.

Он и помыслить не мог, что младший брат доведёт до такого. Что каким-то немыслимым образом найдёт её, а его друзья, эти мальчишки, которых он не даже не воспринимал всерьёз, доставят Сюин к дяде…

Но, какой бы ни была их задумка изначально, теперь мама находилась в соседней комнате под пристальным вниманием докторов, примчавшихся по первому зову Чжэна.

Тот, к слову, тоже был слегка не в себе: хотя делать вид, что он в норме, у дяди выходило не в пример лучше самого Чэна, и сейчас последний был ему за это безмерно благодарен. Требовались почти титанические усилия воли, чтобы собрать себя по частям и перейти к действиям. Всё свалилось, как снег на голову и совсем не было времени, чтобы разобраться.

Телевизор они тогда всё же выключили, потому что Чэн едва не швырнул в тот огромную фарфоровую вазу. От осознания собственной беспомощности и мысли, что он вот-вот может потерять младшего брата, его бросало то в жар, то в холод.

Как качели. Ебаные качели, на которых мотыляло из стороны в сторону. Исин помог, как обычно вовремя оказался рядом, остужая его пыл и делясь этими грёбаными таблетками. Друг понимал состояние, в котором оказался Чэн, но вряд ли мог знать, из-за чего его буквально душило изнутри.

Неужели эта женщина — всё, что осталось от их некогда весёлой и красивой матери? Чэн с трудом верил своим глазам, а в душе болезненно кололо от её вскользь брошенного: «Тао. Это ты?».

Она увидела его мельком и даже не узнала. Но неудивительно, ведь прошло десять лет! И Тянь, и Чэн выросли в твёрдой уверенности, что матери с ними больше не будет.

А что происходило с ней всё это время? Как она приняла происходящее? Что с ней сделали эти ублюдки?

Чжэн беседовал с врачами, те настаивали на полном обследовании: говорили о какой-то именитой клинике в Пекине, о реабилитации и психологах…

Чжимина хотелось придушить голыми руками, вот только Чэн с горестью осознавал, что и такого слишком мало для этого ублюдка. Он бы создал ему персональный ад, если бы знал, как. Заставил бы страдать также, как страдала она…

— Готов? — Исин положил ладонь к Чэну на плечо. — Я обо всём договорился, но этот рыжий пацан уже всем мозолит глаза. Мои ребята хотят, чтобы его отослали…

— Так найди его и отправь обратно, — устало бросил Чэн, наблюдая, как на улице собираются два полных отряда.