— Твик, моя куртка не выдержала ещё вчерашнего купания в озере! Её бы не спасла никакая прачечная, она же на пуху!
Я более-менее успокоился и нашёл в себе силы, чтобы снова посмотреть ему в глаза. Белобрысый заметно расслабился после моих слов.
— Так почему ты не спал? — мой следующий вопрос прозвучал серьёзнее.
— Блин, Крэйг… Почему да почему… — его щёки вдруг залил румянец, а я поймал себя на мысли, что умиляюсь.
— Ты это из-за того, что было? — я позволил себе улыбку, надеясь, что она хотя бы выглядит обнадёживающе.
— Да, из-за этого и вообще…
— Что вообще? — моя улыбка становилась шире.
— Ну… я же в первый раз.
— Правда?
— Да иди ты в жопу, Такер! — воскликнул он, хватая подушку и кидая её мне в лицо.
— С удовольствием схожу ещё раз! — я упал на матрас, хохоча, как безумный, а Твик зарычал и навалился на меня, впрочем, сразу же сжимая в объятиях.
Я почувствовал, как меня словно отпустило, и всё резко встало на свои места. Пропала отчужденность, смущение, вызванное нашей вчерашней выходкой, и это снова казалось правильным. И, судя по поведению белобрысого, так казалось не только мне.
Он потёрся щекой об моё плечо, пробурчав что-то, но уже без недовольства, а я прижал его ближе, утыкаясь носом в лохматые волосы. По телу разлилось приятное тепло, мне захотелось снова закутать нас в одеяло и проваляться так до обеда, заставив его нормально поспать.
— Крэйг, давай купим тебе куртку. Там прохладно, а мы вчера в озере купались…
— Который час вообще? — я ощутил, как заныло в желудке. — Жрать хочу…
— Половина десятого, — Твик замер, лежа на мне. — Ты не забыл про собаку?
— А точно! — спохватился я, — надо же проверить, как он…
— Я бы, наверное, оставил его себе, — белобрысый приподнялся, сложив ладони на моей груди и упёрся в них подбородком.
— Значит, домой поедем втроём, — улыбнулся я, замечая тень, промелькнувшую на его лице при упоминании возвращения.
Повисла неловкая пауза, которую я занял тем, что принялся гладить его волосы. Мне же теперь можно было так? Я хоть и не спрашивал разрешения, но чувствовал, что делаю это рефлекторно, потому что мне нравится и… хочется быть ласковым. Но только с ним!
Раньше я не замечал за собой ничего подобного. Все говорили, что я чаще всего угрюмый, словно туча, скупой на эмоции, и я действительно с трудом припоминал, когда в последний раз умудрялся испытывать такой спектр чувств, как за все эти дни вместе с Твиком.
— Да, приключений с меня точно хватит, — белобрысый вздохнул, слезая с меня. — Пойдём в клинику? Тут недалеко.
Я согласился, убедившись, что Твик окончательно успокоился, и решительно направился в душ. Приведя себя в относительный порядок и одевшись в сухие и чистые джинсы с футболкой, я вышел в комнату и обнаружил его, ожидающего возле кровати со вскрытой аптечкой. Не смея, а может и вовсе не желая противиться такой заботе, я уселся на матрас и терпеливо шипел, пока он обрабатывал мои ссадины на лице, коих обнаружилось даже несколько. Оказывается, вчера мы были настолько увлечены друг другом, что ни хрена не заметили.
После этого Твик переоделся сам, пытаясь сделать это сначала в комнате, а затем, замечая, что я неприкрыто пялюсь, разорался и скрылся от меня в ванной.
Покинув номер, мы решили пока не отдавать ключ администратору и не выселяться на всякий случай. Наверное, нам обоим хотелось продлить пребывание ещё хотя бы ненадолго.
Погода стояла пасмурная и туманная, с неба периодически накрапывала мерзкая морось. Но даже это не могло омрачить моего приподнятого расположения духа.
— Блин, я и забыл, какая у нас крутая тачка, — заметил я, когда мы проходили мимо парковки.
— Думаешь, за нами больше не явятся? — тихо спросил Твик.
— Их было трое, и двоим, как минимум, потребуется медицинская помощь, а третьего, я надеюсь, задержала полиция.
— Хорошо бы, — вздохнул белобрысый.
Я был с ним полностью согласен. Во время ходьбы выяснилось, что у меня болит нога, возможно, я неудачно подвернул её вчерашней ночью. Также, помимо синяков, болел живот, особенно там, где били. Но в остальном я ощущал себя превосходно, хоть и переживал за Твика.
В клинике нас сразу же узнали. Повезло, что в смене оказался тот же врач, что и вчера. Он передал белобрысому какие-то бумаги, сообщив довольно оптимистичный прогноз. Усталый парень воспрянул духом, и я немного расслабился.
Дождавшись, пока Твик оплатит оставшийся счёт, я вошёл в кабинет врача, где уже подготовили переноску. Собака мирно посапывала на кушетке рядом.
Оказалось, что вчера мы подобрали вовсе не щенка, а пса какой-то неизвестной мне породы. Он выглядел, словно взлохмаченный пекинес, но с короткой, коричневой и торчащей во все стороны шерстью. Приплюснутая морда со смешно изогнутой нижней челюстью придавала ему какой-то не то недовольный, не то обиженный вид. При моём приближении, он резко вытянул шею и угрожающе зарычал, однако, заметив Твика, едва заметно завилял куцым хвостиком.
— Вот же жопа неблагодарная, — проворчал я, пока белобрысый с улыбкой гладил его, приговаривая что-то ласковое.
Вернувшийся врач помог погрузить пса в переноску, и посоветовал выгулять по возможности. Нас даже снабдили временным поводком, ошейником и набором из каких-то лекарств.
Уже на улице Твик вдруг остановился, что-то высматривая. Я спросил, не тяжело ли ему, но он помотал головой, кивая на противоположную сторону улицы.
Там расположился какой-то секонд-хенд. Я согласился посмотреть куртку, потому что на улице и впрямь было прохладно, а горло намекало, что ещё одного экстремального перепада температуры выдерживать вовсе не намерено.
Продавщица, оглядев переноску с псом, приветливо улыбнулась нам и согласилась, что животное может подождать, пока мы поищем то, что нужно.
Твик уверенно прошелся вдоль рядов с верхней одеждой, что-то выискивая, а я огляделся по сторонам, ловя себя на мысли, что мне совсем не хочется домой. Но это было неизбежно… Как и то, что машину придётся вернуть, а в школе наверняка будет нагоняй за пропущенные перед финальными экзаменами дни… Сегодня был вторник, и я вспомнил, что в столовой в этот день подавали мой любимый макэндчиз.
— Эй, Крэйг! — позвал белобрысый. — Ничего себе! Примерь-ка вот эту!
Я заметил, что он держит в руках какую-то черную куртку. Подойдя ближе, понял, что это бомбер, чем-то похожий на его собственный, но из кожи и с нашивками на плечах.
— Это же лётная куртка! — восторженно заметил Твик. — Смотри, тут шевроны, кажется, настоящие!
— Кстати, давно у нас её никто не берёт, — подала голос продавщица. — Может, вам пойдёт? Попробуйте! Примерочные по левую сторону в конце прохода!
Я послушался только потому, что белобрысый выглядел, будто ребёнок, нашедший сокровище. На самом деле мне было абсолютно насрать, что носить: если бы Твик нашёл стрёмный холщовый мешок, я пошёл бы и в нём.
— Бля, — выругался он, закусив губу, когда я напялил куртку перед зеркалом.
— Что? Думаешь, сойдет? — я нахмурился, поворачиваясь спиной и пытаясь разглядеть, как выгляжу сзади.
— Ты себя либо недооцениваешь, либо прикидываешься, чтобы я говорил тебе комплименты, — проворчал Твик.
— А ты говори, я не против, — вдруг честно признался я, и он смешно, но возмущенно хмыкнул.
— Такер, эта куртка будто сшита для тебя.
— Да неужели? — я улыбнулся шире, спрятав руки в карманы и напустив на себя надменное выражение.
— Ублюдок смазливый, — Твик кашлянул в кулак, пытаясь подавить смешок.
— От такого же слышу! — протянул я, устремляясь к кассе и на ходу обращая внимание, как его бледные щеки снова покрылись румянцем.
Мне было жутко неловко, что белобрысый везде за меня платил, но другого выхода я не видел, и внутренне пообещал себе, что если не верну ему всё до последнего цента, то хотя бы придумаю что-то в знак компенсации.
Собака была довольно вялой из-за лекарств, и большую часть времени дремала в переноске, уютно свернувшись на небольшом пледике. Мы не решились будить несчастного пса, чтобы выгулять, и вместо этого зашли в то же самое кафе, где вчера ели пиццу.
