Ощущая, как ускользает тонкая связь, Том тут же хватает её в объятия, насильно поднимая с пола, и оттаскивает от стены на себя, тем самым вызывая истеричный вскрик. Её онемевшие пальцы начинают с силой сжимать мантию в надежде отшвырнуть от себя, но Том не даёт этого сделать, сдавливая Гермиону ещё крепче и шипя от боли, что не только его мантия попадает под мёртвую хватку ладоней, но и кожа.
Он резко развернул её и отшвырнул на диван, впиваясь взором в заплаканные красные глаза, из которых снова потекли слёзы. Том лишь на мгновение замедлился и тут же подскочил к ней, снова притягивая к себе, но Гермиона начала сдавленно кричать и вырываться, её и так растрёпанные волосы стали ещё больше взлохмаченными, а неживой взгляд превратился в безумный. Она повела себя так, словно от её строптивости сейчас зависела жизнь, и она действительно зависела, ведь Том был непоколебим, и откуда ей знать, что у него в голове?
Он схватил Гермиону за запястья, и с её губ слетел стон, который дал ясно понять, что ей больно. Магия пробивала её насквозь, заглядывая в каждый уголочек души, но Том чувствовал, что этого мало: его касания не дают задушить в ней боль, с которой она сама недавно неплохо справлялась, а тут почему-то решила противостоять этим эмоциям. Кажется, она решительно настроилась не поддаваться своим чувствам, и это пробудило в Томе нечеловеческий азарт. Если она хотела бороться с ним со всей жестокостью, значит, и он не останется перед ней в долгу.
Том мгновенно притянулся к её лицу и не сразу смог поймать губы, чтобы дать ей ещё больше тепла. Та вырывалась, рычала грудным голосом, пыталась стряхнуть его руки со своих запястий, но всё было бесполезно. Он сумел впиться ей в нижнюю губу и тут же больно укусил, надвигаясь на Гермиону всем корпусом и заставляя её опуститься головой вниз. Том нависает над ней, прижимает её руки к раскинувшимся на диване волосам, сдавливает локтями голову, чтобы обездвижить, и впивается в мокрые губы. Гермиона пытается оттеснить захват, со всей силы отталкивает, собирается закричать, но ничего у неё не выходит. Глаза зажмуриваются, слёзы катятся вниз, заставляя трепетать её грудную клетку от сдавленных рыданий, и Том чувствует, как его тепло заставляет её постепенно сдаваться, ослабляя попытки вырваться. Через некоторое время, удушенная своими чувствами, Гермиона приоткрывает губы и даёт Тому завладеть ими полностью.
Он почувствовал, как его магия сильнее сдавила все гнетущие чувства, уступая место желанному теплу. Гермиона широко распахнула глаза, жадно впиваясь взглядом в его тёмные, и начала тянуться в ответ, прижимаясь сильнее к губам Тома, словно они стали для неё единственным источником в пустыне, по которой она ходила целыми днями с неутолимой жаждой в поисках воды. Он чувствует, как она даже приподнимает голову, чтобы сблизиться с ним ещё ближе и слабо выворачивает ладони, чтобы поддаться каким-то своим позывам.
Том медленно выпустил её руку, готовый в любой момент схватить её снова, если Гермиона начнёт вырываться, но она не собиралась этого делать. Притянутая магнитом, который был в своих чувствах ужасно манящим и слишком желанным, она схватилась сначала за воротник, затем проникла к шее и прижала её к себе, наклонив Тома ещё ниже. Пальцы давили слишком жёстко, и Том в ответ больно прикусил ей губу, заставив её тело вздрогнуть и на несколько секунд ослабить хватку.
Снова неясная вспышка в чувствах Гермионы, и она начала отталкивать от себя Тома, отказываясь от его тепла, которое неумолимо начинало захватывать сильнее, ослабляя захват ледяных пальцев. Она снова уступает манящим чувствам и с тихим стоном вдыхает всё, что ей даёт Том. Глаза становятся неузнаваемыми от жадности и безумства, она неотрывно смотрит в его антрацитовую бездну и энергия, мощь которой стала практически досягаемой, ошеломляет её. Том почувствовал, как она готова проникнуться к его магии в десятки раз сильнее, чем ей когда-либо приходилось, нагло собираясь выжать всё без остатка. Он мгновенно отпустил её вторую руку и позволил схватиться в него. Ладонь мёртвой хваткой тут же вцепилась в край мантии, стягивая на себя, и Гермиона не может оторваться от тёплых губ, начиная дрожать всем телом уже не от слёз, а от необъятного количества магии, завладевшей всем её существом. Том ощущает, как она жадно вытягивает всё, что в нём есть. Она ведёт себя как суккуб, который питается его энергией, пытаясь поглотить всё и оставить его ни с чем. Её глаза дико блестят, а зубы на секунду вонзаются в плоть, и Том шипит, слегка отстраняясь и на несколько мгновений разрывая их губы. Он ощутил вкус собственной крови и тут же с лёгким изумлением заметил, что Гермиона не даёт ему отпрянуть от неё дальше, настигая его. Неужели ей было настолько больно, что она готова принять в себе всю его мощь? Неужели кинжал правды режет её так, что она готова принять всю его магию, лишь бы не чувствовать эту невыносимую пытку?
И Том больше не сдерживает себя. Он проникает ладонью к её шее, заставляя вздрогнуть от прикосновения холодных пальцев. Он слышит, как Гермиона начала тяжело дышать, сильнее сжимая его мантию в руках, и, наконец, она начала насыщаться теплом, её сущность перестала просить большего, а просто свободно стала растворяться в мрачной пропасти, в которой становилось легко, мягко и спокойно. Гермиона становится укротимой, подвластной ему, поддаётся каждому вложенному в неё чувству и сдаётся. Её хватка ослабевала, а глаза медленно стали закрываться, больше не прося проникновенных чувств. Ей удалось забрать в себя столько магии, сколько было нужно, чтобы поймать хоть какое-то душевное равновесие и на несколько мгновений запустить в свою голову немного светлых мыслей. Руки совсем ослабли, начиная мягко водить по краю мантии и ощущая под пальцами приятную шершавую ткань. Том замедлился в своих движениях, превращая безумную и жестокую страсть Гермионы в нежность, а через некоторое время даже ощутил, как её истерзанные губы совсем замерли, позволяя их мягко сначала обхватить и, наконец, отпустить.
Гермиона медленно подняла затуманенный взгляд на Тома, и тот увидел, как блеск в них стал потухать, а сами глаза медленно наполняться слезами. Том внимательно принялся разглядывать её, прислушиваясь к настигающим ощущениям.
К ней подступила неловкость, которая заставила отвести взгляд и закусить губу. Рядом с ней кружила искренняя привязанность, которая вызывала трепетные чувства, жаля нервы и отравляя кровь. И едва различимо промелькнуло смирение, которое снова стало поглощаться ужасом и страхом.
Новая вспышка боли пронеслась по всему телу, заставив опять задрожать, перемешиваясь с отравляющим теплом, которое не собиралось сдавать своих занятых позиций. Гремучая смесь стала разрывать всю её душу, превращаясь в жестокость и желание причинить любую боль, лишь бы не ей одной было больно. Ей страстно хочется поделиться этой болью, и в резком порыве Гермиона поддаётся своему желанию, притягиваясь к Тому, чтобы завладеть всеми чувствами, которые находятся в нём. Он улыбается ей в губы, тихо смеётся, не давая себя растерзать. Он начинает играть с ней, дразня желаемым и пробуждая в ней ещё большую жажду, но она не сдаётся, настойчиво пытаясь схватить его улыбку. Глаза снова становятся бунтующими и неестественно блестящими, остро впиваясь в смеющийся взор. Она снова становится суккубом, который жёстко хватается за его плечи, сдавливая до боли, и желает получить то, что будет поддерживать ей жизнь. Том чувствует, как одержимость, вызванная его обволакивающей магией, стремительно растёт в Гермионе, не оставляя ни одной здравой мысли. Она голодная и ей хочется чувствовать себя всегда сытой.
Том отстранился сильнее, привлекая за собой Гермиону, чтобы она поднялась. Сверкая глазами от ощутимого вкуса победы, он перестал улыбаться, снова стискивая зубы и сильнее обнажая острые скулы. Нить превратилась в настоящие путы, означая конец игры для Гермионы и начало игры для Тома. Он проник ладонью к её шее, больно сжал за горло и заставил Гермиону замереть в своём порыве. Её ошеломлённые глаза превратились в чёрные и пустые и жадно стали вглядываться в его тёмные и пронзительные. Они долго смотрят друг на друга, а комната заполняется напряжением, и, наконец, Том тихо и отчётливо произносит:
