Пощелкав разными выключателями, я убедился в том, что ни черта не смыслю в электрике, и что всё это дерьмо точно не работает, и уже было думал разворачиваться, чтобы уйти, как вдруг моих пальцев коснулось что-то холодное.
— БЛЯТЬ! — выругался я, запоздало сообразив, что это Твик взял меня за руку.
— ГДЕ?! — вскрикнул он, стискивая мою ладонь. Я, кажется, напугал его еще больше.
— Мальчики, ну как там дела? — поинтересовался скрипучий голос с лестницы.
Богом клянусь, я в тот момент решил, что нам хана. Наверное, паника белобрысого передавалась через прикосновение, и я думал, что бабка сейчас захлопнет дверь, оставив нас тут подыхать, а потом и вправду расчленит.
— Ваш генератор определенно сдох! — вместо этого ответил я и прокашлялся.
— Пойдемте хоть чаю выпьем с дороги! Поднимайтесь!
Я поднес лампу к лицу Твика, чтобы проверить, как он и отшатнулся: бедняга напомнил мне приведение.
— Ты в порядке? — ответом послужил лишь немой кивок. — Тогда иди вперёд.
Он неохотно расцепил наши руки и взлетел по ступенькам едва ли не пулей. Страх, который я ощутил, когда он держал меня за руку, вдруг показался унизительным и смешным. И как такая чушь вообще могла прийти мне в голову? Не иначе, как фантазия в темноте разыгралась…
Но, несмотря на мои попытки храбриться и придерживаться внешней невозмутимости, я буквально кожей ощутил облегчение, когда мы оба оказались на светлой кухне.
На старой печке, которую старуха на диво быстро растопила обыкновенными дровами, грелся эмалированный чайник с подпаленным боком. Она деловито расставляла на столе чашки, приговаривая про себя что-то о погоде, о лошадях, ценах на бензин…
Я слушал всю эту болтовню вполуха, вместо этого наблюдая, как с минуту назад дёрганное-приведение-Твик вдруг стал молча помогать этой ведьме, и даже что-то отвечать на её причитания!
— Садитесь, садитесь! — бабка схватила чайник прихваткой, разлила кипяток по чашкам, в которые Твик уже разлил заварку (и когда успел?..)
— Спасибо, — белобрысый кивнул, вертя кружку в ладонях, а мои ноздри вдруг втянули сногсшибательный, неповторимый аромат свежеиспеченного хлеба.
— Попробуйте вот, я разогрела немного. С утра пекла, они ничего должны быть!
Моё сопротивление всему происходящему дало сбой на мгновение, в которое я проглотил несколько сдобных булочек. Жрать хотелось просто неимоверно, Твик, судя по реакции, схожей с моей, был солидарен.
Мы перекусили, попивая чай, старушенция притихла, посматривая куда-то за окно. А потом спросила нас, не поможем ли мы ей… с парой дел. И я, счастливый от жрачки, упавшей в желудок, с дуру согласился.
Твика спрашивать не пришлось, он помчался к лошадям сломя голову, чем меня даже несколько поразил. И если первые минут двадцать он восхищенно гладил каждую из них, то я в свою очередь, выслушивал ценные наставления от хозяйки, о том, что, как, в каком количестве и когда следует сделать.
— Вы с Билли помягче, он норовистый, а вот Зельда морковку любит, я тебе сейчас принесу в переднике. Ворчун полностью оправдывает свою кличку, а Ребекка не любит, когда на неё повышают голос…
Бабка всё говорила и говорила, и у меня уже начинала пухнуть голова, но взгляд каким-то образом зацепился за Твика, и мне вдруг стало чуточку легче.
Парень гладил одну из кобыл, стоя вплотную, и, кажется, что-то шептал ей на ухо. Я не сразу сообразил, что же меня так поразило во всей этой картине. Лишь спустя мгновение понял, что белобрысый всё это время улыбался лошади: так искренне и по-доброму, что я сам вдруг лишился дара речи, настолько необычным показалось для меня это его выражение лица.
Потом, разумеется, уже не было дела до пространных размышлений. Большая часть бабкиных замечаний насчёт её любимиц полностью оправдалась. Всего на ранчо я насчитал тринадцать лошадей, семь из которых, видимо, перманентно были голодны и несчастны. Они артачились, фыркали, били копытами, кусались, щипались, толкались… Но Твику нравилось, и он оказался не в пример способнее меня в нелегкой работе по уходу за животными. К обеду мы успели сделать почти всё, что бабка просила в конюшнях: помыть пару красавиц, наполнить денники свежим сеном из амбара, отчистить их от навоза… Мы даже посмотрели на куриц, но делать ничего не пришлось, благо хозяйка ранчо прекрасно справилась с квохчущими наседками сама.
К обеду у меня ныло всё тело, после трех булочек и вчерашних чипсов, желудок настойчиво требовал полноценного приёма пищи. А ещё я вспотел и просто мечтал как следует помыться, но, кажется, у бабки, помимо бесполезной сейчас ванной, был только летний душ, с бочкой, нагревающейся на солнце. Заметив, что мы ничем не заняты, она попросила сбегать в дом и проверить, не появилось ли электричество, и, клянусь, я нёсся туда, аки Гермес в волшебных сандалиях. Но моим ожиданиям не суждено было сбыться, зато бабка ничуть не расстроилась, и уже через полчаса мы снова сидели за столом в её кухне и сытно обедали.
После трапезы нам было предложено передохнуть, старушка сжалилась, выслушав нашу чудную историю (конечно я умолчал о перестрелке, соврав, что мы ехали в гости к родственникам и попали в беду по дороге). Ей было всё равно, какие причины привели нас на ту заправку, мне даже показалось, что пару раз она и вовсе забыла, как нас встретила. Мы с Твиком перекинулись многозначительными взглядами, когда бабка принялась называть нас чужими именами, но поправлять не стали.
Время пролетело незаметно. Едва мы отошли от сытного мясного жаркого, как старушенция снова пристала к нам с просьбами о помощи. Не в моих правилах было отказывать пожилой даме, только что потчевавшей нас такими яствами, и я безропотно согласился на всё, что она попросила. (Правда, колоть дрова мне пришлось одному, потому что доверить сие действо Твику я не решился).
Белобрысый, к слову, немного притих. Я пару раз спрашивал, как он, вспоминая хватание за волосы на заправке, но парень отвечал, что свежий воздух на кого угодно подействует хорошо, и в общем-то доля правды в его словах всё же была. Пропала даже моя природная ворчливость: физический труд, помноженный на красоту и умиротворение кругом сгладил острые углы, и я попросту не заметил, как на ранчо опустились сумерки.
Электричества так и не появилось, зато старуха нагрела целый чан горячей воды, и суровые, спартанские условия не отвратили нас от возможности отскрести пот с наших бренных тел.
Идея переночевать здесь уже не казалась такой бредовой. Бабка в любом случае не смогла бы подвезти нас в город в кромешной темноте, плюс я умаялся так, что просто мечтал о подушке.
— Ничего, если мы тут останемся, Твик? — спросил я у парня, когда мы стояли возле крыльца.
— Телефон сел, — с грустью заметил он, пряча теперь уже бесполезный кирпич в карман джинсов.
— Прости, что так вышло, — я снова раскаялся.
— Чего ты извиняешься, разве ты ждал, что с тобой может такое случиться?
Я покачал головой. Курить хотелось неимоверно, но у бабульки не было сигарет. Я уже всерьез задумывался о том, чтобы накрутить себе хоть соломы в газетку.
— Кстати, Крэйг, — Твик стоял чуть поодаль от меня, вглядываясь в горизонт. — А что это были за люди?
— Понятия не имею, — мгновенно отреагировал я. — И знаешь… Чтобы ты там не подумал, на меня впервые напали с оружием.
— А почему я должен что-то подумать? — Твик застал меня врасплох.
— Ну… У меня же типа репутация, — я сделал ударение на последнем слове. — Почти что криминальный элемент!
— Не видел в тебе ничегошеньки криминального.
Это прозвучало так равнодушно, что часть меня даже возмутилась и принялась сопротивляться, выдумывая серьезный и внушительный ответ. Однако я заткнул её чем пришлось и молча вошел в дом.
Когда на улице выпала роса, ощутимо похолодало. Бабка посетовала, что у нее будут ныть кости и выдала нам по комплекту постельного белья и парочку шерстяных пледов, ещё раз рассыпавшись в благодарностях за оказанные услуги.
