Но сейчас всё было по-другому, и тихое, прерывистое дыхание Твика стало последней каплей к осознанию всех произошедших со мной событий. Белобрысый тоже не спал, наверняка по каким-нибудь своим причинам. И хотя он лежал, не двигаясь, я нутром чуял, с ним не всё в порядке.

Прислушавшись к остальным звукам в доме, я осторожно открыл глаза и оглядел комнату, залитую ярким лунным светом. Стрелки часов на стене замерли где-то в районе трех, по крайней мере я смог разглядеть самую главную, когда как следует поморгал. Затем мне в поле зрения попалось бледное лицо Твика.

— Крэйг, — не без облегчения выдохнул он едва слышно, практически одними губами, и я рефлекторно напрягся. Он действительно выглядел до смерти напуганным.

— Что случилось? — также тихо постарался переспросить я.

— Там кто-то ходит…

Я медленно приподнялся на локтях, одеяло сползло с груди, и я сразу же ощутил холод. В доме не топили батареи, видимо, электричество так и не появилось. Твик нервно сглотнул позади меня, когда я прислушался.

Покамест, не раздалось ни единого звука, но я на всякий случай решил подождать ещё.

Твика можно было понять, я и сам не особенно любил оставаться дома один будучи маленьким, что уж говорить о совершенно незнакомом месте, за сотни миль неизвестно где с посторонним человеком. Пусть я и не верил во всякую мистическую чушь, списывать со счетов человеческий фактор было нельзя.

В этом, наверное, уверились мы оба за ближайшие сутки.

— Твик, никого там нет, — убедившись, что слух не подводит меня, я улёгся обратно на подушку и повернулся на бок к парню лицом.

Он выглядел расстроенным и отчего-то смущенным. Кажется, хотел сказать мне что-то, но терялся, в нерешительности покусывая губу. Я вдруг сообразил, что мне нужно в туалет.

— Мне не мерещится, Крэйг, правда, — произнеся это, Твик зажмурился на мгновение, добавив, — я не выдумываю.

Я вздохнул, нахмурившись. Вдруг вспомнилась история про мальчика и волков, и мне показалось, что белобрысый становился её героем слишком часто. Интересно, родители каждый раз верили ему, когда он был маленьким и чего-то боялся? Или пацан пытался справиться со своими страхами в одиночку?

Мои размышления прервал резкий для окружившей нас тишины и довольно глухой стук. Я вздрогнул, снова подскакивая на локтях и на этот раз, откидывая одеяло и тут же спуская ноги с дивана. Кроссовки оказались на мне быстрее, чем я сообразил, что за звук услышал. Я запомнил его, так как старушенция часто ходила туда-сюда днём, когда я помогал таскать дрова для печки на кухню. Это была всего лишь дверь.

— Бабка бродит по ночам, — я потёр переносицу пальцами. — Ничего особенного, пожилые люди часто плохо спят.

Обернувшись, чтобы сообщить Твику о своем намерении поссать, я застал его обутым и готовым, словно он и не спал вовсе.

— Я с тобой, — решительно начал он до того, как я успел оформить мысли в логичное предложение.

— Твик, — решив действовать уговорами, продолжил я, — там холодно, ну куда ты попрешься? Бабку еще ненароком до инсульта доведём своими хождениями. Она нас, небось, боится больше, чем ты её!

Губы белобрысого дёрнулись и изогнулись в слабом подобии улыбки. Я заметил, что и мне хочется ухмыльнуться в ответ, но мочевой пузырь нервно поджимал и требовал внимания.

— Ладно, идём, — я махнул рукой, — только очень тихо, не шуми, пожалуйста.

Надо ли мне было в который раз обращать внимание на то, как его пальцы обхватили моё предплечье? Хотя в этот момент я чувствовал, что полностью согласен с его действиями. Пусть лучше держится, чтобы не сшибить чего по пути.

На улице подморозило, температура, судя по облачкам пара, вылетающим изо рта и хрустящей, замерзшей траве под ногами, держалась где-то около нуля.

До покосившегося сарая, вмещавшего в себя уличные удобства, мы добрались без особых приключений. Твик успокоился, когда я указал ему, что в доме на кухне горели несколько свечей. Однако я был уверен, что он до сих пор проворачивает в своей голове историю про ведьму, творящую какие-то, одной ей известные ритуалы.

Пришлось оставить дверь сортира открытой, так как внутри было хоть глаз выколи, и я рисковал обоссать себе штаны. Твик ждал меня с правой стороны, и я слышал, как он переминается с ноги на ногу.

— Извини, что я такой ёбнутый, — вдруг сказал он.

— Да нормально всё, — в данный момент мне действительно было «нормально». Даже лучше. (Если вам знакомо это ощущение кайфа после удовлетворения ночной нужды, вы поймёте).

Выйдя из туалета, я уступил ему и тактично уставился на ночное небо, с удивлением отмечая, что вижу на нем куда больше звезд, чем в родном Южном парке. А казалось, что у нас со световым загрязнением не такая беда!

— Что там? — поинтересовался Твик, прикрывая деревянную дверь на задвижку с наружной стороны.

— Смотрю на пояс Ориона, — ответил я, завороженно разыскивая свои любимые созвездия и самые яркие звезды.

— А где он? — белобрысый поравнялся со мной и тоже задрал голову.

— Вон те три звезды, видишь? Почти на одинаковом расстоянии друг от дружки.

— Не вижу, где? — он стал вертеться, и я закатил глаза, хватая его за плечи и вставая позади.

— Не двигайся. Вот.

Он действительно замер, когда я наклонился к его уху, так, чтобы наши взгляды смотрели в одном направлении. Затем поднял ему руку и ткнул на три нужных звезды его же пальцем.

— Ого! А они и вправду так близко! — радостно воскликнул он, — реально вижу! А где остальной Орион?

Я улыбнулся, продолжая водить чужим пальцем по небу и объясняя, что очертания верхней и нижней трапеций, окружающих созвездие, формируют фигуру древнегреческого охотника.

— А ещё ты можешь провести линию через этот пояс, вот так. По левую сторону будет яркий Сириус. Он расположен в созвездии Большого пса. А если двигаться по этой линии в противоположном направлении, то увидишь Альдебаран.

— Крэйг, откуда ты всё это знаешь? — тихо спросил Твик, когда я отпустил его руку и отошёл назад.

Настала моя очередь смущаться, ведь я и вправду никому не показывал никаких звезд на небе, хоть и наблюдал за ними с самого детства.

— Ну… когда мелким был, увлекался фантастикой, помимо прочего, — пробормотал я, подавляя в себе очень сильное, почти животное желание заткнуть рот сигаретой.

И раньше я так и сделал бы, но ситуация сейчас разворачивалась по очень нестандартному сценарию.

— А покажи ещё что-нибудь? — Твик снова посмотрел на звездное небо, и я решил: раз уж начал, то не страшно, если белобрысый узнает чего-нибудь ещё.

Мы посмотрели на Большую и Малую медведиц, Полярную звезду, Кассиопею… Я показал ему, где находится созвездие Андромеды, проведя линию через центр Кассиопеи, и рассказал, что в нём находится знаменитая М-31, о которой так грезят фантасты. Но как бы Твик не старался, галактику он всё же не разглядел, и я рассмеялся, заметив, что нам для этого потребуется хотя бы обыкновенный школьный телескоп. А затем резко смолк, ловя себя на мысли, что мне и правда хотелось бы показать ему всё это.

Я очень давно не делился ни с кем ерундой, которой так увлекался в детстве. У меня были даже плакаты на стенах, а над кроватью висел довольно неплохой звездный атлас, купленный на сэкономленные на школьных обедах деньги.

— Это всё здорово, Крэйг, вот только связь с космосом нарушается земным зловонием.

— Чего? — я словно выпал из разговора, вспоминая свои счастливые детские деньки. — Каким ещё зловонием?

— Мы смотрим на звезды возле сортира.

Твик сначала улыбнулся, а затем, глядя на моё вытянувшееся от удивления лицо, вдруг разразился тихим, но очень заразительным смехом.

— Фу, пошли в дом, — буркнул я, чуть толкая его в спину.

Мне тоже стало смешно, но интимность момента разрушилась от дерьма в прямом и в переносном смысле этого слова, поэтому разговаривать о звёздах я больше не решился.

Мы вернулись в комнату, обратив внимание, что свет на кухне уже погас. Я устроился на диване, с наслаждением вытянувшись и укутавшись в плед. Твик прилёг рядом, не накрываясь ничем, кроме собственной куртки. Он на удивление быстро угомонился, а я ещё долго пялился куда-то в потолок, размышляя о своих детских мечтах, навеянных таким дебильным разговором возле сельских удобств.