Мануэль лежал поперек кровати, широко раскинув руки. Глаза были закрыты. Волосы, еще мокрые после душа, падали на лицо. Весь его вид так и приглашал опуститься рядом с ним на кровать, но я почему-то медлила, будто бы это была такая непозволительная роскошь.

— Не надо на меня так смотреть. Мне неуютно, — не открывая глаз, улыбнулся он и вытянул руку. – Иди сюда.

Ноги сами сделали несколько шагов, а рука коснулась его прохладных пальцев. Тело лучше разума знало и чувствовало, где именно мне сейчас хотелось оказаться. Опомнилась я уже лежа в его объятиях и каким-то краешком сознания успела отметить, что за окном начался сильный дождь. Крупные капли стучали по стеклам, шумели деревья на ветру, а комнату то и дело озаряли беспорядочные вспышки.

— Гроза, мне страшно, — прошептала я.

— Не бойся, — послышался тихий ответ.

Мануэль поднял руку, касаясь моего лица, провел пальцами по щеке, убирая за ухо прядь волос. Другая рука сильнее прижала меня к нему. Я ощущала его тело, его желание, такое сильное, что закружилась голова. Отдаваясь чувствам, я закрыла глаза. Я видела перед собой зеленые холмы и залитые рассветным солнцем луга, бескрайние просторы далекой страны. Я никогда не была в Италии, но бессменно представляла ее именно такой – жаркой и цветущей. Теперь эта страна стала для меня еще и надеждой на счастливое будущее. Почему-то я вдруг искренне поверила, что если отправлюсь туда, то познаю настоящую любовь. Последней осознанной мыслью стало не забыть поставить будильник.

Утром меня разбудили Мануэль, который ползал по полу, стараясь в куче разбросанной одежды найти свой телефон, и солнце, которое нещадно палило в глаза. От ночной непогоды не осталось и следа. Я с головой зарылась в одеяло и снова закрыла глаза. Но телефон все никак не хотел найтись, при этом шумно вибрируя.

— Какого чёрта, — послышались откуда-то из-под кровати ругательства Мануэля. – Алло, Флавьен, что случилось?

— Это ты меня спрашиваешь?! – взревел на том конце Моран. В тишине комнаты динамик мобильного звучал довольно громко, и мне даже не пришлось напрягаться, чтобы услышать весь разговор. – Я очень надеюсь, что вы с Талианой уже находитесь на пути в театр и будете здесь в течение минут максимум пяти!

— А сколько сейчас времени?

Мануэль выпрямился. Его лицо выражало крайнюю степень озабоченности. Понимая, к чему все идет, я села и тоже потянулась к своему телефону, который, конечно же, так и был отключен.

— Спектакль начнется через сорок минут. Продюсеры вот-вот приедут. Вы должны быть здесь полчаса назад, — и уже тише добавил. – Дейв вне себя. Искренне желаю вам удачи.

Объяснять дважды мне было не надо. Не говоря ни слова, я выпрыгнула из постели и, схватив одежду, рванула в ванную. Краем глаза успела заметить, как Мануэль, сыпля отборными итальянскими ругательствами, на ходу натянул штаны и, схватив футболку, выбежал из комнаты. Такими ударными темпами собираться нам еще никогда не удавалось. Уже через десять минут мы на всех парах летели к театру.

Даже боясь представить, что скажет или, еще хуже, сделает Дейв, я молилась не встретить его. Или хотя бы не сразу. В идеале было бы после спектакля. К тому времени, когда все удачно завершится, он уже успокоится и будет вновь благоговейно сыпать комплиментами.

У центральных дверей было очень многолюдно. Пока нас никто не заметил, мы свернули к служебному входу. Там уже дежурили два охранника, которые не пускали особенно изощренных поклонников подойти близко. Кивнув знакомым, Мануэль открыл передо мной дверь. Я была так напряжена, что даже не смотрела по сторонам.

Все надежды на лучшее рухнули, стоило только переступить порог театра. Я подняла глаза. Дейв стоял тут же, прямо у входа. Вокруг него сновали и толпились какие-то люди, кто-то кричал, кто-то махал руками. В этой суматохе, царившей, впрочем, перед каждым спектаклем, я всегда чувствовала себя спокойно и комфортно. Но не сейчас. Хватило лишь одного взгляда в лицо режиссеру. Его обычно живые глаза потухли. Застывшее выражение напоминало маску и вселяло суеверный ужас. Я никогда не видела его в таком состоянии. Ни до, ни после всех этих событий. Ожидая, что он будет кричать, стонать и сыпать всевозможными проклятиями, я вконец потеряла равновесие, когда он убийственно спокойно произнес:

— Спасибо, что соизволили посетить нас сегодня, господа большие артисты, — после чего развернулся и ушел, оставив нас и еще нескольких человек стоять, открыв рты.

— Да, ребята, наделали вы дел, — к нам подошел Флавьен. – Не лучший день, чтобы опаздывать. Довели Дейва. Он чуть не поседел.

Нас отвели в гримерку. Все артисты уже были готовы, поэтому на Мануэля накинулось большинство гримеров, одновременно приводя его разные части тела в подобающий вид. Выход Моцарта был в самом начале, которое просто не имели права задерживать. Когда он был уже почти готов, в двери показалось серьезное лицо администратора:

— Моцарт готов? Все в сборе. Через пять минут начинаем!

Дальше все завертелось, как и обычно. Механизм был запущен. Спектакль начался с опозданием в пятнадцать минут, что было обычным для нас делом. Мануэль в последнюю минуту, подправив грим, выскочил из гримерной и рванул в сторону сцены. Ко мне тут же переметнулись оставшиеся без дела гримеры и довольно быстро упаковали в платье, причесали и накрасили. Уверенная в себе, я шла на сцену, не глядя по сторонам, особенно туда, откуда слышался недовольный голос Дейва. Перед режиссером было стыдно. Но я знала, что к концу спектакля он уже успокоится. Все неслось с удивительной быстротой. Кулисы, сцена, песни, танцы, Моцарт, любовь, зрители, поклоны, овации.

Занавес.

За два часа все тревоги и проблемы остались позади. Их с лихвой перекрывали эмоции, какие испытываешь, вживаясь в роль, отдаваясь своему персонажу. Особенно, когда труд вознагражден благодарностью и преданностью зрителей. Наскоро скинув с себя костюмы, артисты отправились отдать дань своим поклонникам. Долго провозившись с застежкой на платье, которая никак не хотела поддаваться, я вышла из гримерной последняя. Мануэль уже ждал меня. Поблизости никого не было, и он притянул меня к себе для поцелуя.

— Вроде бы все прошло хорошо, и Дейв успокоился, — улыбнулся он.

Глядя в его черные глаза, я уже почти забыла про всех поклонников и желала лишь скорее оказаться в своей постели, из которой нас так недоброжелательно выдернули несколько часов назад.

— Хорошо, если так, — я улыбнулась в ответ, и мы вместе пошли по коридору.

Не оборачиваясь, мы не могли увидеть, как из-за соседней с моей гримерной двери высунулась темноволосая голова. Удостоверившись, что осталась незамеченной, девушка медленно пошла следом.

Тем временем мы уже вышли в вестибюль и направлялись к оживленной толпе, стоявшей неподалеку. Судя по радостным лицам, обращенным к нам, нас уже ждали. Но подойти к поклонникам нам так и не дали. Из-за угла выскочил Дейв и с уже привычной возбужденной физиономией заговорил:

— Ребята, стойте! – мы покорно замерли, слушая своего наставника. – Все прошло хорошо, даже отлично. Продюсеры довольны. Но есть одно «но». Они хотят лично поинтересоваться у актеров, почему те опоздали.

Режиссер замолчал, выжидательно глядя на нас.

— То есть мы должны объясниться с ними? – попытался понять Мануэль, и Дейв кивнул. – Что ж, хорошо, идемте.

Бросив извиняющий взгляд на толпу ожидавших поклонников, которых охрана все еще не подпускала подойти ближе, мы последовали за Дейвом. Но не успели сделать и нескольких шагов, как он кивнул и произнес:

— А вот и они! Как раз вовремя.

Я подняла глаза и посмотрела вперед. Ни один мускул не дрогнул на моем лице, когда я посмотрела на Альфреда и идущих рядом с ним иностранных продюсеров. Мельком глянув на Мануэля, я видела, что и он оставался невозмутимо спокойным. Пройдя несколько метров, мы остановились, почти в упор глядя друг на друга.

— Здравствуйте, — начал, было, Альфред. – Разрешите представить вам наших актеров…